Путь в тысячу пиал

– Учитель! – Лобсанг тут же склонил голову.

Джэу спешно последовала его примеру:

– Светлое утро, кушог Нгян.

Взгляд она устремила на жилистые щиколотки старшего астролога, виднеющиеся из-под тяжелого подола цвета охры.

– Ты переписал тот раздел священной книги Ганджур, который я тебе задал? – Цэти Нгян нахмурил кустистые брови, обращаясь исключительно к ученику и не удостаивая взглядом работницу.

– Конечно, учитель.

Лобсанг послушно засеменил вслед за астрологом, успев напоследок подмигнуть Джэу. Когда они скрылись за поворотом, она не стала медлить и направилась в умывальню. Там быстро ополоснула лицо, нацепила свою простую черную маску и наконец облегченно расправила плечи, чувствуя себя увереннее от прикосновения мягкой кожи ко лбу и левой щеке.

Растягивая мгновения перед очередным поручением от управляющего гомпа, Джэу пригладила волосы и переплела длинную черную косу, которую она носила на мужской манер. Прическа была еще одним камнем преткновения, из-за которого обитатели монастыря так и не приняли ее за свою. Прочие девушки-прислужницы поднимали волосы вверх в женские прически, перевитые ремешками и схваченные костяными заколками, оставляя примитивные косы мужчинам. Но Джэу не нравилось возиться со своим внешним видом. Она бы и вовсе побрилась наголо, как монахи-воины, но такого попрания обычаев ей бы точно не спустили с рук.

Солнце уже близилось к закату, когда очередной удар колокола, созывающий монахов на молитву, застал Джэу в дальней кладовой. Поджав ноги, она сидела у горы использованных ламп и вычищала из них прогоркшее масло, одновременно обдумывая то, что Лобсанг сказал утром про караван из Лао.

«Чужеземные торговцы уже пару лет не появлялись в наших краях. Они и прежде были нечастыми гостями в Тхибате, страшась встреч с ракшасами. Ведь нанимать в охрану обоза монахов-воинов не каждому по карману, разве что везут на продажу что-то особо ценное. Если удастся найти повод и спуститься в город, то я могла бы наведаться в тассам. Приезжие торговцы наверняка, как и в прошлый раз, остановятся там, в гостевом доме на окраине…»

– Вот ты где, Джэу! – Ее размышления прервала другая работница, заглянувшая в кладовую. – Я все ноги отбила, пока тебя отыскала.

Шакпори демонстративно потерла одну голую лодыжку о другую и уселась рядом, потеснив Джэу с тюфяка своими пухлыми бедрами.

– К воротам приходил посланец. Кто-то из горожан отправил свою душу в Бардо готовиться к следующему перерождению [2] . Говорят, какой-то богатей! – Шакпори подмигнула, а затем мечтательно причмокнула: – Наверное, прощальный обед будет неплох. Может, подадут засахаренные бутоны рододендрона…

2

В Тхибате верят, что после смерти души отправляются в Бардо, мир мертвых, там готовятся к следующему перерождению и затем вновь возвращаются в мир людей, обретая новое телесное воплощение.

Джэу поморщилась. В целом ей было плевать, что кто-то там умер, но обсуждать с толстушкой Шакпори угощения на предстоящих похоронах даже ей казалось неуместным.

– Спасибо за новости, Шакпори, это очень интересно и важно для меня, особенно теперь. – Джэу кивнула на свои руки, по локоть вымазанные копотью и остатками масла, и ехидно добавила: – Ты специально искала того, кто не сможет заткнуть себе уши во время твоей пустопорожней болтовни?

– Побереги свой яд для кого-нибудь другого. – Шакпори обиженно вздернула подбородок. – Я бы ни за что добровольно не стала искать тебя, но кушог Нгян велел сообщить, что удовлетворил твою просьбу присоединиться к похоронной процессии.

– Не врешь?! – Джэу стиснула в руках лампу, которую чистила, и с восторгом уставилась на Шакпори, но та лишь с притворным сочувствием покачала головой.

– Я всегда знала, что ты не в себе, Джэу. Но теперь окончательно уверилась: неблагие тэнгри, а то и вовсе проклятые духи бон высосали разум из твоей головы. Ведь всем понятно, что прислужникам дозволяется присоединиться к монахам во время похоронных обрядов лишь для того, чтобы… А-а-а, – она махнула рукой, вставая, – да чего тебе говорить! В этих лампах и то человечности больше!

Когда Шакпори ушла, резко крутанувшись на месте, Джэу отложила лампу и закрыла глаза, пытаясь унять колотящееся сердце.

«Наконец-то! Справлюсь ли я? Получится ли осуществить то, что задумала?»

Она вдыхала и медленно выдыхала прохладный воздух до тех пор, пока не успокоилась окончательно. И когда она открыла глаза, в них не было ни сомнения, ни страха.

Глава 4. Цэрин

Монастырей-гомпа в Тхибате всего четыре, но монахи их населяющие – лекари, геоманты, астрологи и воины – весьма уважаемы простым народом. Зачастую гомпа имеют жесткую иерархию и дисциплину, и простой монах может достичь ступени ламы лишь великим усердием, благочестием и приверженностью шести добродетелям, коими являются щедрость, мудрость, воздержанность, правдивость, сочувствие и мироотвержение.

«Записки чужеземца», Вэй Юань, ученый и посол Лао при дворе правителя Тхибата

Страх сковал Цэрина так, что казалось он враз позабыл слова молитвы. Тени близились, пока наконец меж клыков дзонг-кэ не показался…

«Монах?» – с удивлением уставился Цэрин на выбритую голову высокого старика, закутанного в многослойную буро-оранжевую кашаю. И даже его тень теперь выглядела вполне обыденно.

Однако импульсивный порыв вскочить на ноги и броситься к людям был перечеркнут вновь раздавшимся хриплым мычанием. Теперь Цэрин мог рассмотреть, что двое, шедшие последними, также были монахами, однако поверх традиционных одежд на их плечи были наброшены плащи с капюшонами из грубой темной ткани. В руках они тащили холщовый мешок, в котором кто-то отчаянно брыкался. А странные звуки, если задуматься, весьма походили на приглушенные стоны из насильно заткнутого рта, но этого, конечно, за плотной тканью было не разглядеть.

Цэрин в своем укрытии нахмурился, пока не понимая, что именно предстало его взору. Если бы кто-то спросил его о том, кто он такой и откуда, как оказался в темной пещере, в памяти его всплыло бы лишь свое имя. Да еще, пожалуй, смутное ощущение собственного достоинства. Но в остальном в памяти зияли бездонные дыры, черные, как мрак той бесконечной пещеры, что осталась позади. Однако же при этом Цэрин был твердо уверен, что и монахи не должны скрытно бродить в пещерах, как горные лха, хранители сокровищ земных недр. И уж тем более не должны пленять людей, завязывая их в мешки, явно не с добродетельной целью. Это было столь же очевидно для Цэрина, как и все прочие знания об окружающем мире, что по какой-то таинственной причине не исчезли из его памяти.

– Учитель, мне кажется, в этот раз мы забрались дальше, чем прежде. – Один из монахов в накидке привлек внимание того, кто шел впереди их маленькой группы. – Он словно чувствует приближение бездны и сопротивляется все сильнее с каждым шагом.

Пожилой монах в оранжево-бурой кашае замедлился и на ходу кивнул:

– Знаю, Доржо, я тоже чувствую вибрацию энергии Бардо. Пройдем еще немного и приступим.

– Да, но…

Возражения прервал еще один из группы, следующий сразу за стариком. Он шикнул на Доржо и добавил негромко:

– Хватит. Когда учитель говорит, ученики-шишья не перечат, а раскрывают свой разум и внемлют.

Доржо смешался и замолчал, и в наступившей тишине странная группа прошла мимо валуна, за которым затаился Цэрин, и удалилась вглубь зала так, что их почти не стало видно за выступающими из пола клыками дзонг-кэ.

«…обобрал нас до нитки, мерзавец!» – всхлипнула женщина у Цэрина в голове. – «Украшения, отцовский кинжал, даже его плащ на меху…»