Путь в тысячу пиал

Глава 5. Джэу

Воистину народ Тхибата прогневил своих богов. Казалось бы, какая напасть может быть страшнее нашествия ракшасов? Бездушные – вот ответ. Эти младенцы, что рождаются все чаще и чаще, являют собой пустой сосуд, телесную оболочку без души. Они смотрят на мир мутным, отсутствующий взглядом, не реагируя, не видя ничего и никого. Вместо плача – мычат, не раскрывая ртов. Не могут есть, и их несчастным матерям приходится насильно вливать им сцеженное молоко и молиться. Бесконечно долго молиться, чтобы благие тэнгри смилостивились и послали их детям души. Но хранители остаются глухи.

«Записки чужеземца», Вэй Юань, ученый и посол Лао при дворе правителя Тхибата

Джэу распахнула глаза с первым ударом колокола. Хорошо, хоть не от удара палкой, как это бывало в ее ранние годы пребывания в гомпа, когда она, еще совсем юная, только перешагнувшая порог тринадцатилетия, обладала крепким сном и неспособностью подниматься, опережая рассвет. Но эту дурь из Джэу быстро выбили.

Она села на жесткой лежанке и зябко повела плечами. Другие девушки тоже просыпались и вовсю шуршали тканью, облачаясь в коричневые монастырские одежды. Но сегодня Джэу не собиралась вместе с ними привычно соскребать прогорклое масло с котлов. Наступил тот самый, высчитанный старшим астрологом день, подходящий для похоронного обряда-пховы и последующего небесного погребения.

Выйдя на улицу, она сразу же почувствовала, как ледяной воздух пробирается под ее многослойную кашаю.

«Неудивительно, что звезды указали Цэти Нгяну благоприятное время для похорон именно сегодня. В такой холод любая душа сочтет за счастье поскорее уйти на перерождение!» – скептически хмыкнула Джэу про себя, трогая носком кожаного ботинка жесткую заиндевевшую траву, казавшуюся в это предрассветное время почти черной. – «Придется приложить больше усилий, чтобы показать, что холод мне не помеха, а возложенные обязанности – по силам».

Джэу вернулась в спальную комнату и накинула поверх кашаи утепленный халат-чубу с высоким воротником и длинными рукавами, подпоясалась кушаком, а ботинки сменила на сапоги.

«Чубу, конечно, придется снять, когда начну обряд. Хорошо, если к тому времени распогодится… Хотя, я в любом случае справлюсь!»

Очередной удар колокола застал ее в комнате ритуальных мечей. Длинная рукоять па-дама дрогнула в ладони, едва не выпав, и Джэу быстро вернула оружие на крючок в стене. Торопливо перебрав еще несколько мечей, она остановилась на рэ-ти, короткая рукоять которого удобно ложилась в ладонь, а остро заточенное лезвие не казалось таким уж тяжелым.

«Справлюсь!» – повторила она, прикрывая за собой дверь оружейной.

Еще несколько дней назад она ликовала от открывшейся возможности. Прежде ей всегда отказывали, хоть желающих принять участие в похоронном обряде и было немного. Это считалось нечистым занятием. Теперь же, Джэу хмуро шла по коридору, думая о том, что будет, если она испугается в самый ответственный момент, если дрогнет рука, если не удержит меч…

Тем не менее, снедаемая волнением изнутри, она пересекла двор и уверенным шагом приблизилась к группе у центральных ворот монастыря. Джэу почтительно склонилась, приветствуя монахов. Астролог Цэти Нгян и лама Мимар Таньшу были облачены в традиционные шафрановые кашаи, но сегодня в лучах занимающегося рассвета на них также поблескивали и церемониальные нагрудники, расшитые золотыми нитями. Они что-то встревоженно обсуждали вполголоса, даже не взглянув на Джэу. Настоятеля Бермиага почему-то не было, хотя обычно он всегда давал напутствия перед столь важным ритуалом.

За спинами почтенных кушогов безмолвно стояли двое сынов дракона, выбранных сегодня в сопровождение, а третий… Рэннё как раз отошел от колодца с черпаком воды и сделал жадный глоток, словно не замечая холода. По утрам, таким прохладным, как сегодня, на поверхности воды обычно плавала тонкая ледяная корка. Поежившись, Джэу вновь поклонилась.

– Волнение не устраняет завтрашних проблем, но забирает сегодняшний покой, – изрек Рэннё в своей обычной туманной манере, проходя рядом с ней.

Мимоходом он бросил скептический взгляд на меч Джэу. Она ответила ему тем же, демонстративно осмотрев его дордже, мысленно ругая себя, что ее переживания так заметны.

«Или он опять имел в виду что-то другое?! Ракшас его задери, почему нельзя нормально открыть рот и сказать нормальные человеческие слова?!»

По двору разнеслось протяжное гудение металлических дунгченов. Духовые трубы, установленные на одной из стен монастыря, возвещали, что лунный день сменился солнечным. Процессия двинулась в путь.

От гомпа шли в строгом порядке и торжественном молчании. Первыми выступали монахи-воины, за ними следовали кушог Нгян и лама Таньшу, затем гуськом шагали двое учеников астролога и Джэу. Замыкал цепочку Рэннё, и она постоянно чувствовала, как свербило между лопатками от его взгляда. К сожалению, Лобсанга среди участников шествия не было, но Джэу немного знала того из учеников, что шел прямо перед ней.

«Может хоть с Тобгялом удастся перекинуться парой слов… Иначе день обещает быть нескончаемо долгим», – тоскливо думала она, разглядывая окрестности.

Широко простирался горизонт, окаймленный острыми пиками горных вершин, вгрызавшимися в светлеющее небо. Где-то за ними, в Лао, Джэу могла бы наконец сбросить маску – без опаски, без оглядки, прекратив заниматься опостылевшим делом. Но день, когда это могло бы произойти, еще не наступил. Вздохнув о несбыточном, она уставилась под ноги, где стелилась неровная каменистая тропа, исхоженная бесчисленными паломниками. Одинокий куст лекарственной ромашки гнулся к земле, придавленный порывом ветра. Джэу нестерпимо захотелось горячего лаосского чаю – душистого, ароматного, ромашкового. Она вновь вздохнула.

У Икхо, города, расположенного вблизи монастыря и имеющего такое же название, никакого ограждения не имелось. В нем не было необходимости – хищники и ракшасы обходили крупные людские поселения стороной, предпочитая нападать на отдаленные деревни и одиноких путников. И лишь ряд старинных камней с высеченными молитвенными словами отмечал границу, отгоняя злых лха, духов бон и нечистые намерения.

Дома жались друг к другу в хаотичном порядке: песочно-желтые – пониже и попроще; светло-серые, укрытые сверху вязанками дров – побогаче. У крайнего строения их уже ожидали – молодой мужчина верхом на осле и два музыканта со своими инструментами. Всадник спешился и отвесил монахам поклон. Но не земной, а как равный равным. С его левого уха свисала длинная серьга почти до самого плеча – знак высокого положения. А длинные волосы были убраны в высокую замысловатую прическу, которая смотрелась особенно изысканно на фоне бритых затылков монахов и простой косы Джэу.

«Шакпори была права. Умерший и впрямь принадлежал к знатному роду».

– Уважаемые кушог Нгян, лама Таньшу, – незнакомец снова слегка склонил голову, – я лично прибыл, чтобы встретить вас и проводить в мой скромный дом, который постигло величайшее горе утраты.

– Это честь для нас, кушог Рампа, – ответил астролог и добавил церемониальную фразу: – Мы готовы следовать за вами, чтобы провести пхову. Душа вашего сына, вернувшаяся в Бардо, не должна заплутать на дороге перерождений.