Путь всех призраков

–  Отвечаю на твой вопрос - да, я чувствую все то же, что чувствовал бы мой оригинал. А моему оригиналу видеть тебя здесь было бы омерзительно. Ты-то как себя чувствуешь, сер Олми? Приходить сюда, - призрак обвел рукой ярусы урн, - гулять среди мертвецов - мелодраматично, не правда ли?

Олми одновременно и злило, и привлекало то, что призрак сможет запомнить их встречу и рассказать о ней оригиналу, женщине, которой он восхищался всем сердцем - всем, что от него осталось.

–  Вас привлекала история моей жизни.

–  Меня привлекала твоя сила, - ответила она.
– А твое намерение жить лишь воспоминаниями причиняло мне боль.

–  К вам я был близок.

–  А больше - ни к кому…

–  Не так уж часто я сюда прихожу.
– Олми передернул плечами и отступил на шаг назад.
– Все мои лучшие воспоминания остались на той планете, куда мне не вернуться. Настоящая любовь, настоящая жизнь… Совсем не похоже на нынешнюю «Пушинку».
– Он прищурился. Изображение было сфокусировано идеально, но что-то в нем было фальшивое - какой-то лоск, аккуратность, какой не бывало у Нейи.
– Вы не помогли мне.

Копия взглянула ласковей.

–  Не могу согласиться с твоими обвинениями, но твое горе не радует меня… моего оригинала.

–  Я не говорил, что у меня горе. Странно, но я ощущаю покой. Зачем Йанош вас прислал? Почему вы согласились ко мне прийти?
–

Копия потянулась к Олми. Ее ладонь прошла сквозь его плечо, и тут же она извинилась за подобное нарушение этикета.

–  Ради тебя самого и ради моего оригинала - прошу тебя, переговори хотя бы с нашими сотрудниками. Председательствующему министру необходимо твое участие в экспедиции.
– Она собралась с духом и продолжила: - В «Редуте» проблемы.

Услышать это название было для него потрясением. Разговор внезапно сделался более чем рискованным. Олми покачал головой:

–  Я отказываюсь признавать, что мне известно о существовании какого-либо «Редута».

–  Ты знаешь больше, чем я. Меня уверили в том, что все это правда. Управление по обороне сообщила Управлению по обеспечению Пути, что теперь мы все под угрозой.

–  Мне бы не хотелось продолжать этот разговор в общественном месте.

Копию, кажется, ободрили его слова, и изображение придвинулось поближе.

–  Здесь тихо и пусто. Никто нас не слышит. Олми уставился на высокий стеклянный потолок.

–  За нами не наблюдают, - продолжала настаивать копия.
– Узел и Управление по обороне уверены, что к тому участку Пути приближаются ярты. Мне сказали, что если они его возьмут и получат контроль над «Редутом», вся «Пушинка» может обратиться в пепел, а Путь сгорит, как обрывок бечевки. Мой оригинал напуган. И я, какая сейчас есть, тоже напугана. Олми, тебя это хоть в малейшей степени беспокоит?

Олми обвел взглядом ряды урн… Столетия истории «Пушинки», забытые воспоминания - все это должно было теперь обратиться в несколько щепоток пепла, а может, и того не останется.

–  Йанош уверен, что ты сможешь помочь.
– В голосе копии звенели эмоции.
– Перед тобой возможность объединить живых и найти место для себя самого.

–  А вам-то что? Вашему оригиналу?

–  Мой оригинал по-прежнему считает тебя героем. Я по-прежнему надеюсь, что сумею послужить Шестиединому так же, как ты.

–  Лучше берите пример с кого-нибудь живого, - криво усмехнулся Олми.

– Я тут чужой. Я заржавел.

–  Неправда. Тебе сделали новое тело. Ты молод и силен, к тому же у тебя богатый опыт… - Кажется, она хотела сказать что-то еще, но не решилась.

Изображение дернулось и вдруг погасло. Звук тоже пропал, и Олми услышал лишь обрывок фразы:

–  Йанош говорит, что никогда не терял веры в тебя…

Пол колумбария дрогнул. Кажется, нерушимость «Пушинки» была под угрозой! То ли в породе астероида произошло землетрясение, то ли случился внешний удар, то ли что-то произошло с Путем… Олми ухватился за колонну. Золотые шары дрожали и звенели, словно сотни колокольчиков.

Где-то вдалеке завыли сирены.

Копия вновь появилась, на губах у нее застыла ласковая улыбка.

–  Я потеряла контакт со своим оригиналом. Связь с Памятью Города прервана по неясной причине.

Она была восхитительна, но физического влечения он к ней не испытывал.

–  Не знаю, будет ли связь восстановлена, и если да, то в какие сроки. В Осевом Городе произошла поломка.

Внезапно изображение превратилось в странную мозаику, потом задергалось. Копия протянула к Олми свои призрачные руки.

–  Мой оригинал… - Ее лицо исказилось от страха, словно она была из плоти и крови.
– Она умерла. Я умерла. О Господи, Олми!..

Олми пытался понять, что это может значить в рамках новых жестких гешельских правил жизни и смерти - ведь Нейя была из гешелей.

–  Что случилось? Чем помочь?

–  Мое тело исчезло.
– Изображение беспорядочно мерцало.
– Произошёл крупный сбой системы. Мое существование не имеет легального основания.

–  Что там с полными записями жизни? Подсоединись к ним.
– Олми заходил вокруг дергавшегося изображения, будто бы мог его удержать, не дать ему погаснуть.

–  Я все откладывала… Вот дура-то! Я еще не вложила свою запись в Память Города.

Олми попытался ее коснуться - конечно, не получилось. Он никак не мог поверить в ее слова, но сирены продолжали выть, а астероид снова вздрогнул, на этот раз, правда, не сильно.

–  Мне некуда идти. Олми, пожалуйста, Олми! Не дай мне просто выключиться!
– Копия Нейи Таур Ринн выпрямилась, пытаясь успокоиться.
– У меня осталось всего несколько секунд до…

Внезапно Олми почувствовал, что его тянет навстречу мигающему изображению. Ему хотелось знать, на что похожа настоящая смерть, окончательная смерть. Он снова двинулся к копии, будто пытаясь ее обнять. Она покачала головой, изображение замерцало еще сильнее.

–  Так странно… терять…

Договорить она не успела. Изображение погасло. Олми держал в объятиях молчащую пустоту.

Сирены не смолкали, их было слышно по всей Александрии. Олми медленно опустил руки. Он остался один. Проектор, негромко попискивая, кружил в воздухе: связь с источником прервалась, и что делать дальше, устройство не знало.

Олми вздрогнул, и волосы у него встали дыбом - такого чувства, почти религиозного трепета, он не испытывал со времен своей жизни на Ламаркии.