Путешествие Демокрита

ПРОПАВШИЙ ПАПИРУС

От Фив до Мероэ — столицы эфиопского царства — сперва надо плыть по Нилу, а потом в течение двенадцати дней пришлось идти напрямик через пустыню. Хотя город был расположен на берегу Нила, до него из-за порогов на реке нельзя было доплыть на корабле. Идти вдоль Нила тоже не имело смысла, и все пользовались прямой дорогой, которая была значительно короче.

Двенадцатидневный переход очень утомил Демокрита. Солнце палило нещадно, мучила жажда, песок скрипел на зубах, забивался в одежду и волосы. В горле пересохло, и язык распух так, что казалось, он уже не помещается во рту.

Наконец вдали показалось Мероэ. Это был небольшой городок, состоявший из белых домиков, сгрудившихся на берегу Нила. Несколько зданий выделялось среди невысоких построек, но даже дворцы и храмы казались маленькими по сравнению с тем, что видел Демокрит в Фивах и Мемфисе. Исключение составлял только величественный храм Солнца.

Стены его были покрыты цветными изразцами и украшены рельефными изображениями битв, в которых участвовали эфиопы. Над входом в храм было вделано в стену изображение солнечного диска.

Возле города виднелось несколько десятков небольших пирамид, отличавшихся от египетских красивыми башенками на вершине и пристройками, нарушавшими тоскливое однообразие стен. Невдалеке от города находились огромные сооружения для сбора дождевой воды и целые горы блестящего черного шлака. Эфиопы раньше, чем египтяне, научились выплавлять железо. Правители страны построили на окраине Мероэ печи для выплавки металла, и вот уже много десятилетий кучи шлака непрерывно росли. Слитки железа эфиопы отправляли вниз по Нилу, выменивая их там на хлеб и предметы роскоши.

Близко к городу подступал густой лес, кишащий дикими зверями. По ночам путники слышали рев леопарда, подбиравшегося к самым домам, и вой шакалов, бродивших возле хлевов. Демокрит видел на лугах, окружавших город, свежие следы слонов и носорогов.

Об эфиопах Демокрит раньше слышал много, и почти все, что рассказывали, оказалось неправдой. Пифагорейцы утверждали, что эфиопы владеют чудотворными секретами, позволявшими оживлять мертвецов. Сами жители Мероэ отрицали это, и Демокрит видел, что они говорят искренне. Неправдой оказалось и то, что эфиопы выбирают своим царем самого высокого и красивого мужчину. Демокрит мог убедиться, что правивший в то время, когда он был в Мероэ, царь был совсем некрасив, а ростом не превышал среднего человека.

На невольничьем рынке Демокрит увидел, как продавали рабов–пигмеев. Пигмеи — племя чернокожих людей, живущих по соседству с эфиопами. Еще в детстве, когда Демокрит учил наизусть Гомера, услышал он о маленьких смешных человечках, живущих у южных пределов земли. «Этот народец такой маленький, — рассказывал Гомер, — что журавли ежегодно осенью, устремляясь на юг, нападают на них:

С криком несутся они к океанским быстрым теченьям, Смерть и погибель готовя мужам низкорослым — пигмеям, В утренних сумерках злую войну они с ними заводят…

Теперь Демокрит увидел пигмеев своими глазами, и они оказались вовсе не такими маленькими: взрослый мужчина-пигмей достигал почти трех локтей, то есть был по плечо Демокриту. С помощью одного эфиопа, знавшего египетский и понимавшего язык пигмеев, Демокрит выяснил, что рассказ Гомера о войне пигмеев с журавлями — чистый вымысел. Пигмеи уверяли, что они храбрые охотники, и очень смеялись, когда Демокрит спросил их, не боятся ли они журавлей.

Все эти сведения Демокрит получил, бродя по городу и разыскивая Левкиппа, но никаких следов похищенного разбойниками учителя обнаружить не удавалось. Демокрит исходил город вдоль и поперек, расспрашивал множество людей, но все напрасно. Однако он не сдавался и каждое утро снова и снова отправлялся на поиски.

На десятый день пребывания в Мероэ Демокрит, как обычно, ушел рано утром, а Диагор остался дома.

«Надо было бы написать Дамасу, — думал Диагор, оставшись один, — но о чем писать? Сейчас причины, побудившие Демокрита приехать сюда, известны мне не больше, чем в начале путешествия. А вдруг он и в самом деле ищет Левкиппа?! Невезучий я человек! До самой смерти, видно, оставаться мне рабом, получая колотушки и затрещины. А в том, что затрещин мне не миновать, сомневаться не приходится. Дамас не такой человек, чтобы бросать слова на ветер, а он обещал хорошенько вздуть меня, если я вернусь в Абдеры ни с чем. Хозяева думают, что раб только для того и существует, чтобы можно было срывать на нем плохое настроение. Правда, Демокрит еще ни разу меня не ударил, но неизвестно, что лучше: получить трепку в Абдерах или солнечный удар в одном из этих бесконечных путешествий. Впрочем, я, наверно, получу и то и другое».

От всех этих мыслей Диагор приуныл и, чтобы как-то отвлечься, решил заняться своим любимым делом — сочинением стихов. Диагор взял шкатулку, в которой Демокрит хранил папирус, и открыл ее. В шкатулке лежало всего два листа папируса. Если их забрать, то Демокрит может заметить пропажу. А может и не заметить — он такой рассеянный. Ведь не замечал же он раньше, когда недоставало одного или двух листов.

— Э, как-нибудь обойдется, — решил Диагор, — столько неприятностей, что одной больше или меньше — это уже неважно.

Взяв папирус и удобно расположившись, Диагор начал сочинять:

«Что тебе долгая жизнь, если вскоре умрешь ты, а время так быстролетно…» — написал Диагор и задумался. Дальше надо было дать какое-нибудь интересное сравнение, но сравнение не приходило в голову.

«Быстролетно… так быстролетно, — задумчиво повторял Диагор. — Быстролетно… летит… летать… облетать… облетают листья с деревьев… Вот! Кажется, нашел! — обрадовался он и написал: «С листвой нашу природу сравню…»

Теперь получились уже две строчки, которые Диагору понравились:

Что тебе долгая жизнь, если вскоре умрешь ты, а время Так быстролетно. С листвой нашу природу сравню…

Стихи выходили грустные, под стать мрачному настроению Диагора. Вскоре ему удалось придумать еще несколько строчек, но работа вдруг застопорилась: слова не укладывались в размер, сравнения никак не находились. Полузакрыв глаза, просидел он с полчаса неподвижно, но так ничего и не придумал. Затем тростинка, которую он давно уже не обмакивал в чернила, вдруг выпала у него из пальцев, и вскоре послышалось равномерное посапывание: Диагор заснул. Снился ему Дамас, который бил его по щекам тяжелой волосатой рукой и приговаривал: «Забыл, зачем тебя посылали в Египет?! Забыл, зачем тебя посылали в Египет?!»

Устав от бесплодных хождений по городу, Демокрит вернулся домой, чтобы отдохнуть и заодно записать те сведения об Эфиопии, которые он узнал из разговоров с жителями Мероэ. С самого начала путешествия он взял себе за правило ежедневно записывать все новое, что ему удалось увидеть. В голове его уже созревал план книги, которую обязательно надо написать, чтобы опровергнуть басни, распространяемые пифагорейцами о пигмеях и эфиопах. Эту книгу он назовет «О том, что в Мероэ».

Не обратив никакого внимания на спящего Диагора, Демокрит раскрыл шкатулку.