Путешествие Демокрита

Разговаривая так, они дошли до Кносса.

— Теперь, — сказал Демокрит, — в Кноссе нет ничего интересного, кроме огромных развалин, но говорят, что это развалины дворца знаменитого царя Минбса, который когда-то правил Критом.

— О Миносе говорят, — заметил Гиппократ, — что он господствовал На всем Эгейском море, уверяют еще, что он был любимцем Зевса и после смерти, на том свете, судит покойников. Ну это, конечно, сказки. А что ты еще знаешь о Миносе?

— Сказание о Миносе, — начал Демокрит, — может быть, и недостоверно, но, во всяком случае, это очень красивая сказка. Рассказывают, что Минос покорил Афины и заставил афинян каждые три года посылать в Кносс семь юношей и семь девушек. Этих юношей и девушек Минос запирал в огромном здании со сложными ходами и переходами, которое называлось Лабиринтом. В Лабиринте жило страшное чудовище — не то с телом быка и головой человека, не то с телом человека и головой быка. Оно называлось Минотавр. Юноши и девушки блуждали по Лабиринту, пока не попадались на глаза Минотавру, а он пожирал их. Но когда к афинскому царю Эгёю прибыл из странствования его сын, храбрый Тезёй, он пожелал сам добровольно отправиться в числе семерых юношей, чтобы сразиться с Минотавром. Отец Тезея, Эгей, сговорился с корабельщиками, чтобы они, возвращаясь в Афины, вывесили белый флаг, если Тезей окажется в живых, или черный флаг, если он погибнет. Когда Тезей приплыл в Кносс, Минос только рассмеялся, узнав, что этот мальчик собирается убить Минотавра. Но Тезей показал Миносу, на что он способен: когда Минос бросил в море свой перстень, Тезей нырнул на дно моря, в чертоги морского бога Посейдона, и вынес из моря перстень Миноса. Дочь Миноса, увидя, какой герой Тезей, влюбилась в него. Она тревожилась за Тезея, боясь, что его съест Минотавр или что он заблудится в Лабиринте; поэтому она дала Тезею клубок ниток и сказала ему, чтобы он конец нитки прикрепил ко входу в Лабиринт и шел, разматывая за собой клубок. Тезей встретил Минотавра, сразился с ним и убил его; обратно он и его спутники пошли по Лабиринту, следуя за ниткой клубка, и благополучно вернулись. Но на обратном пути корабелыцики забыли переменить черный флаг на белый. Царь Эгей взошел на высокую гору, чтобы увидеть корабль. Когда он заметил, что флаг был черный, а не белый, то решил, что его сын убит. С горя бросился он в море и утонул. Поэтому море и называется Эгейским.

— Тут, вероятно, и есть зерно правды, — сказал Гиппократ. — Может быть, Крит когда-либо господствовал над Афинами и Афины платили дань юношами и девушками, отдаваемыми в рабство. Но чудовища с телом быка и головой человека, да к тому же еще поедающего людей, никогда не могло существовать. Это просто сказка.

— Так ли это? — покачал головой Диагор. — А вот философ Эмпедокл из города Акраганта в Сицилии доказал, что когда-то существовали животные «с остовом быка, но с кормой человека», они вымерли, так как не были приспособлены к жизни.

— Я знаю, — сказал Демокрит, — что Эмпедокл это говорил, но он вовсе не доказал этого. Животные приспособлялись к потребностям жизни и все более развивались. Предками человека были животные с более простым устройством. Но таких уродов, как кентавр — лошадь с головой человека, или как минотавр — человек с головой быка, природа никогда не создавала…

Осмотрев развалины огромного дворца, наши путники отправились обратно в Амнис.

В Амнис корабли, идущие из Египта в Эфес, редко заходили, и у Демокрита с Диагором было мало надежды, что им в скором времени удастся отправиться в дальнейший путь. Но они узнали, что из Амниса отправляется в Малую Азию небольшое парусное судно с грузом пшеницы, но не в Эфес, а в Смйрну. Так как Смирна лежала недалеко от Эфеса и из Смирны также вела дорога в Сарды, хотя и менее удобная, чем из Эфеса, Демокрит с Диагором решили плыть на этом корабле и сговорились с корабельщиком.

Демокриту было жаль расставаться с Гиппократом — его опыт и острый ум могли очень помочь Демокриту в работе. Но сейчас Демокрит хотел прежде всего разыскать поскорее Левкиппа и помочь ему. Гиппократу необходимо было еще задержаться на Крите и посмотреть там больных. Поэтому Демокрит сердечно попрощался с Гиппократом, взяв с него обещание, что он приедет в Абдеры для медицинских опытов.

Путешествие из Амниса в Смирну прошло вполне благополучно, если не считать качки, от которой особенно сильно страдал Диагор. Через несколько дней путники были в Смирне.

ГДЕ ТЫ, ЛЕВКИПП?

Высадившись с корабля, они увидели чрезвычайно живописный небольшой городок, расположенный в самой глубине закрытого залива на высокой крутой скале, которая с одной стороны обрывалась в море, с другой омывалась бурной речкой Мёлес. Над городом, не укрепленным и не обнесенным стеной, высились красивые развалины древнего акрополя (кремля). В самом селении единственным большим зданием был храм Кибелы — «Матери богов», который усердно посещали не только «варвары» (как называли греки всех негреков), но и греки — особенно женщины.

Жители говорили здесь на том же ионийском наречии, что и в Абдерах, только несколько слов звучало по–иному.

Демокрит напрасно искал в Смирне абдерского проксена. Так назывались богатые люди, которые брали на себя защиту приезжих из других греческих городов, а иногда давали им приют в своем доме. В награду за услуги жители этих городов осыпали своих проксенов почестями и наградами. Абдерского проксена в Смирне не оказалось, но их привели к теосскому проксену. Город Абдеры был когда-то основан Тёосом, и поэтому теосцы считались покровителями Абдер. Однако переночевать у теосского проксена нашим путешественникам не удалось: его дом был набит до отказа приезжими из Теоса. Но, узнав, что Демокрит с Диагором едут в Сарды, а оттуда в Вавилон, теосский проксен рассказал им, что в ближайшие дни отправляется в Сарды ученый логограф (историк) Гелланик из города Мителёны на острове Лесбосе, проживший около месяца здесь, в Смирне, и что он может быть им попутчиком и поможет добраться до Сард.

Знаменитый город Смирна, считавшийся родиной великого поэта Гомера, город, который выглядел таким красивым с моря, оказался довольно грязным небольшим поселением. Путникам приходилось в некоторых местах затыкать носы от вони, так как в городе не было даже сточных канав и все нечистоты и отбросы гнили тут же на улице. Они вошли в небольшой домик на одной из уличек, ведших в гавань, и увидели там красивого грека с бородой, в которой уже пробивалась седина, и с блестящей лысиной. Это и был логограф Гелланик.

— Рад вас видеть, — сказал Гелланик, узнав, кто такие его посетители. — Я очень интересуюсь философией и кое-что слышал о вашем Левкиппе. Я собираюсь писать о Вавилоне в моей книге «Исторхад Персии». Но я не хочу ехать в Вавилон — это отняло бы у меня слишком много времени, да это мне и не по средствам — ведь туда пешком не пройдешь. Но о Вавилоне написано во многих книгах, о нем много рассказывает Геродот в своем описании Персии, которое мне удалось раздобыть. С меня достаточно того, что я прочту в книгах или услышу от греков и лидийцев в Сардах, куда я для этого и отправляюсь.

— Так не согласишься ли ты совершить это путешествие вместе с нами и не поможешь ли достать верховых лошадей? — спросил Демокрит.

— Я рад буду вашему обществу, — сказал Гелланик, — но лошади мне не по средствам. Если вы согласны пройти пешком эти шестьсот стадий, то отправляйтесь со мной, а для вашего багажа я достану вам осла.

— За это мы будем тебе очень благодарны, — сказал Демокрит. — Пройти пешком шестьсот стадий — дело нетруд–ное, а путешествовать пешком куда интереснее. Но я слышал, что ты уже месяц живешь в этом грязном городишке, — очевидно, он тебя интересует. Не расскажешь ли ты нам чего-либо о Смирне?

— С удовольствием, и это развлечет вас в пути. Но сейчас мне не до этого: надо собраться в путь и мне и вам.

Спустя два дня путешественники шли уже по дороге из Смирны в Сарды. Гелланик начал свой рассказ.

— Я гражданин Митилены на Лесбосе. Лесбос — самое живописное место во всей Греции, а жители его понимают музыку и поэзию, как никто другой. Приезжайте на наш остров и вы услышите — здесь все поет. Поют дети, девушки, взрослые и старики. Поет море. Поют сосны. Самое красивое и звучное из всех греческих наречий — эолийское, на котором мы говорим. Недаром здесь жили величайшие лирические поэты Греции — Терпандр, Алкёй и Сапфо. Я люблю свой Лесбос и его жителей — эолийцев — и не променяю его ни на Афины, ни на какой-либо другой город. Смирна была когда-то владением эолийцев и самым большим и красивым городом Греции. Но сперва ее отобрали у эолийцев ионяне, и жители города постепенно позабыли эолийское наречие и стали говорить по–ионийски. А затем около двухсот лет назад ее разрушил лидийский царь Садиатт. И с тех пор от величественного кремля Смирны остались только развалины, а город превратился в жалкую деревню.

Путешественники подошли к высокой скале, на которой было высечено огромное изображение египетского фараона с копьем в правой руке и с луком в левой и с надписью египетскими иероглифами по обе стороны изображения. Скала находилась на перекрестке дорог из Смирны в Сарды и из Эфеса в Фокею.

Гелланик пояснил:

— Об этом изображении рассказывает в своей книге Геродот. Он говорит, что вооружение фараона наполовину египетское, наполовину эфиопское, что этот фараон носит имя Сесбстриса и что иероглифами здесь написано: «Плечами своими я приобрел эту страну». Однако я говорил с египтянами, и они уверяют, что изображенный здесь фараон вовсе не Сесострис и что написано иероглифами что-то совсем иное, что именно — я уже не помню.