Путешествие из Неопределенности в Неизвестность

Раздались жидкие аплодисменты.

Сечников вздохнул, говоря мне шепотом:

– Я уже устал сидеть, сколько можно?

– А вы пришли раньше меня?

– Да, – признался он, – нахожусь в студии целых два часа, но говорят, что можно просидеть целый день в студии!

– Как? – удивился Ягненков. – А тогда когда они платить нам будут?

– Вы вообще можете от них денег не получить, – сообщил Сечников Ягненкову, – они могут не заплатить, говоря, что запись не получилась и нужно вновь снимать…

– Это значит, – заключил Ягненков, – что придется сидеть еще несколько часов за эти пятьсот рублей?

– Именно так! – ответил Сечников. – Меня многие знакомые отговаривали от участия в этом шоу, но я согласился… Как вижу, напрасно согласился!

– И я согласился, – вздохнул Ягненков, – деньги нужны, не хватает нам постоянно!

– Что не совпадает с мнением наших властей, – язвительно молвил я, – когда они почему-то уверены в богатстве своего народа!

– Точнее, народ уверен в богатстве властных чиновников! – усмехнулся Ягненков.

– Диалог власти со своим народом похож на разговор глухого с немым, – съязвил я.

Андрей продолжал улыбаться и вести телепрограмму:

– Итак, отец нашего счастливого семейства Петров Иван Ильич!

Петров кивнул, внимательно смотря на режиссера.

– Иван Ильич, – произнес бодро Андрей, – расскажите нам о своей семье. Как вам живется сейчас? Какие у вас проблемы? Что нового в вашей семье?

Иван Ильич пожал плечами, не говоря ни слова.

– Понимаю, Иван Ильич не хочет нам рассказывать о своей счастливой жизни! – продолжал заливаться, как соловей, Андрей, неестественно улыбаясь. – Может, его супруга нам расскажет?

– А что вам рассказать? – тихо спросила жена Петрова, Лидия Моисеевна.

– Как что? Вы приглашены на нашу телепрограмму «Счастливая семья»! И мы все хотим узнать о вашей счастливой жизни!

В ответ Лидия Моисеевна вздохнула, глянув на мужа.

Такой взгляд говорил о многом, как мне показалось. В ее взгляде читалась большая тоска, усталость от жизни, ее обыденности и трудности, апатию ко всему. Этот тоскливый взгляд перехватил проницательный режиссер, после чего он моментально переключился на детей.

– А что нам интересного скажут дети счастливой семьи? – сказал Андрей, обращаясь к трем детям.

– У меня есть мотоцикл! – гордо ответил Федя, заглянув предварительно в маленькую бумажку, которую он комкал в руке.

– А у меня есть компьютер! – ответил Исаак, почему тоже глядя на какую-то бумажку в руке.

– А у меня есть свой собственный рабочий стол, есть велосипед и музыкальный центр! – гордо ответил Володя.

– Какие вы молодцы! – подхватил Андрей, хлопая и показывая всем участникам телепередачи в студии, что именно сейчас нужно энергично похлопать, чтобы телезрителям была понятной радость сидящих в студии. – Ну, похлопаем мы нашей первой счастливой семье в первой нашей телепередаче «Счастливая семья»!

– У нас всё есть, – вдруг сказал мальчик Володя.

– Правда? – удивился Андрей.

По его удивленному возгласу я понял, что Володя влез не вовремя, он должен был, как предусмотрел режиссер, высказаться о своей счастливой жизни в счастливой семье Петровых несколько позже.

– Да. У нас есть всё! – продолжал Володя. – И мебель есть, и велосипед, и телевизор тоже есть.

– Какая счастливая семья! – похвалил Андрей, снова хлопая в ладоши и показывая зрителям в студии, что следует похлопать всем в ладоши. – А теперь, уважаемые телезрители и наши уважаемые участники новой телепрограммы, позвольте на несколько минут нам прерваться на рекламу! Реклама для умножадных или жадноумных!

После этого Андрей вздохнул, отложил микрофон в сторону, подходя к обеим дамам-шкафам.

– И сколько минут будет идти реклама? – спросил Сечников режиссера.

Но тот не ответил на вопрос, оживленно беседуя с дамами.

– Почему мы должны слышать всякий бред? – задал риторический вопрос Ягненков. – Что это за слова новые появились: «умножадные», «жадноумные»?

Я усмехнулся, говоря своим усталым соседям:

– Вы в первый раз здесь?

– Нет, – ответил Ягненков, – уже два раза участвовал в одной юмористической программе, сказали, что нужно будет отсидеть только два часа, а в действительности просидел девять часов!

– Сколько? – удивился Сечников.

– Да, девять часов, – признался Ягненков, – мне тогда очень были нужны деньги, обещали заплатить каждому по тысяче рублей, а потом дали только триста, организаторам показалось, что мы в студии мало смеялись их пошлым шуткам и мало хлопали!

После короткой паузы я произнес:

– А как вам видится эта виртуальная жизнь вместо реальной?

– Не понял… – честно ответил Ягненков.

– Как вам видится придуманная режиссерами и разными технологами реалити-шоу на телевидении и в нашей жизни вместо подлинной нашей трудной жизни? – несколько иначе задал свой вопрос я обоим соседям.

– Противно всё! – честно сказал Сечников.

– Именно так… – вздыхая, ответил Ягненков.

– Маргиналы управляемы, – продолжал я, усмехаясь, – но мы же с вами интеллектуалы!

– Интеллектуалы или интеллигенты? – спросил Сечников.

Я отрицательно повертел головой, морщась:

– Нет, мне не нравится слово «интеллигент», так как интеллигент вечно всем на свете недоволен, его всё раздражает и все виноваты в мире, как и он сам во всех грехах! Нет колбасы – плохо, есть колбаса, но дорогая, – тоже плохо! Когда же хорошо должно быть для такого интеллигента?

– Но вы ведь тоже недовольны многим? – справедливо задал вопрос Сечников, внимательно глядя на меня.

Я кивнул, после чего минуту подумал и ответил ему:

– Да, я многим недоволен, но я не считаю себя интеллигентом в прямом смысле этого слова! Я считаю себя интеллектуалом, а не интеллигентом. Я многим сейчас, именно сейчас недоволен, но это не значит, что меня всё и вся на свете постоянно раздражает и я считаю всех виноватыми во всех грехах, как и себя самого! За свои ошибки, если они у меня есть, я должен отвечать сам, но за все чужие ошибки я не ответчик!

Сечников благосклонно улыбнулся мне:

– Отлично сказано, милейший мой друг! Отлично сказано!

– Да, вы говорите, словно пишите, – похвалил меня Ягненков, – приятно вас слушать.

В стороне Андрей громко стал говорить с обеими дамами, поэтому некоторые обрывки их фраз я мог услышать.

– Что делать с этими лохами? – возмущался Андрей.

– А… чё такое?

– Как чё?! Плохо… хлопают! (Нецензурщина).

– Мы им всё ранее объяснили, – почти одновременно ответили обе дамы – шкафа, куря вместе с Андреем в студии.