Путешествие на Запад. Том 3

– А для чего им нужно было завладеть источником? – спросил Сунь У-кун.

– Как только они завладели им, – ответил дух местности, – так каждый день три раза стали купаться в нем. Сейчас уже прошла четвертая стража, а в следующую, пятую, стражу они обязательно появятся и начнут шуметь!

– Вот оно что! – произнес Сунь У-кун, внимательно выслушав духа местности. – Ты пока что возвращайся к себе, а я попробую сам с ними справиться.

Дух местности совершил земной поклон, стукнув лбом о землю, и, трясясь всем телом, отправился обратно в свой храм. Великий Мудрец остался один и прибег к волшебству. Он встряхнулся, превратился в мушку и уселся на стебельке придорожной травы, поджидая оборотней. Вскоре послышался шелест: казалось куча шелкопрядов ест листву тутовника или шумит морской прибой. Прошло немного времени, примерно столько, сколько необходимо на то, чтобы выпить полчашки горячего чаю, и все шелковые шнуры, лежавшие бесчисленными слоями, вдруг исчезли без следа, и скит вновь принял свой прежний вид. Потом послышался резкий скрип ворот, и оттуда, разговаривая и смеясь, вышли все семеро девиц. Сунь У-кун стал внимательно вглядываться в них. Они шли в ряд, взявшись за руки и прильнув друг к другу, прошли мост и скрылись. Поистине восхитительные и очаровательные созданья!

Вот послушайте:

Их с яшмой бы сравнить уместно,Но яшма не благоухает;Их вид воистину прелестныйСкорей цветы напоминает.Дугой изогнутые бровиМостам над темными прудамиПодобны: губки – ярче крови –Вход в дивный ротик открывают.Как звездочки меж облаками,Заколок драгоценных блесткиСредь шелковых волос сверкаютИ украшают дев прически.Из-под подолов юбок алыхВиднеются, маня нескромно,Шалуний ножки в туфлях малых,Подобных розовым бутонам.Семь девушек не уступаютНи красотою, ни повадкойТем небожительницам юным,Что сходят на землю украдкой,Ни той, что в небе обитая,Порой, свой шар покинув лунный,К нам в гости по ночам слетает.

– То-то наш наставник вздумал сам пойти за подаянием! – ухмыльнулся Сунь У-кун, провожая красавиц восхищенным взглядом. – Вот какие милые созданья живут здесь. Если эти. семь прелестниц задержат наставника у себя, то съедят его в один присест, а если захотят использовать, то в два дня от него ничего не останется; стоит им только по очереди начать, он сразу же помрет. Дай-ка послушаю, о чем они говорят и какие строят козни!

Сунь У-кун зажужжал и уселся на прическу девицы, идущей впереди. Не успели они перейти мост, как шедшие сзади подбежали к первой и затараторили:

– Сестрица! Пойдем купаться, а после сварим этого дебелого монаха на пару и съедим его.

Сунь У-кун чуть не рассмеялся.

«Э! да эти оборотни совсем нерасчетливы! – подумал он. – Просто сварить – меньше бы дров пошло. Чего это они вздумали варить его на пару?».

Тем временем девицы свернули на юг и пошли купаться, по дороге срывая цветы и щекоча ими друг друга. Вскоре они прибыли к купальне отгороженной замечательно красивой стеной с небольшими воротами. Воздух был напоен ароматом цветов, образовавших здесь пышный ковер.

Вдруг одна из девиц, замыкавших шествие, бросилась вперед и, подбежав к воротам, быстро распахнула обе створки. Раздался резкий скрип; за воротами показался бассейн с теплой водой. О нем сложены стихи:

Поначалу, когда мир сотворился,Десять солнц на небе горело.Тут искусный стрелок И появился;В девять солнц он рукою умелойПустил свои меткие стрелы,И с тех пор одно только солнце,С золотым на нем вороненком,Бесконечно на небе сияло,Разгоняя земные потемки.Это солнце собою являлоСилы Ян всеблагое начало,И огнем ее мир освещало.Там, где сбитые стрелами солнцаКогда-то на землю упали,Девять жарких ключей зажурчали,Животворною влагой забили;Им названия дали такие.Благовонно-прохладный Сянлэнцюань,Дружный с горными недрами Паньшаньцюань,Никогда не хладеющий Вэньцюань,С Востоком согласный Дуньхэцюань,У горы хуаньшаньской Ханьшаньцюань,Почтительный, мирный Сяоаньцюань,Многоструйный, просторный Гуанфэньцюань,Кипящий ТанцюаньИ девятый, о коем здесь речь поведется, –Чжохоуцюань, – «Омовеньем от грязи» в народе зовется.

Про последний источник тоже рассказывается в стихах:

Нет здесь зимы, зной летний не палит,Весна чудесная здесь круглый год царит,Вода горячая, как будто бы в котле,Бурлит и пенится, клокочет и кипит.Там, где она струится по земле,Поля питая влагою своею,Земля становится богаче и тучней,Хлебов стена червонная стоит.Там, где струи свой замедляют бег,Глубокий образуют водоем,Мирская пыль смывается навек,И растворяются мирские скорби в нем.Слезинками жемчужными со дна,Где раковинка каждая видна,Вздымаются росинки пузырькомИ образуют пенистый покров.С ним риза не сравнится ни одна,Будь самоцветами усеяна она!Хоть и бурлит вода, но не броженьемЕе благое вызвано кипенье:Она светла, прозрачна и чистаИ жаждущие утолит уста;Недаром благовещие знаменьяНесут и процветанье и цветеньеЗемле, где жизнь сама – благословенье!Небесная обитель созданаСамой природой здесь, и столь она дивна,Что слов для описанья не хватает.Взгляни на водоем, где девы омываютТела свои чудесной красоты,Где волны серебристые блистают,Своим прикосновеньем обновляютИ мощь душевную и внешние черты…Взглянув, для чувств своих найдешь ли слово ты?

Купальный бассейн имел в ширину примерно пять с лишним чжан, в длину более десяти чжан, а глубиною достигал четырех чи, но вода в нем была такая прозрачная и чистая, что все дно было видно как на ладони. Большие пузыри, похожие на шары из яшмы или на крупный жемчуг, бурля, поднимались со дна на поверхность. Вокруг бассейна в шести или семи местах были проделаны отверстия, через которые вода вытекала маленькими ручейками. Она оставалась теплой на расстоянии двух-трех ли от источника и орошала поля. На берегу бассейна стояли три купальных павильона, в каждом из них, ближе к задней стенке, были поставлены длинные скамейки на восьми ножках, а по обеим сторонам от них высились лакированные вешалки для одежды. Сунь У-кун, радуясь и ликуя, стремглав полетел к одной из вешалок и уселся на самом верху.

Чистая, теплая вода источника манила к себе. Девицы разом скинули с себя одежды, повесили их на вешалку, а затем все вместе вошли в воду. Вот что увидел Сунь У-кун:

Все одежды роскошныеСкинуты, сброшены,Все завязки раздернуты,Поясочки развернуты…Входят в воду гурьбою подруги,Их белые груди упруги,Блистают точеные рукиСнега яркою белизною,Блистает их белое телоКрасою непоказною,Блистают их белые плечиПоверхностью розово-млечной,Не тронутой солнечным зноем,А мягкая, нежная кожаНа бедрах и животеС кожицей персика схожаВ чудесной своей наготе.Их спины так чисты и гладки,Что волны в сиянье лучистомСвой блеск отражают украдкойВ поверхности их шелковистой.Особо же ножки прекрасны,Обутые в пышную пену;Глядеть на них долго опасно,Лишишься ума непременно!

Прыгнув в воду, девицы начали барахтаться, брызгаться и забавляться, поднимая волны.

«Вот нападу на них, – подумал Сунь У-кун, – окуну посох в воду, поболтаю им, произнесу заклинание: «Кипяток, кипяток! Свари поганых мышей. Пусть весь выводок сразу подохнет!» – и от девиц ничего не останется. Но жаль мне их! Очень жаль! Прикончить их я, конечно, могу, но этим запятнаю свое доброе имя старого Сунь У-куна. Ведь есть же пословица: «Мужик с бабой в драку не лезет». Не к лицу мне, прославленному храбрецу, убивать этих девчонок. Нет, не буду убивать их, но надо сделать так, чтобы они впредь не совершали больше злых дел и не могли двинуться с места. Так все же будет лучше!».

Ай да Сунь У-кун! Он щелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и превратился в старого голодного коршуна, Вот как он выглядел:

Седыми перьями, как инеем, покрыт,Взгляд зоркий, что звезда полнощная горит,Коварных зайцев в страх его вгоняет вид,Лис-оборотень от него в смятении бежит.Врагов он не страшится никаких,Несет с собою смерть удар когтей стальных,Он в поисках еды надеется на них,За жертвою следя в просторах голубых.Пронзая облака, он камнем вниз летит,Добычу жалкую терзает и когтитИ, голод утолив, за новою спешит.

Одним взмахом могучих крыльев он подлетел к павильонам, распустил свои острые когти, быстро сорвал с вешалок все семь одежд и был таков. Перелетев через вершину хребта, он принял свой первоначальный вид, а затем направился к Чжу Ба-цзе и Ша-сэну.

Чжу Ба-цзе со смехом вышел ему навстречу:

– Не иначе, как он заложил нашего наставника в ломбард, – с ужимками сказал он, подходя к Сунь У-куну.

– Откуда ты взял это? – спросил его Ша-сэн.

– Ну как же? Ты разве не видишь, сколько тряпья притащил сюда наш старший братец?