Путешествие на Запад. ТОМ IV

Сунь У-кун, посмеиваясь, сказал:

– Нам не перенести его! Никак не перенести!

Почему бы вы думали Сунь У-кун так сказал? Да если бы он воспользовался волшебным способом полета по воздуху, то все они, и учитель и ученики, могли бы легко переправиться через тысячи таких рек. Но дело в том, что Сунь У-кун все прекрасно понимал. Он знал, что заветное число «девятью девять» еще не завершено и Танскому монаху предстояло пройти через последнее испытание, поэтому и произошла задержка в пути.

Оживленно переговариваясь, учитель и ученики медленно шли вперед и дошли до берега. Неожиданно прозвучал голос:

– Эй, Танский монах! Праведный монах! Иди сюда!

Путники всполошились и стали оглядываться, но нигде не обнаружили даже следов человека, на реке не видно было ни одного суденышка. Лишь у самого берега они заметили в реке огромную белую черепаху.

– Почтенный наставник! – высунув голову, заговорила она. – Я ждала тебя все эти годы. Как долго ты не возвращался!

Сунь У-кун рассмеялся.

– Почтенная черепаха! – сказал он. – Вот мы и снова встретились. Помнишь, как ты переправляла нас через реку?

Танский наставник, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн были беспредельно рады встрече с черепахой.

– Если ты действительно ждала нас, почтенная черепаха, то почему же не выходишь на берег, чтобы встретить нас?

Черепаха вытянулась и вскарабкалась на берег. Сунь У-кун подвел коня и установил его на самой середине панциря черепахи. Чжу Ба-цзе присел на корточки под хвостом коня. Танский наставник встал у шеи слева, а Ша-сэн справа. Сунь У-кун поставил одну ногу на шею черепахи, а другую на голову.

– Ну, почтенная черепаха, трогайся, – скомандовал он. – Смотри только, не опрокинь нас!

Черепаха высунула лапы и поплыла так плавно, словно шла по ровной дороге. Везя на спине учителя с тремя учениками, да еще коня, она направилась к восточному берегу.

Внимания не обращая На все учения иные, Они в глубины погрузились Законов Будды потайных. Недаром в страхе перед ними Прочь отступили мары злые: Всесильного Владыки неба Ученье озарило их. К его спасительной твердыне Они пришли дорогой бедствий И лишь теперь свой настоящий, Свой вечный облик обрели. Для них, навек освобожденных, Распалась цепь причин и следствий, И власть над ними потеряли Грехи и пагубы земли. Трех колесниц великой силой Сполна их мудрость овладела, Свободы всех своих движений Они добились навсегда, Пройдя десятки испытаний, Они достигли их предела И по земле отныне могут Передвигаться без труда. Пешком им больше не придется Пересекать хребты и реки, На длинный посох опираясь, Брести с узлами на спине. К своей природе изначальной Вернулись души их навеки И вот на дивной черепахе Плывут по бурной быстрине.

Черепаха, преодолевая бурные волны, лишь к вечеру начала приближаться к восточному берегу.

– Почтенный наставник, – вдруг заговорила черепаха, – помнишь, я просила тебя, чтобы ты, когда прибудешь на Запад, при встрече с Буддой Татагатой замолвил обо мне словечко и спросил его: долго ли мне еще осталось жить на свете. Исполнил ты мою просьбу?

А надобно вам сказать, что почтенный наставник, с того времени, как совершил омовение в монастыре Юйчжэнь, избавился у Заоблачной переправы от бренного тела и взошел на чудесную гору Линшань, все свои помыслы обратил на то, чтобы поскорей поклониться Будде. Когда же он очутился среди сонма Будд, бодисатв и праведных монахов, он горел одним лишь желанием – получить священные книги и обо всем остальном позабыл, поэтому и не спросил о долголетии черепахи. Теперь он не знал, что делать: ему не хотелось обидеть черепаху, но солгать ей он тоже не мог. Долго кряхтел он, но так ничего и не сказал. Черепаха догадалась, что наставник не спрашивал о ней, качнулась всем туловищем и нырнула на дно вместе с четырьмя монахами, конем и священными книгами. Хорошо, что Танский наставник избавился от бренного тела и стал бессмертным праведником. Если бы случилось то же самое в прошлый раз, то он, конечно, остался бы на дне реки. Белый конь, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн, к счастью, умели плавать. Сунь У-кун расхохотался и сразу же проявил свое волшебство: он подхватил Танского наставника, вытащил его из воды и вышел на восточный берег. Но узлы со священными книгами, одежда, седло и поводья вымокли насквозь.

Не успели учитель и его ученики выйти на берег и привести себя в порядок, как неожиданно налетел вихрь, небо потемнело, засверкала молния, закружились мелкий песок и камни, и разразилась страшная буря.

После первого порыва Не прошло еще мгновенья, А уже Земля и Небо – Все кругом пришло в волненье, И едва удары грома Отозвались многократно, Затряслись крутые горы, Реки хлынули обратно. Ярко молния блеснула, И огонь ее летучий Брызнул в стороны клинками Сквозь нахлынувшие тучи, И сияющее небо, Гор гранитные устои – Все вокруг застлалось мглою, Непроглядною, густою… А потом завыла буря Вихревыми голосами, Грозный гром кататься начал Над горами, над лесами, И во тьме изломы молний Нестерпимо заблистали Раскаленными струями Извивающейся стали. Небеса, луну и звезды – Все туманы затопили, И в лицо швыряет ветер Заверти песка и пыли, И стремглав бегут от грома, Бросив ловлю, бросив игры, Перепуганные барсы И встревоженные тигры. Оглушенные грозою, Обезумевшие птицы С криком мечутся в тумане, Не решаются спуститься, А деревья глухо стонут В рукопашной с бурей злою И бесследно исчезают За сгустившеюся мглою. Высоко к реке Небесной, К нескончаемой лазури, Взвились яростные смерчи Поднимающейся бури, Закипели, забурлили В ней стремительные волны, И до дна ее глубины Озаряют вспышки молний. Там, на дне ее потоков, Вьются змеи и драконы, Позабыв свою отвагу, Робко прячутся в затоны, Мгла свинцовая застлала Берега ее крутые… Да, такую бурю люди Здесь увидели впервые! Ну и ветер! Оголяет Гор задебренные кручи, Вековые сосны валит, Рвет бамбук рукой могучей. Ну и гром! По небу тучи Гонит голосом сердитым, На земле людей пугает, Близкой гибелью грозит им. Ну и молния! Сверкает, Ослепительная, злая, Вьется змейками златыми, Землю разом озаряя. Ну и мгла! За ней не видно Ни реки, ни гор, ни леса, Даже небо заслонила Непроглядная завеса.

Танский наставник в испуге всем телом прижал узлы со священными книгами. Ша-сэн тоже придавил коромысло с книгами. Чжу Ба-цзе старался удержать белого коня, а Сунь У-кун начал обеими руками вращать свой посох, ограждая им наставника от возможного нападения. Дело в том, что ветер, туман, гром и молнии были вызваны злыми мэрами из Темного царства теней, которые намеревались отнять священные книги. Буря бушевала всю ночь и лишь к рассвету утихла. Танский наставник, промокший до нитки, дрожал всем телом.

– У-кун! – спросил он. – Почему же все это случилось?

– Наставник, ты многого не знаешь, – тяжело дыша, начал объяснять Сунь У-кун. – Добыв с нашей помощью священные книги, ты совершил настоящий подвиг и тем самым как бы похитил у Неба и Земли счастье, которое дает всем возможность существовать столь же долго, как земля и небо, светить столь же ярко, как солнце и луна, всегда сохранять молодость и быть нетленными! Вот почему Небо и Земля не могут примириться с этим, а божества и духи завидуют нам и хотят похитить у нас драгоценные книги. Но, во-первых, книги промокли насквозь; во-вторых, ты своим правоверным телом прижал их, а потому гром не смог разрушить их, молнии не смогли спалить их, туман не смог скрыть их, к тому же я все время вертел свой железный посох, защитив светлую и непорочную силу Ян. Когда же наступил рассвет, силы Ян возобладали над темными силами Инь, которые рассеялись, так и не сумев отнять у нас священные книги.

Теперь только Танский наставник, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн поняли, что происходило, и принялись без конца благодарить Сунь У-куна.

Вскоре солнце поднялось довольно высоко. Путники перетащили книги на высокую скалу и стали их сушить. По сей день сохранились камни, на которых просушивались священные книги. Заодно монахи просушили у той же скалы свое платье и обувь, а сами в это время либо стояли, либо сидели, либо прыгали на солнышке.

Об этом происшествии тоже сложены стихи:

Чей праведный и чистый дух Исполнен светлой силы Ян, Тот к солнцу вечному всегда Стремится сквозь любой туман. А дьяволы, чей падший дух Исполнен темной силы Инь, Должны смирять свой дерзкий нрав Перед лицом его святынь. Да будет ведомо и вам: Пусть губит многое вода, Она священным письменам Не в силах причинить вреда. Светились в бурной мгле они, Как отблеск ясной вышины, Ни буря, ни поток, ни гром Им оказались не страшны. И для монахов с той поры Покой желанный наступил: Навек избавились они От злобных и коварных сил, Прозреньем истинным полны, Невозмутимой чистотой Благополучно добрались Они к обители святой. А где сушились книги их, На плоских плитах, у воды, С тех пор остались навсегда Неизгладимые следы. Прошли десятки сотен лет, Как эта быстрая вода, – Никто из дьяволов с тех пор Не смел и сунуться сюда!

Пока наши путники просушивали одну за другой священные книги, перелистывая каждую из них, вдали показалось несколько рыбаков. Они подошли к берегу и, подняв голову, увидели наших путников на высокой скале. Среди рыбаков нашелся один, который узнал их.

– Почтенный наставник! Не ты ли в свое время переправлялся на другой берег, следуя на Запад за священными книгами? – крикнул он.

Чжу Ба-цзе ответил за наставника.

– Да, да! Как раз он и есть! А вы сами откуда? И почему вы знаете нас?

– Мы из селения Чэньцзячжуан! – ответил рыбак.

– Далеко ли отсюда до вашего селения? – продолжал спрашивать Чжу Ба-цзе.

– Отсюда прямо на юг по большой дороге будет двадцать ли. Чжу Ба-цзе обрадовался.

– Наставник! – сказал он. – Мы можем перенести книги в селение Чэньцзячжуан и там просушить их. Там же мы найдем кров, нас накормят и мы попросим, чтобы нам накрахмалили одежды.

– Пожалуй, не стоит идти туда, – произнес Танский наставник. – Высушим книги здесь, соберем их и поищем дорогу, – добавил он.