Путешествие на Запад. ТОМ IV
Шрифт:
Государь очень обрадовался и обратился к своему телохранителю:
– Принеси скорей кисть, тушечницу и бумагу! Мы попросим нашего зятя записать стихи, которые он сложил, а потом на досуге будем наслаждаться ими.
Наставник, вдохновленный удачей, не стал отказываться. Он взял писчую кисть и написал в подражание каждому стихотворению свое четверостишие.
К изображению весеннего пейзажа:
Снова солнышко греет, И льдины темнеют и тают, И, от сна пробуждаясь, Творить начинает земля. А в дворцовом саду Молодые цветы расцветают, Так легко и шутливо Свои лепестки шевеля. Вест ласковый ветер, Колышется рис на равнине, Льется дождь благодатный – Все радует сердце крестьян. Стихли волны морей, Снова реки прозрачны и сини, И тревоги исчезли, Как тает на солнце туман.К изображению летнего
К изображению осеннего пейзажа:
Запах спелых плодов Долетает из каждого сада, Мандарин еще зелен, Зато пожелтел апельсин. Кипарисы и сосны темнеют. Они словно рады, Что серебряный иней Покрыл их до самых вершин. Приоткрыв лепестки, Сотни астр вдоль оград запестрели, Разноцветным узором Блестя, как живая парча. Где-то слышится песня И вместе с напевом свирели К облакам улетает, В осенних просторах звуча.К изображению зимнего пейзажа:
Как ясны небеса После нескольких дней снегопада! Легок воздух морозный, И снег под ногами хрустит. Удивительной стала Хребта голубая громада, Скал причудливый гребень, Как белая яшма, блестит. В печках тлеет кизяк, Тянет запахом добрым и милым: Это пахнет из комнат Топленым, густым молоком. Звонко девы поют, Прислонясь к изумрудным перилам, И в цветных рукавах Прячут зябкие ручки тайком.Правитель еще больше обрадовался, когда прочел эти стихи, так подходившие к стихам на картинах. От удовольствия он даже прочел вслух последнюю строку: «Звонко девы поют, прислонясь к изумрудным перилам, и в цветных рукавах прячут зябкие ручки тайком». Правитель тут же велел переложить на музыку стихи Сюань-цзана, и весь день музыканты их исполняли.
В это время Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн пировали в беседке Весна. Каждый из них хлебнул несколько чарок вина и слегка захмелел. Они собрались было пойти за своим наставником, но, увидев, что он сидит вместе с правителем, раздумали. Чжу Ба-цзе разобрал хмель, и он принялся горланить:
– Эх-ма! До чего же весело живется! Сегодня уж я наелся и напился как следует! Пока сыт, надобно пойти поспать!
– Да разве можно! – засмеялся Ша-сэн. – Ты, братец, видно, совсем не занимался самоусовершенствованием. Как же можно сразу спать после такой сытной еды?
– Что ты понимаешь! – возразил Чжу Ба-цзе. – Есть такая пословица: «Кто поевши не растянется, тот жир себе не нагуляет!».
В это время в беседку вошел Сюань-цзан и накинулся на Чжу Ба-цзе.
– Мерзавец! Совсем обнаглел, мужлан этакий! – гневно закричал он. – Где ты находишься? Как смеешь горланить здесь! Знаешь ли ты, что, если правитель рассердится, тебе несдобровать?
– Ничего он мне не сделает! – ответил Чжу Ба-цзе. – Мы породнились с ним, и он должен относиться к нам как к родственникам. Ему даже и укорять нас теперь неудобно. Как говорится, мы с ним «неразлучная родня, разлюбезные сватья»! Чего же ты боишься? Мы ведь шутим…
Наставник не вытерпел. Он грозно прикрикнул на Чжу Ба-цзе и обратился к остальным ученикам:
– Ну-ка, держите покрепче этого дурака! Я ему всыплю сейчас двадцать палок, чтобы он прозрел!
Сунь У-кун не долго думая схватил Чжу Ба-цзе и повалил ничком, а наставник вооружился палкой и принялся бить его.
– Отец! Зять! Смилуйся! Пощади меня! – завопил Чжу Ба-цзе.
Стоявшие сбоку придворные чины вступились за него. Чжу Ба-цзе с трудом поднялся на четвереньки и загнусавил:
– Хорош дорогой гость, нечего сказать! Вот так «зять»! Еще не породнился, а уже начинает расправляться по-царски!
Сунь У-кун зажал ему рот и крикнул:
– Замолчи! Ложись лучше спать скорее!
Они провели еще одну ночь в беседке Весна. На другой день с самого утра снова началось пиршество.
В радости и веселье незаметно прошло несколько дней и, наконец, наступило утро счастливого дня, – двенадцатое число! Чины трех разных отделов, состоявшие при стольничьем приказе, явились к правителю с докладом:
– Со дня получения всемилостивейшего повеления восьмого числа было начато сооружение свадебного помещения для уважаемого зятя, каковое ныне уже закончено! – сообщили они. – Все готово для приема приданого от царевны-невесты, и мы почтительно пребываем в ожидании оного. К свадебному пиру тоже все готово. Скоромных и постных яств будет подано более, чем на пятьсот столов!
Государь был очень рад и уже хотел предложить своему нареченному зятю отправиться на пир, как вдруг из внутренних покоев дворца появился придворный чин. Он предстал перед государем и доложил ему:
– Десять тысяч лет тебе здравствовать, государь! Тебя просит пожаловать матушка-государыня! – проговорил он.
Государь тотчас же направился во внутренние покои. Тем временем царицы из трех дворцов и придворные девы из шести палат провели царевну-невесту во дворец Озаренный солнцем и там
весело шутили. Вот уж поистине всех этих девиц можно было бы сравнить с букетом цветов или с разноцветной парчой! Они были так прелестны, что, право, превосходили любую красавицу из Лунного дворца и даже из небесных чертогов. И уж во всяком случае ни одна из них не уступала придворным служительницам бессмертной Небесной царицы.Вот послушайте, что говорится о них в стихах:
Прекрасная свадьба! Радость! Радость! Радость! Веселитесь и пойте, В брак вступает чудесная пара, На прекрасной царевне Муж достойный желает жениться, А невеста красива И нежна, как цветок ненюфара, С ней и лунной царице – Величавой Чан Э – не сравниться! На вишневые губки, На жемчужные зубки взгляните, На пунцовые щечки, Что алее весенних пионов, В волосах, как живые, Золотые колышутся нити, И блестят ее шпильки С головами жар-птиц и драконов. Легок стан ее гибкий, Словно стебель цветка молодого. В пышный зал она сходит По ступеням сверкающих лестниц. Ароматами вея И блистая одеждой парчовой. Проплывает по залу В хороводе нарядных прелестниц. Встреча! Встреча! Встреча! Мы сегодня встречаем Ту, что всех превзошла и пленила, И лицом и нарядом С ней сама Мао Цян не сравнится [64] , Дев из Чу знаменитых Красотой она дивной затмила, Пред ее совершенством Ниц падут все земные столицы. Вдвое краше невеста В ослепительном свадебном шелке, А чиста, благородна, Словно лилия иль орхидея. Золотыми огнями Блещут кольца ее и заколки, Лишь цветок или яшма Красотою сравнились бы с нею. Лик ее набеленный Выражает и знатность и славу, Брови тонки, как нити, Как далеких вершин очертанья, Средь нарядных подружек Выступает она величаво, А улыбка и взоры И скромны и полны обаянья. Прекрасна! Прекрасна! Прекрасна! Как небесная дева, Как бессмертная дева – прекрасна! Сколько прелести гордой В каждом взоре ее, в каждом жесте! Все любви в ней достойно, Все волнует глубоко и страстно, И помада и пудра – Все к лицу нашей юной невесте. Право, можно подумать, Что явилась она в это утро Не из царского дома, А с далекой вершины Тяньтая. Так изящны манеры, Так звучат ее речи премудро, Так сияет улыбка, С нежных губ ароматом слетая. Под мелодию флейты, Под родные девичьи напевы В хороводе веселом Вьется птицей она золотою. Пусть нежны и красивы Вкруг нее благонравные девы – Ни одна не сравнится С бесподобной ее красотою! Свадьба! Свадьба! Свадьба! Орхидеями пахнет, Веет мускусом пряным и томным, Молодые красавцы Перед входом рядами застыли, Девы пестрой толпою Собираются в зале огромном, И придворные дамы Свои пышные платья сменили. А царевна-невеста Одеянием новым блистает, 3 Взбиты пышной прической Благовонные, черные пряди, Из-под верхней одежды Разноцветная юбка спадает. И горят самоцветы На ее драгоценном наряде. Вот послышались в зале Звуки музыки дивно согласной, И в кружащемся танце Цвет лиловый смешался с пунцовым, И для радостной встречи Этой царственной свадьбы прекрасной Мы в счастливое утро Собираемся в зале дворцовом!64
Мао Цян – имя красавицы, воспетой выдающимся китайским мыслителем древности Чжуан-цзы (365 – 290 гг. до н. э.).
Чу – название древнего княжества (740 – 330 гг. до н. э.), расположенного на территории нынешних провинций Цзянси, Цзянсу, Хубэй, Хунань, Чжэцзян и южной части Хэнань. Это княжество славилось красивыми женщинами.
Право, можно подумать, Что явилась она в это утро Не из царского дома, А с далекой вершины Тяньтая.– Поэт сравнивает красавицу с легендарными обитательницами этой горы, которые так обворожили своей красотой собирателя трав и врача Лю Чэнь-юаня, что последний не заметил, как прошло семь веков: они показались ему всего лишь двумя месяцами.