Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг.
Шрифт:
Теперь сравним то, что мы видели в Узоне в 1909 г., с тем, что видел в нем Дитмар в 1854 г. Дитмар (стр. 640) спустился в кратер в юго-западном углу Узона и остановился лагерем у юго-западной стороны срединного озера. Отсюда он ездил к западному краю кратера, где, на расстоянии около 2 верст от лагеря, находится поле вулканической деятельности. Здесь (стр. 643) он видел место, около четверти версты в поперечнике, совершенно лишенное растительности. Множество плоских, совершенно обнаженных галечных и песчаных холмиков, с лежащими между ними такими же плоскими долинками, образуют почву этого места, из которого всюду, т. е. как из долинок, так и из холмов, поднимались многочисленные маленькие струи пара. На этих холмах и между ними всюду в большом количестве видны глиняные конусы, в которых при высокой температуре (74--86 °R, т. е. 92,5--107,3 °С) кипит и бьет бурным ключом жидкая и очень тонкая светло-голубовато-серая глина. Каждый из этих маленьких глиняных конусов имел в середине своей маленький кратер, в котором кипела глина; в некоторых она переливалась через край наподобие потоков лавы. Немногие (стр. 644) из этих маленьких кратеров имели в поперечнике 6 фут., другие открывались прямо
Так говорит Дитмар. Сравнивая его описание с приведенными выше наблюдениями моими и Савича, мы получили, что оба места проявления вулканической деятельности сохранились и даже, по-видимому, не сократили своей площади. Исчезли бесчисленные глиняные конусы, так как их сохранилось счетом не более 50, а также нет и тех обильных табличных отложений серы, которые видел Дитмар. С другой стороны, он не видал кратерного озера и Белой горы, не отметил внутри кратера озерных террас. Спуск и подъем на южный край кратера он описывает как чрезвычайно трудный, отвесный, а между тем теперь вся эта часть котловины Узона выполнена высокими холмами, сливающимися почти незаметно с кромкой Семячинского дола, и движение по ним легкое; возможно, что весь этот край кратера ополз. Наконец, вся котловина Узона, кроме вулканических полей, заросла растительностью; не видно ни залежей лапиллей, ни лавовых холмов.
Попробуем теперь сопоставить все сказанное об Узоне. Если стать на один из холмиков у центрального ключевого поля, то видишь перед собой на N и NO резко выраженное кольцо высоких стен кратера; самый высокий, черный, скалистый и отвесно нависший зубец его лежит на NNW; у его вершины часто скопляются тучи, и оттуда приходят все шквалы и дожди местного происхождения, часто разражающиеся в кратере даже и в дни с устойчиво хорошей погодой. Нередко прямо глазами можно следить здесь за образованием дождевого облака. С восточной стороны от края кратера до прорыва речки, выходящей из Срединного озера к морю, часть котловины отрезана почти по прямой линии спускающимися со стороны Кихпинича пологими, округлыми увалами из белого и красного, сильно обожженного каолинового кирпича со шлаками, пемзой и дресвой, заросшими кустарниковой и травяной растительностью, среди которой попадаются и группы мелких березок (Betula Ermani). Эта цепь холмов изобилует и незадернованными белыми плешинами, резко бросающимися в глаза даже и издалека; кончается она эффектным обрывом Белой горы, на середине которой видна ярко-белая глубокая терраска, снизу кажущаяся местом выхода ключей или речки, на самом же деле размываемая только весенними водами, которые и смывают сверху белые потоки и осколки каолинового кирпича. Южная часть кратера не имеет ясного гребня, но от края высокого плато Семячинского дола идут полого спускающиеся холмы и кряжи, довольно глубоко прорезанные долинками ручьев и речек, нередко с оригинальными плоскими озерками. Северо-восточная часть кратерной котловины отделена замкнутой линией внутреннего кратера (бокки) с синим глубоким озером, украшенным на середине своей одиноким лавовым островком. Невысокая (около 2 саж.) терраска обрамляет внутреннее подножие кратерных стенок и напоминает о времени, когда вся большая котловина Узона была затоплена водами озера, спавшего после образования прорыва в юго-восточном углу кратерного кольца, что открыло избытку воды путь к морю. Остатком этого большого озера и является теперешнее плоское срединное озеро и прилегающая к нему полоса заболачивания, а равно и многочисленные озерки, разбросанные почти по всей площади котловины Узона и теперь понемногу зарастающие. Все это пространство украшено еще цепями холмиков, увенчанных темными коронами кедровника и образованных или непосредственно продуктами извержений, или же потухшими грязевыми вулканчиками, так как снаружи они все глиняные и никаких других пород в их боках, часто обнаженных, мне видеть не удалось. Лежащие к югу от озера более крупные холмы, по Дитмару, состоят из лавы и шлаков, но теперь и они с поверхности одеты или глиной, или дресвой и мелкими обломками пемзы, и лав не видно. Остаток вулканической деятельности проявляется особенно сильно в одном месте у подножия северо-западной стены кратера, и в центре его лежит ключевое поле, окруженное еще с N и О отдельными ключами и грязевыми вулканами. Последние -- несомненно самое интересное явление Узона; они в миниатюрном виде представляют собой модели вулканов, похожих где на кратеры опускания, где на настоящие вулканические конусы. Кругом них есть еще глиняные же высокие холмики, пустые внутри, откуда с шумом и свистом вырываются более сухие пары и газы; В. П. Савич прозвал их печами.
Некоторые из грязевых вулканчиков построены так. Перед нами сравнительно крупное поднятие (см. рис. 92) из засохшей с поверхности трещиноватой глины с плоским верхом, на столе которого уже возвышаются два-три небольших вулканчика, или вулканчики и у их подошвы один-два кратера опускания. Из вершины конусов то вырывается только пар, то струйки жидкой горячей глины, застывающей потом по склону и у подошвы вулканчика наподобие лавовых потоков. Все это напоминает дол, увенчанный вулканическими конусами. Не только теплые и горячие прудки и озерки Узона
не замерзают на зиму, но и центральное озеро, по-видимому, остается также открытым круглый год и все время дает приют уткам, которые и зимой могут найти себе пищу, так как в тине и иле прудков много мелких моллюсков и ракообразных. Животные, по-видимому, часто посещают эти места, привлекаемые выцветами солей на почве у источников, а медведи и любопытством, так как множество их следов отпечаталось на мягкой глине ключевых полей, даже и на самой середине последних, где ходить жутко, так как все кажется, что сейчас провалится более твердая корка над жидкой глиной или более сильный взрыв какой-нибудь фумаролы ошпарит массой вырвавшегося пара.
И в стороне от ключей почва много теплее, чем повсюду в Камчатке; так, у нашей стоянки на лугу, где не было никаких проявлений вулканической деятельности, почвенные термометры показали на глубине 0,7 м 13,8° и на глубине 0,8 м 14,6°, т. е. более глубокий, даже больше, чем более поверхностный, и вообще более, чем я мог ожидать.
Разбросанные кое-где по дну Узона различной величины камни представляют собой лапилли и шлаки авгитового андезита.
Растительность Узона обычная для субальпийской зоны у границы отдельных деревьев березы; большинство ключей слишком нагрето, чтобы у них могло расти что-либо, и только более холодные (50--60°) дают приют особой ключевой флоре, мало отличающейся от флоры ранее посещенных источников.
27 августа, в середине дня, я решил, что далее оставаться в Узоне рискованно, и мы выступили в дальнейший путь на юг. Сначала мы обогнули с востока центральное ключевое поле по узкой цепи холмов между ним и восточным полем, подошли к мысу Белой горы, перевалили его и по ручью среди субальпийского луга удачно прошли к речке, вытекающей из срединного озера и втягивающейся далее в узкое отвесное ущелье -- барранкос, которое несколько ниже становится совершенно непроходимым. Брод оказался выше колена, ширина -- около 5 саж., сейчас же за переправой -- крутой подъем на холмы правого берега речки. От речки мы поднялись на увал и с него -- длинной, ровной и широкой покатью, где редкая субальпийская растительность сухих луговин с массой приземистых ивняков. Затем снова речка, сливающаяся ниже с истоком срединного озера и текущая с крайнего юго-западного угла кратера Узона. Эта речка значительно шире, но и мельче пройденной ранее.
Поднявшись значительно на увал и держась направления SSW 215°, мы увидали вершину Кроноцкой сопки со свежим снегом и вправо черную с фирном левую и ярко-белую правую вершины Кихпинича. Далее мы поднялись еще по плоской открытой долине небольшого ручья мимо значительного, но мелкого продолговатого озера с плоским каменистым дном, обрамленным очень правильным осоковым болотом и окруженным сырыми лугами; далее пошла долина с хорошей травой и тремя озерками, разделенными участками луга. Затем мы перевалили через новый увал, перебрели еще ручей, еще новый увал и еще ручей, за которым долина подъема разделилась на две: одна -- правее, с водой в русле, идущем в гору уже очень круто и заваленном камнями; другая -- прямо, сухая, но столь же крутая. Отсюда начало прямого подъема сравнительно все еще пологим луговым склоном на край Семячинского дола, сливающийся здесь с краем Узона. Выше не должно быть воды, и мы заночевали. От стоянки я поднялся еще на покать подъема, чтобы осмотреть начало дальнейшего пути. По луговому склону разбросаны группы ольховника и сплошной ковер сухой альпийской тундры, с рододендроном и другими вересковыми.
28 августа, после пологого подъема (около версты) сухим лугом с небольшими площадками дресвы, которые прорезаны начинающими образовываться здесь промоинами ручьев, мы вышли на широкую плоскую спину южной окраины Узона. Это не край кратера, который на запад от нас закончился несколько ранее, а самостоятельная, независимая от него возвышенность Семячинского дола, занимающая чуть ли не все пространство между Валагинским хребтом и верховьями р. Жупановой на W, грядой вулканов Унана, Тауншица, Кихпинича, Узона на NO и Большим Семячиком на О.
Впереди огромный массив Большого Семячика, пильчатая, обращенная к морю вершина которого непрерывно связана с лежащим влево более ровным гребнем. Вправо стало видно узкое ущелье, за которым возвышается вершина Малого Семячика. На W равнина, за которой очень далеко вправо виден зубчатый Валагинский хребет. Кроноцкая сопка все еще хорошо видна, на этот раз на NNO 18°.
На поверхности дола изредка попадаются отдельные крупные глыбы лавового камня. Кругом сухая тундра с площадками дресвы и мелко искрошенной пемзы, большие и малые рытвины и промоины, образованные вешними водами. Через 1--2 версты путь нам преградил глубокий, плоский овраг, пересекающий весь дол от края барранкоса Узона до ущелья у подошвы Большого Семячика вправо. Почти прямо на N выделилась на горизонте и Ключевская сопка, выбрасывающая столб пара, а далеко на юге слабо просвечивает сквозь легкую дымку тумана Жупановская сопка. Далее мы втянулись на широкий отрог или мыс дола, выдающийся в сторону моря между Кихпиничем и Большим Семячиком. Все ближе и ближе Кихпинич и лежащее перед ним глубокое, с отвесными стенками ущелье большой фумаролы, сливающееся впереди с барранкосом Узона.
Кругом сухая тундра с редкими кустами ольховника. Лежащие впереди ущелья все отвесные, с вертикальными ровиками по краям обрывов у верхнего их карниза и ясными прослойками лав среди толщ, образованных рыхлыми продуктами извержений (рис. 96).
От Кихпинича к Узону идет ряд пологих каолиновых кряжей, параллельных между собой, как бы потоков, излитых когда-то Кихпиничем и более низких, чем края дола и гребень между Кихпиничем и Узоном (рис. 95).
Уже от гребня Узона с дола стало видно на SO море; теперь его видно уже очень хорошо (расстояние по прямой не более 25 верст) уходящим за горизонт с пятнами теней от проходящих над ним облаков; спокойная поверхность открытых вод и белая линия бурунов, разбивающихся о плоский песчаный берег, различаются достаточно резко. Открывается довольно широкая долина речки, собирающей воды из ущелья большой фумаролы с Кихпинича, из барранкоса Узона и из ущелья, идущего от подножия Большого Семячика. По дну ее видны небольшие березки, широкая полоса непролазных зарослей ольховника и травянистые тундры. Ближе к морю речка эта получает название Тихой.