Путешествие туда, не знаю куда

Начальник тюрьмы замотал головой.

— Что вы, как можно!!

— Я вас насквозь вижу, негодяй! Вы хотели сорвать выполнение задания нашего великого императора! Признавайтесь!

Собеседник решил грохнуться в обморок. Пришлось взять его за пуговицу и притянуть к себе.

— Еще раз вздумаешь шутишь, умник… Сгною.

Начальник тюрьмы не ответил, только судорожно вытирал пот, заливавший лицо.

Отпустил бедолагу, повернулся и вышел во двор тюрьмы. Взвод, вновь построенный, ждал команду.

Я махнул рукой, и старший первого отделения, на время отсутствия Клеменса выполнявший обязанности командира отряда, повел людей на выход. Там, за воротами, Тораг выдал каждому меч и кинжал.

Надо было видеть лица людей. По-моему, они до конца не верили, что выйдут отсюда. Воля — она и есть воля. Пусть с браслетами на руках, пусть к черту на рога переться, но все же не гнить в этих опостылевших стенах.

— Бойцы! — я счел нужным произнести небольшую речь. — Теперь мы все — одно целое. Один за всех, и все за одного! Я приложу все силы, чтобы мы все вернулись живыми, клянусь Светозарным!

Сильное заявление. В глазах бывших арестантов что-то изменилось, люди стали смотреть увереннее в свое непонятное будущее.

— Сейчас перед тем, как уйти из города, мы пройдем строем с песней перед самим императором. Не подведите, парни, покажите, чему научились за это время! Шагом марш!

К площади перед дворцовым парком примыкала небольшая улица, где мы и затаились в ожидании назначенного времени. Редкие прохожие подозрительно косились на строй солдат, стоящих в полной тишине. Башни пробили три часа.

— Бойцы! Считайте это началом похода. Наша задача — через год пройти здесь же в полном составе. С богом! Шагом марш! Раз, раз, раз-два-три!

Отряд выкатился на площадь, дружно шагая в ногу, я помогал им счетом, идя чуть сбоку от колонны.

— Песню запе-вай!

И бойцы бодро запели нашу походную:

— Дан приказ ему на Север, в неизвестную страну,

Уходили добровольцы на имперскую войну.

Уходили, расставались, покидая тихий край,

Ты мне что-нибудь, родная, на прощанье пожелай.

И родная отвечала…

Отступление

Группа людей во главе с императором стояла на дворцовом балконе и смотрела на проходящий по площади небольшой отряд военных. Один из магов что-то сделал, изображение и звук приблизились настолько, что было слышно, как командует человек, идущий рядом со строем.

— Хорошо идут, да еще с песней.

Дон Силье украдкой перекрестил уходящий отряд.

— Переживаешь? — спросил Арнольд.

Юлий только вздохнул.

— Не переживай, Юлий, он везучий. Вернется твой любимчик, что с ним будет.

«Господи, спаси и сохрани раба божьего Игоря, огради его от видимых и невидимых врагов, от всяких бед, зол и несчастий», — подумал дон Силье, а вслух произнес:

— Будем надеяться.

— Когда Гор вернется, не забудь отправить его к первому министру, пусть покажет этому бездельнику, как надо обучать солдат. Мне понравилось.

Перемещение по дороге вместе со взводом солдат имело свои плюсы и минусы. С одной стороны, скорость движения значительно ниже, чем у группы всадников, не могут люди идти весь день в ускоренном темпе, да и задачи такой не стояло. С другой стороны, путешествие было абсолютно безопасным, насколько это вообще возможно в средневековом мире.

Все встречные путники, и одинокие, и группами терпеливо дожидались на обочине, пока наша команда не пройдет мимо. Обозы замедляли и без того небыстрый шаг, взвод уплотнялся и аккуратно протискивался мимо вереницы повозок.

Вставали рано, быстрый туалет, по сухарю в зубы и в путь. К полудню выбирали место для привала, быстро выгружали нашу походную кухню и одно отделение по графику помогало Чикеру готовить обед: носили воду, дрова, чистили овощи. Второе отделение становилось на охрану стоянки, третье собирало большую палатку из тех самых плащ-палаток, которые я предусмотрительно заказал. И на случай возможного дождя, и просто так, для тренировки. Кстати, несколько раз палатка нас выручала. На следующий день отделения менялись, и так по кругу.

Как ни странно, молодой вор легко влился в коллектив взрослых мужиков-бывших служивых, команды не путал, не ныл, чужие вещи не трогал. Во время небольших перекуров — это я так по-нашему называл перерывы в занятиях, о табаке здесь ничего не знают — Чикер развлекал народ разными байками и простыми фокусами. Не обманул он и с готовкой, кашеварил вполне сносно, по крайней мере желание его прибить ни у кого еще не возникало.

Вечером старались дойти до очередного придорожного трактира, там и ночевать было проще, мы с парнями внутри, бойцы на заднем дворе, и еду заказывали на всех без исключения. Взятые с собой продукты надо беречь по возможности, они нам еще ой как пригодятся на Севере дальнем.

Если же трактир к вечеру не обнаруживался, то тогда по походному варианту: наши две повозки ставили вплотную друг к другу, рядом палатку и обязательно боевое охранение по сменам.

Когда удавалось остаться одному, я вынимал из кармана загадочную полоску пластика и подолгу разглядывал ее, не решаясь включить экран. Странное расположение кнопок — по центру — не давало покоя. У нас включение-выключение или сверху, или снизу, а здесь по центру. Зачем? Н-да, интересная вещь.

Через неделю пути устроил день отдыха. Людям надо помыться, постираться, передохнуть в конце концов. Себя побаловал походной баней. Раскочегарили наш железный ящик-кухню, натаскали камней, приготовили бадьи с холодной водой и когда котел закипел, накрыли все это небольшой палаткой. Великолепно, только темновато, большой риск обжечься о горячий металл.

Компанию мне рискнул составить только Илиниус, да и то, мне думается, из-за своей тяжелой доли летописца похода. Остальные вежливо отказались. Боюсь даже представить, что подумали члены отряда, слушая мои крики и вопли Яниса, когда я хлестал его веником. Когда Илиниус, красный как рак, выполз из бани-палатки, дон Олиер вздохнул с облегчением.

Через две недели мы добрались до места нашей битвы со вторым черным магом. О сгоревшем трактире напоминали лишь выжженное пятно да черные угли, все остальное мало-мальски пригодное для использования было растащено и местными, и проходящими.

Скомандовал привал, хотя еще было не совсем ко времени, передал активатор Илиниусу, а сам с Торагом поехал в деревню, где мы оставили Гогу. Дружок мой сидел на лавке возле дома, закрыв глаза и подставив бледное лицо уже не жаркому осеннему солнышку. Услышав звук копыт, Гога привстал и вглядывался в приближающихся всадников.

Наконец опознав нас с Торагом, Гога вскочил, тут же покачнулся, схватившись за грудь, да так и остался стоять со счастливой улыбкой на лице. В дверях показалась Вела, но, в отличие от Гоги, улыбаться ей совсем не хотелось. Она, закусив губу, с тревогой смотрела, как мы заходим во двор.