Путешествие в будущее и обратно

Я вновь и вновь пытался призывать СПД и профсоюзы сделать что-нибудь для демократически ориентированных эмигрантов, предоставить им форум и т. д. — но безуспешно! Должен вам признаться, что я в этом пункте спасовал. Европейские левые в целом в этом пункте провалились, я имею в виду организованных левых. Я должен просить вас набраться дальнейшего терпения — что мне очень трудно, но у меня нет ничего другого. Может быть, все-таки что-нибудь да произойдет.

Мои вам наилучшие пожелания и дружеские приветы

Генрих Белль».

Через месяц с небольшим я узнал о смерти Белля. Мы с Анитой направили его семье телеграмму:

«Примите наше глубокое соболезнование. Для нас, людей из России, Генрих Белль был не только большим писателем, он принадлежал к тому «национальному меньшинству», которое представляют вместе с ним Альберт Эйнштейн, Альберт Швейцер и Андрей Сахаров».

(Эйнштейна и Швейцера, напомню, Сахаров в своей автобиографии упоминает как людей наиболее близких ему по мировоззрению и повлиявших на него.)

В письмах Белля поражает сходство с тональностью Сахарова. Та же мягкость, доброта, открытость. Раньше я видел такое сходство Сахарова с Короленко, Чеховым, Томасом Манном... И со временем я понял, что это сходство существует просто между всеми по-настоящему добрыми людьми, или «просто» — людьми. В отличие от нелюдей.

Признаюсь, что меня уже давно посетила одна гипотеза, о которой я никогда не писал: уж слишком выглядит ненаучно. Но она все время подвертывается мне на глаза, и в мемуарной книге я, пожалуй, рискну о ней поведать.

Так вот, по этой гипотезе «гомосапиенсов» можно разделить на два вида — на людей и нелюдей (антилюдей, псевдолюдей...). Особям первого вида чужда возможность наступить на другого человека ради достижения собственных интересов и целей, а для нелюдей — еще как возможно! Они не чувствуют чужой боли. Но граница между этими двумя видами размывается по той причине, что среди людей есть слабые волею и умом индивиды, а среди нелюдей — сильные и умные, и последние способны удерживаться от того, чтобы наступать на ближних из-за второстепенных для них целей и интересов. Слабые же люди в условиях господства жестоких, антилюдских нравов могут наступить на ближнего, поддаваясь господствующим нравам. Но что тут интересно и важно. Всматриваясь в особей обоих видов, я замечал, что слабые люди, наступив на ближнего, потом очень от этого страдают. В острых, тяжелых случаях просто не могут этого перенести и что-то делают с собой, вплоть до ухода из жизни. А нелюди, наоборот, страдают, когда сдерживают себя, иногда очень страдают! Разве только из жизни не уходят.

Такая вот гипотеза, ненаучная, часто приходит на ум при виде того, что происходит в жизни. Делит тот же Томас Манн «человеков» на людей Света и Тьмы.

Что же касается Генриха Белля, то мне хотелось бы еще рассказать об одной телевизионной передаче (по немецкому ТВ), в котором вместе с Беллем участвовал Лев Копелев.

Напомню, что Копелева очень уважали и уважают в Германии за то, что он в конце войны пытался протестовать против издевательств российских военных над мирным немецким населением в Восточной Пруссии. Копелев там находился в качестве военного переводчика и угодил в сталинские лагеря за защиту немцев. Про Белля напомню, что он воевал в России, был младшим офицером.

Так вот журналист, который вел беседу Белля с Копелевым, спросил вдруг последнего, что бы он сделал, во время войны, — если бы в плен к советским войскам попал Белль, и Копелев участвовал в его допросе? Копелев вздохнул и развел руками… Тогда ведущий с тем же вопросом обратился к Беллю, и Белль сказал, что он бы, поняв с кем имеет дело, организовал бы Копелеву побег!

— Как так? – удивился ведущий. – И вы не побоялись бы ваших коллег – офицеров? — Нет, ответил, Белль, все офицеры, с которыми я тогда служил, думали так же, как и я, и так же отрицательно относились к нацистскому режиму. Они бы мне помогли и меня не выдали.

И Беллю нельзя не верить. И я специально — в пику нашим крутым патриотам! — поместил в фотоальбом книги фотографию Белля, сделанную на Восточном фронте. Это самая любимая моя фотография Белля. Перед тобой офицер вермахта, а глаза выдают его! Как ужасно, что такие люди умирают!

Произошло в те годы и еще одно, наряду со смертью Белля, печальное для меня событие — самоликвидация движения «Третий путь».

Не было, видимо, достаточного отклика в обществе, притока новых сил, расширения — необходимых условий для превращения движения в политическую партию, способную участвовать в борьбе за власть. Безусловно, сказалось тут и подавление «Солидарности», которая уже близка была к победе — к установлению в целой стране строя трудового самоуправления, кооперативного социализма. Сторонники такого строя в Западной Европе очень надеялись на победу «Солидарности» — она привлекла бы внимание широких слоев западного общества к их идеям, да и вообще души людей — сосуды сообщающиеся!

Но случилось в тот период и небольшое приятное событие: меня пригласили войти в число внештатных научных сотрудников Интернационального института самоуправления и самоорганизации (IIS), штаб-квартира которого тогда находилась в Германии, а сейчас в США, в университете штата Огайо. Этот институт проводит ежегодные конференции в разных странах мира (в 1996 году такая конференция проходила в Москве), издает свои бюллетени и материалы. Существует он за счет платных консультаций для фирм, принадлежащих работникам или переходящих в их собственность.

Историческая неизбежность социализма

В период безработицы я, разумеется, много времени проводил в моем «параллельном мире». В частности написал статью об исторической неизбежности социализма, настоящего, демократического.

Во второй части книги (в главе 7) я рассказывал о психологическом обосновании такой неизбежности. Однако подобное обоснование — дело, как говорят в математике, необходимое, но не достаточное, и я все время продолжал думать и об историческом обосновании. Информация и впечатления, приходившие ко мне на Западе, помогли продумать этот вопрос.

Ход моих рассуждений был примерно следующим.

Чтобы исследовать вопрос, какой строй должен прийти на смену капитализму и госсоциализму, и убедиться в неизбежности этой смены, надо проследить две важнейшие линии: освобождения труда и развития демократии.

На заре цивилизации господствовал рабовладельческий уклад, когда и раб, и его руки, и плоды его труда были собственностью рабовладельца. Уклад этот существовал веками — и казался современникам вечным и незыблемым. Однако его сменил феодализм, при котором собственностью феодала, владельца средств производства (тогда это была главным образом земля), стали «только» рабочие руки и плоды труда крепостных работников. (В России феодализм был ближе к рабству.) Затем пришел капитализм, когда хозяину средств производства стали принадлежать лишь плоды труда работников (наемных). Таким образом, несмотря на все зигзаги истории, мы видим линию постепенного освобождения человека и его труда по мере развития сознания людей и производительных сил: раб — крепостной — наемный работник...

И не существует и существовать не может в природе причин, по которым этот процесс освобождения может навсегда остановиться на нынешней стадии и не сложится в конце концов строй, когда и плоды труда станут собственностью их производителей, что будет означать ликвидацию наемного труда — последней стадии рабства — и полное освобождение человека. У истинно свободного человека никто не может отобрать продукт его труда. Продукт труда должен быть и будет неприкосновенной частной собственностью его создателя, кем бы он ни был по социальному положению.