Путешествия и исследования в Африке

Глава VII

Отъезд из страны баквейнов. – Большой черный муравей. – Наземные черепахи. – Трусливость львов. – Боязнь ловушки. – Рев льва похож на крик страуса. – Редко нападает на взрослых животных. – Буйволы и львы. – Мыши. – Змеи. – Наступил на змею. – Ядовитые и безвредные разновидности. – Гипноз. – Возвышенности Бамангвато. – Недостаток воды. – Страус. – Глупое поведение. – Шаг. – Яйца. – Пища

Оставаясь в течение пяти дней у несчастных баквейнов и увидев последствия войны, о которых, не видя их своими глазами, невозможно составить соответствующего представления, мы приготовились к отъезду и выехали от них 15 января 1853 г.

21 января мы доехали до колодцев Боатланамы и в первый раз нашли их пустыми. Лопепе, которую я раньше видел небольшой речушкой, вытекающей из большого, заросшего камышом болота, тоже высохла. Так как вода горячего соленого источника Серинана была непригодной для питья, то мы поспешили к Машуе из-за ее восхитительной воды. Во время поездки по этой местности здесь часто ощущается сильный и очень неприятный едкий запах. Запах этот порождается большим, черным как смоль муравьем, называемым «лешонья». Муравей имеет около дюйма [2,54 см] в длину. Когда его тревожат, он испускает едкий запах, как вонючка. Пахучее его выделение, должно быть, летучее, как эфир; если раздражать насекомое прутом даже в 6 футов [1,8 м] длиной, то сейчас же почувствуешь этот запах.

Нам попадались черепахи. Когда они не откладывают еще яиц, то представляют очень приятное блюдо. Множество их следов шло к соленому источнику, из-за такого необходимого для жизни продукта, как соль, они проходят очень большие расстояния. За отсутствием соли они часто едят древесную золу. Удивительно, как эти пресмыкающиеся держатся в этой стране. Когда их потревожишь, то они не могут убежать, и люди во множестве их истребляют. Молодых черепах берут из-за их щита. Женщины делают из этих маленьких щитов коробки, набивают их душистыми корнями и обвешивают ими себя. Более взрослые черепахи идут в пищу, а их щиты прямо как есть, необделанные, превращаются в посуду для пищи или для воды. При таких обстоятельствах черепахи продолжают существовать в этой стране и не переводятся исключительно из-за своей окраски. Желтая и темно-коричневая окраска их щита способствует тому, что, благодаря одинаковому цвету окружающей травы и валежника, они остаются незамеченными. Хотя они и предпринимают неуклюжие попытки к бегству, когда к ним приближается человек, но вся их надежда на спасение в конце концов заключается в костяном панцире, с которого безуспешно соскальзывают даже зубы гиены. Когда это долгожизненное существо хочет откладывать яйца, оно зарывается в землю, забрасывая ею кругом весь свой щит и оставляя на виду только самую верхушку его; затем черепаха зарывает яйца, и они остаются в земле до того времени, когда начнут выпадать дожди и появится свежая травка; тогда детеныши с совершенно мягкими еще щитами выползают наружу и без сопровождения и ухода матери начинают самостоятельную жизнь. Их пищей является нежная травка и одно растение, называемое тотона; местом их частых посещений бывают груды золы и пепла, и так же часто их можно видеть в тех местах, где на поверхности почвы имеются налеты азотнокислых солей. Они очень любят соль.

Я много расспрашивал бушменов и бакалахари, близко знакомых с особенностями и жизнью диких животных, и они рассказали мне много интересного, особенно о хищниках. Хищники, оказывается, бывают подвержены разным болезням, и, больные, они становятся просто жалкими. Львы, когда у них портятся зубы, худеют и погибают. Когда лев становится слишком старым, чтобы ловить добычу, он часто принимается за охоту на коз в деревнях; вышедшие ночью из хижины женщина или ребенок тоже становятся его жертвами. В старости это становится для него единственным способом поддерживать свое существование. Отсюда и возникло представление, будто бы лев, однажды отведавший человеческого мяса, предпочитает его всему. Но людоедом всегда оказывается старый лев, и когда он преодолевает свой страх перед человеком настолько, что приходит из-за коз в самую деревню, то люди говорят: «У него износились зубы, он скоро начнет умерщвлять людей». И они тут же признают необходимым немедленно действовать и решают уничтожить его. Когда лев живет далеко от людей или же, как бывает иногда, он испытывает непреодолимый страх перед бушменами и бакалахари, то, как только болезнь или старость берут над ним верх, он начинает ловить мышей и других мелких грызунов и даже есть траву; туземцы, увидев в его помете непережеванную растительную пищу, идут по его следам в полной уверенности, что они найдут его где-нибудь под деревом едва способным двигаться, и там без труда расправляются с ним. Быть может, лев ест траву в качестве лекарства, как собаки.

У хищников страх перед человеком бывает часто чрезвычайно сильным, что доказывают хорошо проверенные случаи, когда львицы, находясь около городов, – откуда пламенем костров безвозвратно изгнаны все крупные животные, – утоляли свой голод, пожирая своих маленьких львят. При этом нужно сказать, что достаточно бывает только одного запаха от следов человеческих ног, чтобы лев избегал близости к деревне, однако бывают и исключения: когда мы перевозились на Колобенг, то в Чонуане около наших наполовину опустевших домов бродило столько львов, что туземцы, оставшиеся с мистрис Ливингстон, боялись вечером показаться за дверь. Известно, что собаки здесь тоже повинны в чудовищно противоестественном пожирании своих щенков, вероятно, это вследствие громадной потребности в животной пище, которую испытывают также и жители деревень.

Если лев встречается днем, – обстоятельство, отнюдь не часто случающееся в здешних местах с путешественниками, – и если предвзятое мнение не заставляет их ожидать увидеть что-то «благородное» или «величественное», то они увидят перед собой животное немного побольше самой большой собаки, которую им приходилось видеть, и очень близко напоминающее своими чертами собаку. Его морда совсем не похожа на обычное изображение льва; нос у него несколько продолговатый, как у собаки, совсем не такой, каким изображают его наши художники, хотя они и могли бы получше изучить его в зоологических садах; свои представления о величественности льва художники обычно выражают тем, что рисуют морду льва похожей на старуху в ночном колпаке. Когда лев встречается с человеком в дневное время, то сначала он стоит секунду или две, пристально глядя на него, затем медленно поворачивается и так же медленно отходит шагов двенадцать, все время озираясь через плечо; затем он принимается бежать легкой рысцой, и когда думает, что его уже не видно, то убегает во всю прыть, как борзая собака. Днем и в светлую лунную ночь лев, как правило, ни в малейшей степени не опасен для человека, если последний сам не нападет на него, за исключением того времени, когда львом овладевает инстинкт размножения, который заставляет его смело идти навстречу любой опасности. Если в это время случится, что человек идет с той стороны, откуда дует ветер, то и лев и львица оба в ярости бросаются на него, как собака, когда она бывает со щенками. Это бывает не часто, и мне известны лишь два или три таких случая. В одном случае, когда ветер дул с той стороны, где проходил человек, лев набросился на него и укусил его раньше, чем он мог взобраться на дерево, а в другой раз при таких же обстоятельствах лев вцепился зубами в ногу человека, ехавшего на лошади. Однако при лунном свете уверенность в своей безопасности была у нас так велика, что мы в это время редко связывали своих быков, предоставляя им свободно лежать около повозок, но если в темную ненастную ночь поблизости есть лев, то можно быть почти уверенным, что он отважится утащить быка. Приближается он всегда крадучись, если только не ранен. Однако всегда бывает достаточно только видимости какой-нибудь ловушки, чтобы заставить его отказаться от намерения сделать последний решительный прыжок на облюбованную им жертву. Это – характерная черта всех кошачьих пород. Когда в Индии, с целью дать возможность охотнику ночью застрелить тигра, привязывают козу к колу, то, если кол вбит прямо на поляне, тигр так быстро сдергивает козу своей лапой, что никто не успевает прицелиться в него; чтобы он медлил, не осмеливаясь на решительные действия, выкапывают на поляне небольшую яму и привязывают козу к колу, водруженному в этой яме; в ухо козы вкладывают небольшой камень, заставляющий ее все время блеять. Когда тигр видит кажущуюся ему ловушку, то он только бродит вокруг ямы и позволяет охотнику, который лежит притаившись, сделать верный прицел.

Когда лев бывает очень голоден и лежит где-нибудь выжидая, то при появлении в поле его зрения какого-нибудь животного он начинает красться к нему. В одном случае, когда человек крадучись подползал к носорогу и случайно оглянулся назад, он, к своему ужасу, вдруг увидел, что за ним самим крадется лев; он избежал гибели только тем, что прыгнул, как кошка, на дерево. Однажды в Лопепе львица прыгнула на круп лошади Освелла, и когда мы подъехали к нему, то увидели на лошади следы когтей; рука Освелла была оцарапана. Лошадь, почувствовав на себе льва, поскакала, а всадник, зацепившись за терновый куст, был сброшен на землю и потерял сознание. Его спасли собаки. Другой английский джентльмен (капитан Годрингтон) был захвачен врасплох точно таким же образом, когда он не занимался охотой на львов; обернувшись назад, он наповал убил льва выстрелом в шею. Лошадь Годрингтона однажды нечаянно убежала, но, зацепившись в одном месте уздой за пень, простояла там два дня; когда ее нашли, то вся почва вокруг нее была покрыта следами львов. Очевидно, они побоялись напасть на взнузданную лошадь, опасаясь, что это ловушка. В другой раз ночью два льва подходили на 3 ярда [около 3 м] к быку, привязанному к повозке, и к барану, привязанному к дереву, и стояли рыча, но сделать прыжок побоялись. Был еще один случай в Машуе, когда ночью все люди, крайне утомленные трудами предыдущего дня, спали, и даже два сторожа свалились и крепко заснули около почти потухшего костра. Лев подошел на три ярда к костру и, вместо того чтобы прыгнуть, поднял рев; он не последовал голосу инстинкта и не доставил себе мясного блюда только потому, что быки были привязаны к кустам; потом он отошел на бугор, находившийся от нас на расстоянии 300 ярдов [270 м] и всю ночь громко ревел, и рев его все еще продолжался утром, когда мы все отправились в путь.

Из всего, что я когда-либо слышал о львах, нет ничего, что давало бы возможность приписывать ему свирепость или, наоборот, благородное великодушие, приписываемое им иными. Он не обладает благородством, свойственным породам ньюфаундленда или сенбернара. Что касается его огромной силы, то в ней не может быть сомнения. Масса мускулов вокруг его челюстей, плеч, передних лап свидетельствует действительно о чудовищной силе. Но сила их, кажется, уступает силе мускулов индийского тигра. В большинстве случаев проявления этой силы, которые я видел, когда, например, лев утащил быка, он не несет его в зубах, а тянет или волочит тушу по земле. Бывают случаи, когда львы прыгают на круп лошади, но никто никогда не видел их на шее жирафа. Они не прыгают на круп даже южноафриканской антилопы, но стараются свалить ее с ног, разрывая когтями. Освелл и Вардон однажды видели, как три льва пытались свалить с ног буйвола и в течение некоторого времени не были в состоянии сделать это, несмотря на то что буйвол был смертельно ранен пулей.

Лев, нападая на животное, всегда хватает его за бок ближе к задней ноге или прямо за горло, под челюстью. Интересно, пытается ли он когда-нибудь вцепиться животному в загривок? Бок – обычное место, в которое он впивается зубами, и этой частью туши он начинает лакомиться прежде всего. Туземцы очень сходятся со львами во вкусах при выборе наиболее лакомого куска. Кишки и покрытые жиром внутренности составляют полный обед даже для самого крупного льва. Иногда во время такого обеда, принюхиваясь, близко подходит шакал и частенько платится за свою отвагу жизнью от одного только удара львиной лапы. Наевшись до отвала, лев быстро засыпает, и тогда с ним легко разделаться. Охота на льва с собаками менее опасна, чем охота на тигра в Индии, потому что собаки, выгоняя льва из укрытия и заставляя его отчаянно защищаться, дают охотнику достаточно времени для обдуманного прицела и меткого выстрела.

Где больше диких животных, там и львы водятся в пропорционально большем количестве. Львов никогда не увидишь стаями. Но иногда шесть или восемь львов, вероятно, целое семейство, охотятся на добычу вместе. Когда человек ходит по улицам Лондона, то он скорее может быть раздавлен колесами экипажей, чем, находясь в Африке, будет съеден львами. Из всего, что я слышал о львах, ничто не может заставить людей, обладающих обыкновенной смелостью и предприимчивостью, отказаться от поездки в Африку.

То чувство, которое побудило современного художника изображать льва в утрированно искаженном виде, заставляет сентиментальных людей считать рев льва самым страшным из всех звуков в мире. Мы всегда слышим о «величественном реве царя зверей». Конечно, когда в этой стране вы слышите рев льва во время непроглядной черной ночи при страшных раскатах грома, когда каждая вспышка ослепительной молнии оставляет вас в еще большей темноте, а дождь при этом льет с такой силой, что ваш костер гаснет и вы не можете даже под деревом укрыться от ливня, когда вы не можете сделать выстрела, так как у вас подмочен порох, то тогда этот рев может вызвать страх. Но если вы находитесь в уютной комнате или даже в повозке, то это совсем другое дело; здесь вы его слышите без всякого страха или тревоги. Глупый страус ревет так же громко, как лев, и однако человек никогда не страшится этого звука. Разговоры о величественном реве льва – только величайшая болтовня. Когда несколько лет назад я говорил об этом, то к моим словам отнеслись с сомнением, и я с тех пор стал тщательно осведомляться у европейцев, которые слышали рев льва и крик страуса, – могли ли они обнаружить какую-нибудь разницу между тем и другим; мне всегда отвечали, что когда лев был на некотором расстоянии, то они не могли обнаружить никакой разницы. Туземцы утверждают, что существует разница между началом звука у того и у другого. Следует сказать при этом, что, конечно, есть значительная разница между певучим звуком голоса льва, когда он бывает сыт, и между его низким грубым рычанием, когда он голоден. Вообще кажется, что голос у льва имеет более грудной, а у страуса – более гортанный оттенок, но я по сей день могу с уверенностью различать их, только зная, что страус ревет днем, а лев – ночью.

Шерсть у африканского льва имеет рыжевато-коричневый цвет, как у некоторых мастифов [английских догов]. Самец имеет большую гриву, которая внушает мысль о сильной властности. У некоторых из них концы волос гривы – черные; этих львов называют черногривыми, хотя в целом волосы гривы желтого, рыжевато-коричневого цвета. Во время открытия оз. Нгами Освелл и Вардон застрелили два экземпляра другой разновидности льва. У одного из них, старого льва, от его зубов остались только обломки, и изношенные его когти совершенно затупились; у другого, убитого в самом расцвете сил, были превосходные, сверкавшие белизной зубы; оба были самцы, но ни у того, ни у другого совсем не было гривы. Живущие в окрестностях озера львы ревут реже, чем южноафриканские. Мы почти не слышали их рева.