Путешествия Никласа

От нечего делать 41-Лея выбрала ее, потом настороженно огляделась. Не противозаконно ли то, что она делает? Но камеры слежения на потолке тихо гудели, вращая глазами, и ни одна не готовилась взвыть сиреной. Сначала девушка поискала знакомых парней из своего бывшего училища при Министерстве Территорий, настукивая их имена, потом вспомнила поселковых ребят, с которыми бегала к излучине реки в сумерках. С В-роњош6-Эф-52-Тимом она даже целовалась, почему-то царапая язык об его резцы. Помнится, она тогда решила, что это занятие возбуждает только в фильмах про любовь.

Фотография повзрослевшего 52-Тима обожгла ей зрачки. Зрело торчащие уши, густой гребешок, крепкие чешуйки на гладких щеках… Уже совсем не мальчишка. «Интересно, хвост у него по-прежнему тугой и короткий? – смущенно подумала девушка, вспомнив, как они давали друг дружке подержаться за бугорки на спине, спрятавшись в зарослях у излучины. И почти не удивилась, прочитав сопроводительный файл. – Он служит в моем секторе… Пограничная база 38°23'97''».

Сейчас 41-Лея вспомнила тот случай на работе (скоро на терминал вернулась прежняя картинка), а заодно и школьного товарища, недотепу 52-Тима. Ей даже захотелось послать ему открытку с министерской почтой, с предупреждением об опасности. У них уже война, а в столице никто о ней не знает… Кроме начальства и прочих адмиралов из штаба. А 52-Тим, может быть, уже сражается с врагом, чтобы эти лощеные девки с едва прикрытыми хвостами могли крутить ими у витрин магазинов и на вечеринках, хихикая сквозь зубы и манерно выпуская крашеные когти. И чтобы толстяки с мошной и их сытые сынки, выйдя под вечер с уютной службы, могли перелететь в тратторию или клуб.

– Ты почему меня не дождалась? – обиженно спросил сзади 13-Шон. – Едва тебе догнал.

Парень пыхтел, выпуская пар сквозь раздвинутые челюсти, его гребешок неопрятно свалялся от влажности, повисшей в воздухе. Впрочем, дождливый снег уже перестал, и девушка свернула капюшон, чтобы спрятать его в сумочку.

– Нет настроения, – отрезала она. – Ты же знаешь, я вчера хвост подстригала.

– Ну… – загундосил 13-Шон. – Это же было вчера… А я пораньше отпросился.

Он работал уборщиком в мужской парикмахерской, и благодаря его связям 5-Эм могла пользоваться остатками дорогих шампуней и кремов, баночки которых десятками выбрасывались каждый день. Правда, они позиционировались как средства для мужчин, но девушка, по правде говоря, полагала это обычной уловкой производителя. И часть этого богатства доставалась ей! Подруги все еще не хотели верить, что она пользуется такими престижными средствами.

– Ладно, проводишь до квартиры, – смилостивилась 41-Лея.

Парень затаил надежды, распахнул зонт с треснувшей ручкой и послушно зашагал рядом, аккуратно ступая по лужам, чтобы не плеснуть водой на подругу. Прохожих в этот час было совсем мало. Большая часть народа мчалась в машинах (недовольно урчащих на перекрестках), и пешеходы предпочитали таиться в укрытиях – сверху частенько капало масло, летели мятые стаканчики и погрызенные погремцы, еще какой-то влажный мусор. Старательные роботы путались под ногами, опять же. Зонт, одним словом, тут был нелишним, и 41-Лея почувствовала к бедному парню симпатию, несмотря на вязкие гормоны в крови, призывавшие ее поскорее отделаться от 13-Шона.

– Попался нынче один клиент, – принялся рассказывать он, – ну привереда – жуть! Говорят ему – некоторые чешуйки у вас потускнели, не желаете протереть? Так он давай этикетки изучать. Этот крем ему не нравится, от этого чесотка, тому он не доверяет… «Алмазную шкурку мне», – говорит. «Какой марки, господин?» – «Самой крупной! У меня шкура крепкая». И что ты сделаешь с таким? Конечно, пришлось потом второй раз полировать, потому что кожа-то шелушится… Одна чешуйка вообще оторвалась, так еще скидку потребовал…

Он подробно излагал свои парикмахерские «приключения», а девушка пропускала их мимо ушей, потому что истории у 13-Шона всегда повторялись – с мелкими вариациями. Приземистые оплывшие дома (обычные для старинной архитектуры столицы), суета механизмов, рекламные всполохи в мутном небе, сирены особых машин и прочее активное мельтешение почему-то казались ей ненастоящими. Словно ее сознание наполовину перенеслось в далекую точку космоса, за много световых лет отсюда, к маленькой базе на границе республики. «Как же? – думала она бессвязно. – Почему так? Они ведь с оружием летят. Как там 52-Тим? Ведь он уж и не помнит меня».

– Ты куда смотришь? – испуганно вскричал сбоку парень. Он вцепился в локоть девушки и задержал ее. Прямо на пути у пешеходов тревожно попискивал сломанный робот-мусорщик, он беспомощно жужжал сервомоторами и никак не мог сдвинуться с тротуара.

13-Шон браво вскричал:

– Хрясь! – И звонко стукнул ботинком по мокрому боку механизма. Тот взрыкнул и закатился в предназначенную для него нишу. – Как я его, а?

Вдруг сверху раздалась сирена ремонтного бота – его окрашенная желтым, с надписью «Муниципальное хозяйство» махина снижалась прямо на пешеходов. Из кабины высунулся техник и погрозил 13-Шону кулаком, свирепо скаля зубы. Парень втянул плечи и спрятался под зонтом, волоча девушку за собой – подальше от сломанного мусорщика. Вслед им понеслись хриплый гогот и неразборчивые, но явно обидные шуточки.

13-Шону с детства фатально не везло в стычках – он ухитрялся не только потерять конечность или хвост (бессчетное число раз), но даже глаза. Один раз вообще чуть не погиб, когда ему проткнули сердце и спинной мозг. Отлеживался потом дней сорок, не меньше. Пережив такую встряску организма, он резко остепенился и ныне тщательно избегал уличных конфликтов. Прихвастнуть давними подвигами, пнуть безобидный автомат или втихомолку поточить когти об стену – такой у него теперь был способ мужского самовыражения.

5-Эм снимала комнату в довольно ветхом доме, построенном не меньше двухсот лет назад. Конечно, снаружи его нередко подновляли интерьерные механизмы, по-паучьи ползая между оконных проемов, но внутрь они даже не совались. Уж как их девушка ни приманивала, насыпая на подоконник дорожки из старой штукатурки, ведущие в комнату. В ответ «пауки» только шипели вакуумными присосками, вися под крышей и сея суспензию бурой краски. Или напротив, отколупывая старые куски, отслоившиеся от камня.

Она спрыгнула на подъездное крыльцо и приложила к дверному сканеру ладонь.

– Может… – начал 13-Шон. Он нервно оглядывался, опасаясь мстительных ремонтников.

– Завтра, – отрубила девушка. – Мне еще лужи вытирать. Не видишь, какая погода?

– Ну, тогда до завтра. – Парень сложил зонт и понуро зашагал прочь, в глубину узкого проулка с глухими кирпичными стенами. «Тебе же обратно!» – хотела крикнуть 41-Лея, но промолчала – замок щелкнул, открывая дверь, и она скользнула в сырую мглу коридора.

Конец ассоциации 16

Чем больше Никлас изучал пресловутые кассеты, тем меньше он понимал – зачем, собственно, Леонид-1 держал их в своей коллекции? Что это, беллетристика или реальные записи? «Может быть, я просто теряю время, вникая в жизнь бесхвостых ящеров? – подумал он не в первый раз. – Все, еще одна кассета – и возвращаюсь к автобиографии Деева».

Пока он жил в «иных мирах», пришла почта от Ирины.

«Иан-1 мрачен и намекнул мне, что ты влез в какую-то безумную историю с отшельником и водишь за нос три комиссии разом, – зазвучал ее сдержанный голос. Сама она едва не ужаснула историка – наверное, в связи с особенностями этой миссии Ирина решила изменить тело и превратилась в крупное головоногое. Скорее всего, на этом настоял глава делегации, старик Петров. – Я спросила у него, что это значит и есть ли среди них этики. Он только буркнул что-то в жестком рентгене, у меня чуть глаза не испарились от его слов, но понять ничего не успела. Никлас, дорогой! Пожалуйста, не ссорься с властями, ведь это совсем не в твоем стиле! И почему ты скрыл от меня, что у тебя проблемы с каким-то беглецом-одиночкой? Немедленно извести меня о состоянии твоего организма и особенно сознания! Если оно вызовет у меня тревогу, я приду тебе на помощь, или попрошу Гемму-19».