Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь

От родника Кайче местность по направлению к югу становится несколько ровнее, горы Кутус уклоняются все более и более влево, а близ дороги, как и на предыдущей станции от Урунгу, часто встречаются обнажения темно-бурого кремнистого глинистого сланца и фельзита, имеющих тут, по-видимому, обширные месторождения. Далее к югу, в расстоянии около 23 верст от родника Кайче, возвышается обширная, совершенно голая и весьма высокая гора Ушкэ из желтого гранита, от которой, как от узла, отходят к востоку и югу второстепенной высоты гранитные же гряды. Осматривая западный склон ее, мы нашли в одном месте в горе трещину, почти сплошь усаженную внутри друзами горного хрусталя. У западной части подножия Ушкэ лежит небольшое, около версты в окружности, соленое озеро, поросшее по берегам камышом, на котором мы встретили множество турпанов, уток, улитов и турухтанов. К югу от этого озера в 1 версте находится прекрасный родник Джаксын с небольшим оазисом, где мы и расположились на ночлег.

Продолжая движение к югу, мы на следующий день встретили близ дороги несколько желтых гранитных высот почти правильной конической формы, выступающих тут среди залежей кремнистых сланцев. Гранит этих высот совершенно сходен с гранитом горы Ушкэ и отходящих от нее на восток и юг кряжей. На 27 версте от родника Джаксын лежит глубокая поперечная лощина, в которой протекает маленький ручеек Улун-Булак, образующийся из родников у подошв соседних высоких гор Байтык-богдо. Переночевав на этом ручейке, мы на следующий день поднялись из лощины и направились сначала по пересеченной несколькими неглубокими ложбинами местности, а потом стали постепенно подниматься по едва заметному склону на поперечную горную цепь. Эта невысокая, неширокая цепь гор, простирающаяся с С.-З.-З. на Ю.-В.-В., окаймляет холмисто-скалистое плоскогорье, по которому мы шли, с юга, служа ему окраиной. Над плоскогорьем гребень ее возвышается не более как футов на 400, но зато относительная высота его над соседнею, южнее лежащею равниной должна быть не менее 2000 футов. На С.-З.-З. эта цепь тянется так далеко, как только мог видеть глаз, и везде, по-видимому, сохраняет в этом направлении почти одну и ту же высоту, но на Ю.-В.-В. от дороги высота ее быстро возрастает, и верстах в 20 от того места, где мы ее пересекли, она образует уже весьма высокое вспучение, футов 8000 абсолютной высоты, называемое горами Байтык-богдо, но далее к Ю.-В.-В. эта окрайная цепь понижается и идет, тоже на всем видимом пространстве, в Ю.-В.-В. направлении, следовательно, параллельно передовой цепи Кутус Южного Алтая.

Достигнув подножия помянутой окрайной цепи, мы встретили близ него несколько выходов двух разностей серого гранита и одной разности серого же сланцеватого гнейса, но самая цепь состоит из темно-бурого кремнистого глинистого сланца, прорванного местами кварцевым порфиром и фельзитом. Вступив по весьма отлогому, едва заметному подъему в эту окрайную цепь, мы тотчас же должны были спускаться по страшной крутизне в глубокое ущелье. Хорошо еще, что спуск этот извивается зигзагами, уменьшающими несколько падение, но все-таки без поддержки верблюды в этом месте не могут безопасно сходить, а из двух телег, бывших в караване, пришлось выпрягать лошадей и поддерживать их веревками. Это был, впрочем, единственный на всем пути до Гучена страшно крутой спуск.

Спустившись в ущелье, среди которого течет небольшой ручеек Кюп и расстилается неширокой, но длинной зеленой лентой мягкая и сочная травяная растительность, мы остановились для ночлега, пройдя всего в этот день 12 верст. Такой роскошный оазис, представляющий прекрасную во всех отношениях караванную станцию, приходится как нельзя лучше кстати: впереди лежащая местность представляет совершенную пустыню на пространстве 150 верст, и, чтобы перейти ее благополучно, необходимо предварительно откормить здесь хорошенько верблюдов и в особенности лошадей.

Простояв на ручье Кюп целые сутки, мы, сопутствуемые проводником-торгоутом, отлично знавшим, как это и подтвердилось после, окрестную местность, тронулись в путь. Около 5 верст шли мы горами тем же самым ущельем, в котором стояли, спускаясь все ниже и ниже, и, наконец, вышли на обширную равнину, называемую Ламан-Крюм-гоби и представляющую, как нам кажется, не что иное, как западное продолжение Великой среднеазиатской пустыни ^{30} . Действительно, отсюда начинается уже настоящая унылая, мертвая пустыня со всеми явлениями, свойственными этим печальным землям. Горячее дыхание ее мы почувствовали тотчас же, как только спустились на нее из гор. Но опасения мало тревожили нас в это время, так как собранные нами о ней от торгоутов и встречных китайцев сведения показывали, что она вовсе не так страшна, как нам рисовали ее в Булун-Тохое, да к тому же мы имели еще хорошего проводника. Без последнего в жаркое время года крайне рискованно пускаться в эту местность, потому что две станции нужно проходить ночью, когда очень легко сбиться с здешней неторной дороги и погибнуть окончательно от жары и жажды.

По выходе из гор мы направились по ровной, твердой поверхности пустыни, почти сплошь усеянной щебнем, галькою и гравием, сквозь которые пробивался низкорослый, тощий вереск, колючки и низенькие кустики карагана, но последние по мере удаления от гор исчезли и встречались далее только в неглубоких рытвинах, образуемых, вероятно, весенними потоками. Здесь сохранились местами те же признаки распавшихся гор, как на плоскогорье в нижних частях р. Урунгу, свидетельствующие о существовании в этой местности некогда разнообразного рельефа, с утратой которого она лишилась несравненно более интенсивной органической жизни, развивавшейся на ее поверхности, и стала мертвою пустыней. Мы имели возможность проследить подобные признаки изменения рельефа на плоскогорье левого берега р. Урунгу во всех фазах их проявления, начиная от едва заметных, или, так сказать, антизачаточных, до таких, которые не оставляли ни малейшего сомнения и вместе с тем казались нам совершенно аналогичными с первыми. Поэтому, встретив тут точно такие же следы распавшихся гор, мы не сомневаемся в существовании их прежде на нынешней равнине Ламан-Крюм-гоби.

Равнина, по которой мы шли, сначала на протяжении первых 25 верст имеет легкий склон на юг, потом начинается слабый, едва заметный подъем к стороне протянувшейся по пустыне с С.-З. на Ю.-В. невысокой цепи гор Намейчю, сочленяющейся с помянутой окрайною цепью верстах в 40 к С.-З.-З. от дороги увалами, покрытыми мелкосопочником, среди которого резко выделяется высокая гранитная гора Бабагай. Протяжение же этой поперечной цепи незначительно: пройдя верст 40 от дороги к Ю.-В., она оканчивается в пустыне мелкосопочником. Поднимаясь к ней по отлогому склону, мы неоднократно встречали на поверхности совершенно ровные, в виде огромных плит, обнажения желтого гранита, совершенно сходного с гранитом горы Ушкэ, о которые копыта наших лошадей звучали, как по каменной мостовой. Наконец, отойдя верст около 30 от предыдущей станции, мы вступили в широкую поперечную долину цепи Намейчю. Обнаженные горы этой цепи, состоящие из черного кремнистого глинистого сланца, имеют траурный, печальный вид и производят такое грустное настроение в наблюдателе, что так и хочется скорее их покинуть. Среди пологих, куполообразных черных высот воздымаются изредка такие же куполы желтого гранита, совершенно сходного с виденным нами на пути. Этот последний, очевидно, прорвал наиболее древние кремнистые глинистые сланцы, но не оставил никаких заметных следов метаморфизации. Желтый гранит здешних высот легко выветривается, и образовавшийся из него песок разносится ветрами, так что поблизости этих высот всегда встречаются песочные наносы, остановленные в своем движении неровностями местности, а около самых высот лежат мощные отложения дресвы, еще не успевшей перейти в песок.

Пройдя около 3 верст горами, мы остановились в той же поперечной долине у маленького источника Чюйже, вытекающего из скалы, около которого есть небольшой оазис с весьма скудною травянистой растительностью. Но и этот жалкий оазис с своим источником представляет тут щедрый дар природы, и без него едва ли возможно было бы движение поперек пустыни, так как до следующего оазиса считается отсюда 72 версты и на всем этом пространстве нет ни капли воды, ни одной былинки. Если же отнять от нее оба эти смежные оазиса, то наверное можно сказать, что ни один человек не осмелится летом пересекать ее в этом направлении.

Несмотря на крайне бедную природу описываемой пустыни, в ней живут, однако, некоторые млекопитающие. Подходя к роднику Чюйже, мы встретили около него стадо волков, приходивших сюда, очевидно, на водопой, а присутствие этих плотоядных указывало, что тут должны водиться и некоторые травоядные. Действительно, во время нашей стоянки у источника Чюйже, сайги (Antilope saiga), томимые жаждой, неоднократно показывались на соседних высотах и стояли подолгу, не осмеливаясь в нашем присутствии приблизиться к воде, но едва только наш караван успел отойти с 1/2 версты от родника, как их сбежалось туда штук около двадцати ^{31} .

У ключа Чюйже мы простояли целые сутки: нужно было дать отдохнуть хорошенько лошадям и верблюдам для предстоящего трудного перехода в 72 версты по совершенно безводной местности. Эту длинную станцию, по крайней мере в летнее время, проходят всегда ночью, так как при дневном зное, достигающем здесь 40° по Р, движение становится крайне затруднительным даже для верблюдов, не говоря уже о лошадях, из которых только разве самые сильные и выносливые способны выдержать такой длинный переход в страшную жару. Поэтому и мы порешили сделать этот переход непременно ночью, дав кратковременный роздых на полпути. Запасшись на всякий случай водой и напоив вдоволь верблюдов и лошадей, мы выступили в путь около 5 часов пополудни; жар уже спал, но термометр Реомюра показывал еще +28° на солнце. Сначала версты 3 мы шли горами Намейчю по широкой и ровной поперечной долине, а потом вышли на обширную равнину Бартэнъ-соби. Эта равнина показалась нам, сравнительно с Ламан-Крюм-гоби, еще более пустынною: там по крайней мере почва везде покрыта тощим вереском и колючками, между тем как здесь встречаются местами глинистые пространства, совершенно лишенные и этих жалких кустарников. В остальных местах поверхность равнины, в особенности на севере, покрыта щебнем, галькою и гравием и вообще отличается таким же характером, как и поверхность Ламан-Крюм-гоби, с тою лишь разницей, что здесь, в северной части, следы распавшихся на месте гор сохранились с еще большей ясностью. Тут на некоторых бугроватых возвышениях, усеянных острым щебнем и галькою, торчат гольцы темного кремнистого глинистого сланца с осыпями по сторонам, а еще ближе к горам Намейчю возвышается несколько совершенно голых из той же породы скал.

Пройдя около 35 верст, мы в час пополуночи остановились на привал и, поспешно по команде развьючив верблюдов, уложили их на землю, а лошадям после получасового отдыха задали по гарнцу овса. Окончив уборку лошадей, наши казаки не забыли и себя: быстро развели они из сухих Карагановых корней костры и, наполнив котелки запасной водой, стали варить чай. А мы любовались в это время редким зрелищем, которое не увидишь в наших местах никогда, — восхождением и захождением малой величины звезд, которые здесь, благодаря необыкновенной прозрачности атмосферы, ясно видны были близ самого горизонта до 4-й величины включительно, не говоря уже о крупных, появлявшихся последовательно блестящими, алмазными точками на восточной окраине небосклона ^{32} .