Путеводитель по Библии (Ветхий завет. Новый завет)

А в описании того эпизода, где Иисус послал апостолов на проповедническую миссию, Лука опускает тот отрывок, в котором Иисус запрещает им входить в города язычников или самаритян и объявляет, что его собственная миссия ограничивается иудеями.

Вместо этого Лука включает притчу, необнаруживаемую в остальных Евангелиях, которая является одной из наиболее популярных притч, приписываемых Иисусу, и в которой проповедуется учение о спасении души.

Этой притче положил начало вопрос законника, то есть Закона Моисея или «книжника», как назвал бы его Матфей. Он спрашивает Иисуса, как можно достичь жизни вечной, и Иисус, цитируя Закон, с вызовом требует ответить на его собственный вопрос. Законник отвечает:

Лк., 10: 27…возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя.

Первая часть этого ответа является цитатой из Второзакония, это считается центральным догматом иудаизма:

Втор., 6: 4–5. Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими.

Последняя часть цитаты законника взята из другого раздела Закона:

Лев., 19: 18. Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя…

Иисус соглашается с этим утверждением, но законник продолжает спрашивать:

Лк., 10: 29. …а кто мой ближний?

Попытка здесь состоит в том, чтобы вынудить Иисуса дать националистический ответ, так как замечание в Книге Левит о любви к ближнему как к самому себе следует сразу после ссылки на «сынов народа твоего». Поэтому заповедь в Книге Левит могла быть воспринята как узкое ограничение любви к ближним исключительно своего собственного «народа».

Поэтому Иисус мог ответить, что необходимо любить только тех, кто является иудеем или, немного шире, всех тех, иудеев и неиудеев, кто поклоняется истинному Богу принятым образом.

Все остальные оказались бы тогда за пределами любви. (Это в действительности и было тем, что Иисус, по-видимому, говорил в истории о хананеянке в Евангелии от Матфея.)

Однако в Евангелии от Луки Иисус не говорит этого. Вместо этого он рассказывает знаменитую историю о человеке (возможно, иудее), который путешествовал из Иерусалима в Иерихон, его окружили грабители и бросили умирать. Священники и левиты прошли мимо него, никак не попытавшись помочь ему. Они были сведущи в Законе, несомненно, знали данный стих из Книги Левит и столкнулись с ближним (даже в узком смысле слова) в нужде. Однако ничего не сделали для него.

Лк., 10: 33. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился…

Самаритянин спас этого человека, и Иисус спросил:

Лк., 10: 36–37. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же.

Другими словами, человек является «ближним» только по причине того, что он поступает соответствующим образом. Добрый самаритянин — в большей степени ближний иудея, чем жестокосердый иудей. И, расширяя это утверждение, можно доказать, что эта притча учит тому, что все люди — ближние, так как все люди могут поступать добродетельно и проявлять сострадание, независимо от своей национальности. Любить ближнего — значит любить всех людей.

Термин «добрый самаритянин» так часто использовался в связи с этой притчей, что появляется ощущение, что самаритяне были особенно добрыми людьми и что от самаритян можно ожидать только того, что они обязательно помогут попавшему в беду. Здесь утрачивается смысл этой истории, так как для иудеев времен Иисуса самаритяне были ненавистными и презираемыми людьми. Ненависть возвращалась и обратно, и поэтому естественно было ожидать, что самаритянин не будет помогать иудею при любых подобных обстоятельствах. Смысл, который подчеркивал здесь Иисус, был в том, что даже самаритянин мог быть ближним, насколько же в большей степени — кто-либо другой.

Возможно, изюминку притчи можно лучше понять в современной Америке, если мы возьмем для примера белого южанина-земледельца, которого бросили умирать, и если бы затем его проигнорировал священник и шериф, но спас какой-нибудь негр-испольщик. Тогда вопрос: «Кто из этих троих… был ближний» будет иметь в наше время более злободневный смысл.

Тот факт, что самаритяне могли быть такими же националистически настроенными, как и иудеи, высказывается у Луки, который сообщает о том, что самаритяне не позволили Иисусу проходить через их территорию на пути к Иерусалиму, потому что они не помогали никому, кто пытается попасть в столь ненавидимый ими город:

Лк., 9: 53…но там не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим.

Здесь Лука также воспользовался возможностью показать добрую волю Иисуса как превосходящую все националистические соображения, даже когда его на них провоцируют. Иаков и Иоанн, сыновья Грома, спрашивают, не нужно ли, чтобы огонь сошел с неба на неприветливых самаритян, и Иисус отвечает:

Лк., 9: 56. …Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать.

В другом месте Лука представляет еще один рассказ, необнаруживаемый в остальных Евангелиях, в котором есть склонность показать самаритянина в благом свете. Иисус исцеляет десять прокаженных, но только один возвращается, чтобы отблагодарить его:

Лк., 17: 16–18. И пал ниц к ногам Его, благодаря Его; и это был Самарянин. Тогда Иисус сказал: не десять ли очистились? Где же девять? Как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника?

Нищий Лазарь

Лука сохраняет негативное отношение к богатым Матфея. Он указывает на замечания Иисуса об опасностях богатства:

Лк., 16: 13. Никакой слуга не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.

Лк., 18: 25. Ибо удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.

Действительно, Лука идет даже дальше Матфея, поскольку он включает в повествование знаменитую притчу (обнаруживаемую только у Луки), которая, по-видимому, иллюстрирует эту жесткую точку зрения на богатство.

Лк., 16: 19–20. Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях…

Этот богатый человек не назван по имени; он — просто богатый человек. Что касается Лазаря, то это — греческий вариант еврейского имени Элеазар.