Пути и судьбы

Лена снова открыла книгу, но Микаэл не обратил на это внимания.

— Так ты подумай, — сказал он, поднимаясь, чтоб пройти на кухню, где Марта разогревала для него ужин.

Лена долго не могла уснуть. Ее сильно взволновала новость, сообщенная ей Тандиляном, и предложение Микаэла. Она чувствовала, что одно с другим как-то внутренне связано, и ее это радовало.

Много воды утекло с тех пор, когда Микаэл впервые заговорил о том, что им надо взять на воспитание ребенка. К сожалению, тогда она не согласилась на это. Потом началась война с ее заботами, тревогами и все было забыто. Почему же вдруг Микаэл снова вспомнил о ребенке? Ну, конечно же, он раскаялся и хочет вернуться на путь истинный. Почему же не помочь ему? Ребенок сильнее свяжет его с семьей. Кто знает, может быть, после этого в их доме наступит спокойная, согласная жизнь.

Однако Лена считала, что особенно торопиться нет необходимости: не уходит же с работы этот приятель Микаэла! А когда они надумают взять ребенка, он им, конечно, поможет.

Лена решила посоветоваться с матерью, хотя и знала отлично, что новость эта только обрадует мать, да и всех ее родных.

— Видишь, видишь, доченька, говорила я тебе? — повторяла Марта, не помня, однако, что же собственно она говорила.

А она действительно в свое время давала дочери умные советы. В дни самых напряженных отношений между Микаэлом и Леной, когда Ерванд Якулыч поедом ел жену, требуя, чтобы она потихоньку все перетащила из дома дочери к ним — «о черном дне позаботилась», — Марта наотрез отказалась послушаться мужа:

— Пусть пропадом пропадет все добро, я у Микаэла и волоска не возьму, меня только судьба моей красавицы волнует.

Теперь Марта искренне радовалась и от всего сердца одобряла решение Микаэла.

— Давно должны были это сделать, — говорила она, не забывая при этом добавить, — только обязательно из детского дома. А не то вырастишь, выкормишь, а потом придут, возьмут за руку и уведут, или сам к родным уйдет.

Наконец Лена дала свое согласие.

Условились, что Варшамов заранее выберет ребенка и, если он Лене и Микаэлу понравится, то они получат о нем все сведения. Воспитательницы подготовят заранее ребенка, сказав ему, что за ним придут родители. Документы Варшамов передаст лично Микаэлу.

Теперь Лену занимали вопросы, о которых прежде она никогда и не думала.

Где поставить кроватку? Как назвать ребенка, если это будет девочка? Она перебирала в уме десятки имен, красивых и благозвучных. А если мальчик? Какие бывают имена у мальчиков? Себик, Араик, Востаник, Амик, Зорик, Норик… Но, может быть, у ребенка уже есть имя — могут ли они дать ему новое?

А есть ли у ребенка одежда? Не стоит ли подумать загодя о его будущем музыкальном образовании? Рояль у них есть, но сколько уже лет не открывалась его крышка? Надо поглядеть, все ли в порядке и завтра же вызвать настройщика.

Вернувшись из клиники домой, Микаэл застал Лену за роялем.

— Хотела попробовать — не забыла ли, — точно оправдываясь, сказала она.

Сели за стол. Во время обеда Лена поделилась своими заботами с Микаэлом. Конечно, нужно будет подумать и о няньке. Ах, если бы Беркруи была жива! Как зеницу ока берегла бы она ребенка.

Ну, ничего, они найдут другую. Лишь бы как следует заботилась о ребенке, а Лена ничего не пожалеет для такой женщины.

После обеда Микаэл прошел к себе, и Лена заключила, что у него еще нет известий из детского дома. Иначе, конечно, он поделился бы с ней. Ведь им нужно к этому подготовиться, заранее приобрести все, что нужно ребенку, — одежду, белье, игрушки, чтобы с первого же дня малыш почувствовал себя, как в родном доме.

4

Детский дом утопал в пышной зелени — из-за высокой железной ограды нельзя было разглядеть ни белых каменных корпусов, ни прилегающего к ним просторного двора. Рука осени будто щадила этот сад: кругом уже давно начинался листопад и деревья стояли полуобнаженные, а тут еще вовсю буйствовала зелень.

Но наступали дни, когда осень брала свое и здесь. Тогда желто-красное золото солнца накладывало свой пестрый кружевной узор на листву сада, и весь он, словно охваченный пожаром, загорался и пламенел на темно-синем фоне высоко раскинувшегося над ним южного неба.

Первой Микаэлу и Лене встретилась пожилая женщина с ведром и веником в руках. Ее синий рабочий халат был весь в мазутных пятнах.

— Где директор? — спросил у нее Микаэл.

Женщина посмотрела на него непонимающим взглядом.

Микаэл повторил свой вопрос.

— А, директор?.. Вон там… — показала она веником на полуоткрытую дверь в конце коридора.

Увидев их, Варшамов так поспешно вскочил, что кресло под ним громко затрещало.

— А-а-а, добро пожаловать, Микаэл-джан!.. — Варшамов крепко потряс руку друга.

Аразян познакомил его с Леной. «Карабахский орел» не замедлил представиться ей по всем правилам:

— …Кавалер шести орденов и семи медалей, майор запаса, хотя, между нами, чин капитана был мне более к лицу…

Лена снисходительно улыбнулась.

— Прошу… Располагайтесь как дома. — Варшамов пододвинул гостям стулья и вернулся в свое кресло. — Не могу привыкнуть к этому бюрократическому трону, — сказал он, похлопывая по подлокотникам кресла. — Клянусь, Микаэл, я за день не больше получаса на нем сижу. С утра до ночи в мастерских, в палатах, с детьми. Покажу вам все, если у вас есть время. Но вы, понятно, больше сейчас думаете о своем. Должен сказать, что вам повезло. Не ребенка я вам выбрал, а настоящее сокровище — дивная девочка. Микаэл, должно быть, уже говорил вам, что я девочку выбрал? — обратился он к Лене. — Честно говорю вам, что сам удочерил бы ее, кабы не был одинок как сова. Не девочка, а картинка. Вот сами увидите. Наши воспитательницы уже подготовили ее, сказали, что за нею придут отец и мать. Девочка горит нетерпением. С матерью она, видно, давно рассталась, совсем ее не вспоминает, все об отце говорит. Нужно проявить побольше тепла, ничего больше, и ребенок на веки вечные ваш… Да, не забыть бы, необходимые документы принесли?..

— Конечно… — Лена вынула из сумочки несколько скрепленных булавкой листков и положила на стол.

Варшамов бегло просмотрел их и вышел из кабинета.

Лена заметно волновалась.

Вот сейчас в комнату войдет чужая, незнакомая девочка, и Лена должна сказать ей такие слова, чтобы сиротка сразу поверила, что перед ней ее родная, настоящая мама.

Микаэл молчал. Он стоял спиною к Лене и смотрел в окно. Лена не видела его лица, а ей очень хотелось знать, что переживает, о чем думает он в эти минуты. Волнуется или спокоен?

Варшамов задерживался, и Микаэл знал почему: девочка была не в детском доме, а у одной из воспитательниц. Ои уже целую неделю ни разу не видел дочки, и эта неделя показалась ему вечностью. Теперь ему предстояло самое трудное: сумеет ли он сохранить хладнокровие, когда в комнату вбежит Каринэ?

Стукнула дверь, Микаэл и Лена обернулись. На пороге стояла девочка, появления которой они с таким нетерпением ожидали.

Ее провожатые — Варшамов и воспитательница — отстали от нее и остановились в коридоре.

Приложив пальчик к губам и робко мигая большими черными глазами, девочка отчужденно поглядывала то на Лену, то на Микаэла.

Микаэл сделал два-три шага ей навстречу.

— Па-па!.. — вдруг громко и радостно крикнула девочка. Она порывисто бросилась к отцу, крепко обняла его, прижалась личиком к его лицу.

У Лены на глазах выступили слезы. Молодец Микаэл, у него крепкие нервы, а ведь она могла бы разреветься, если бы девочка с криком «мама!..» кинулась ей на шею.

А как хороша эта девочка! Копна ее черных кудрявых волос повязана шелковой лентой, концы которой торчат в разные стороны, как заячьи ушки. Платьице коротенькое, в складочках. Из-под него виднеются кружевца батистовых штанишек. Туфельки новые, красивые, чулочки в полоску. Да, конечно, будь у Варшамова семья, он бы сам взял эту чудесную девочку.