Пути обретения бессмертия. Даосизм в исследованиях и переводах
Шрифт:
Когда нефритом или золотом наполнен зал, кто сможет уберечь его от вора?
Когда богатством или знатностью кичатся люди, не навлекают сами этим ли беду большую?
Богатство, почести и слава сгинут прочь, истлеет тело – вот небесное Дао, вот Путь!
Соедини воедино души земные и дух небес, [16]
Одно обними – и не смогут они ввек расстаться!
Сосредоточь пневму-ци и мягкость этим обрети – тогда сумеешь уподобиться дитяте!
16
Согласно традиционным китайским представлениям, в человеке
Зерцало темное [17] от скверны омой – и беспорочен стань душой!
Цени народ, страну в порядок приведи – тогда недеяние осуществить ты сможешь!
Небесные врата то отверзаются, то затворяются – узри начало женственное в них! Поняв четыре принципа, ты можешь пребывать в неведении полном!
Дао рождает сущее и его питает. Рождает, но им не обладает и действует, не замышляя преднамеренно. Оно все взращивает, но ничем не повелевает, и это Сокровенной Силой-Дэ зовется, знаю!
17
Имеется в виду сердце, понимавшееся в Древнем Китае не только как чувствующий, но и как мыслящий орган (мыслящее сердце, как считали древние китайцы, располагается в самом центре грудной клетки).
Тридцать спиц вместе – одно колесо. Но то, что в нем, – отсутствие, определяет наличие возможности использования телеги.
Стенки из глины – это сосуд. Но то, что в нем, – отсутствие, определяет наличие возможности использования сосуда.
В стенах пробиты окна и двери – это дом. Но то, что в нем, – отсутствие, определяет наличие возможности использования дома.
Поэтому наличие чего-либо определяет характер использования вещи, а отсутствие – принципиальную возможность использовать ее. [18]
18
Отсутствие (у) и наличие (ю) – важные категории китайской философии. Отсутствие – неоформленное, предбытийное существование мира, наличие – наличное бытие всего сущего. В «Дао-Дэ цзине» отсутствие соотносится с этическим принципом недеяния и умиротворенного покоя; поэтому текст постоянно подчеркивает положительные качества и функции отсутствия.
Пять цветов глаза ослепляют.
Пять звуков уши оглушают.
Пять вкусов рот ощущений лишают.
Стремительные скачки по полям и пустошам до безумия доводят.
Труднодоступные товары препятствуют благим свершениям.
Поэтому совершенномудрый заботится о полном животе, а не о том, что приятно для глаза. Отбрасывая то, берет он это.
В почете быть столь же страшно, сколь и быть в позоре.
Быть почитаемым такая же беда, как обладать телесной самостью.
Почему так говорят о почестях и о позоре?
Позор нас унижает, ну а почести мы со страхом принимаем и со страхом же теряем.
А почему быть почитаемым такая же беда, как обладать телесной самостью?
Я потому в беде великой пребываю, что телом-самостью я обладаю. И если б телом-самостью не обладал, то разве б были беды у меня? Поэтому коль человек заботится о теле-самости своей, как о Поднебесной всей, ему и Поднебесная доверится немедля. И если человек дорожит телом-самостью своей, как Поднебесной всей, его признает всякий в Поднебесной. [19]
19
Речь
идет о древнем принципе подобия микрокосма (человеческого тела) и макрокосма (Вселенной). В Древнем Китае всегда считали поэтому, что умеющий управлять собой (своей телесной личностью – шэнь) может быть также правителем страны и всего мира (Поднебесной).Смотрю на него и не вижу – называю его тончайшим.
Слушаю его и не слышу – называю его тишайшим.
Ловлю его, но схватить не могу – неуловимым его нареку.
Триаду эту словами объяснить не дано: хаотична она и едина. Ее верх не освещен, ее низ не затемнен. Тянется-вьется, но нельзя ее назвать; вновь возвращается к отсутствию сущего она.
Поэтому говорят: безвидный облик, невещный образ.
Поэтому говорят: туманное и смутное.
Не вижу начала, когда ей навстречу иду, не вижу конца, когда следом за ней спешу.
Держусь за древний Путь-Дао и так управляю сущим ныне. Могу постичь древнее первоначало и устоями Дао-Пути его называю.
Те древние мужи, что Дао-Путь постигли, были таинственны и утонченны, пронизанные Сокровенным.
И столь они были глубоки, что распознать их нельзя.
Поскольку нельзя распознать, с усилием попробую лишь указать на свойства их обличья:
О, они были столь же внимательны, как если бы зимой переходили реку вброд!
О, они были столь же осторожны, как если бы опасались соседей со всех четырех сторон!
О, они были столь же серьезны, как если бы чинно встречали гостей!
О, они были столь же мягки, как лед, что готов распасться!
О, они были столь же ровны, как простота необработанного чурбана!
О, они были столь же всеобъемлющи, как широкая долина!
О, они были столь же мутны, как взбаламученная вода!
Кто может мутную воду сделать чистой, когда она отстоится? Кто может оживить покоящееся, приведя его в движение?
Блюдущий этот Дао-Путь не стремится к полноте и избытку. Поскольку он не стремится к полноте и избытку, он всегда остается бедным и не нуждающимся в обновлении и завершении.
Достигнув предела пустоты, блюдя покой и умиротворение, взирая на взаимопорождение сущего, я буду созерцать лишь постоянное его возвращение.
Все сущее в движении, то возникая, то снова уходя. Но каждое из множества существ стремится неизменно к корню своему, а возвращение к корню я назову покоем.
Покой я назову возвратом к жизненности, назову я постоянством.
Знание постоянства назову я просветленной мудростью.
Тот, кто не знает постоянства, живет во мраке заблуждений и творит порочные дела. Но постоянство знающий обширно всеохватен. И эту всеохватность назову я всеобщностью.
Тот, кто обрел сию всеобщность, достоин быть царем.
А царственный по праву обретает Небо, а Небо обретает Дао-Путь. А Дао-Путь – он вековечен.
Тот, кто стал к сей вековечности причастен, до самой смерти не узнает никаких несчастий.
О высочайшем правителе все подданные знают лишь одно: он есть.
Ему уступит тот, кого народ любит и хвалит. Но еще ниже тот, кого народ боится. Но хуже всех такой монарх, которого в народе презирают.
Когда правитель никому не доверяет, ему доверия не будет тоже никогда.
Но подлинный правитель осторожно относится к словам, ценя их. Когда все славные дела его завершены, народ воскликнет: «О, так мы и сами точно таковы!»
Великий Дао-Путь понес ущерб, и появились милосердие и справедливость, а мудрость видна лишь тогда, когда есть великая ложь.
Шесть родственников не в мире, и появляются сыновняя почтительность и материнская любовь.
Когда страна погружена в междоусобицы и смуты, то появляются и преданные подданные.