Пути в незнаемое. Сборник двадцатый

За два дня перед заседанием комитета состоялся семинар АРГУСа, на котором доложили окончательные результаты своих поисков все их участники. Выступал там и я Это было мое первое публичное выступление, поэтому руки дрожали мелкой дрожью, что очень хорошо отражалось на экране проектора, через который я показывал свои результаты. Профессор Дарден даже пошутил, что подобная мелкая дрожь цифр может означать их неуверенность в себе, после чего я взял себя в руки и перестал держаться за проектор.

Результат всех наших докладов был один — «дзиту» найти в АРГУСе не удалось. Поскольку наш результат противоречил уже полученному ранее результату «Хрустального шара», мы проверили его сверхтщательно и были уверены на сто процентов.

Как в хорошем детективе, до последней минуты не было понятно, кто прав, а кто — нет.

На заседании комитета «Хрустальный шар» честно сообщил о том, что в последнем сеансе «дзиты» обнаружить не удалась. А если результат опыта не повторяется, значит, открытия не было, а рождение «дзиты» — ошибка.

Почему же в одном сеансе был зарегистрирован сигнал о новой частице, а в другом — нет, не может никто объяснить. «Хрустальный шар» отличная экспериментальная установка (правда, АРГУС еще лучше), и работают на ней уважаемые физики, никто не сомневается в их компетентности. Причем до сей поры «Хрустальный шар» не отказывается от своих результатов — ни от первого, где «дзита» возникла, ни от второго, где она не проявилась, а явное противоречие этих результатов относится к неопознанным явлениям в физике.

Вот именно для таких ситуаций и необходимо подтверждение результата на других установках, и в данном случае голос АРГУСа стал решающим — «дзита» погибла.

«Ну и что? — естественно, спросит читатель. — Что толку обсуждать ошибки экспериментаторов?»

Толк есть, причем немалый.

В последние годы основной упор в экспериментальных исследованиях делают на все большие энергии сталкивающихся частиц. Строятся все новые ускорители и проектируются еще и еще более мощные. Размеры современных машин измеряются километрами, а строящихся — десятками километров. Они будут потреблять энергию, которой бы хватило на снабжение целого города с многотысячным населением. Основные усилия экспериментаторов направлены на создание установок размером с двух-трехэтажные дома, а группы, ведущие исследования на таких установках, состоят из нескольких сот физиков. Все живут ощущением, что где-то там, за сверхбольшими энергиями, таятся основные секреты и к ним безудержно рвутся исследователи. Такая мечта о прорыве в новые области, безусловно, понятна, но при этом порой забывают, что совсем не до конца изучены районы не столь безумно больших энергий — десятки ГэВ уже на работающих ускорителях.

Ситуация становится порой даже забавной. На одной из конференций известный итальянский физик Дж. Альтарелли сказал, что он не будет в своем выступлении касаться тех проблем, которые намечено исследовать на ускорителе ГЕРА (должен войти в строй в конце 80-х), потому что это уже «понятная, традиционная физика». Стоит, по его мнению, обсудить эксперименты и проблемы ускорителей уже следующего поколения. Ускорители устаревают, не успев заработать! Что же говорить о тех машинах, которые служат уже не один год?

«Дзита» за несколько месяцев своего, пусть и ненаучного, существования успела привлечь к области невысоких (5—10 ГэВ) энергий огромный интерес и экспериментаторов, и теоретиков. В попытках объяснить появившуюся частицу теоретики выдвинули несколько красивых идей (например, о том, что могут быть не только атомы, но и молекулы из кварков), а экспериментаторы поняли, что в их распоряжении — прекрасная область для исследований, в которой с таким же успехом можно ждать неожиданностей, как и в заоблачных далях сверхвысоких энергий и сверхмощных ускорителей.

Случай с «дзитой» показал, что есть отличные экспериментальные установки (АРГУС, например, скажу без ложной скромности). Проблему «дзиты» удалось прояснить буквально в течение нескольких месяцев.

Оказалось, что мир атомов из кварков известен не так хорошо, как казалось раньше, и в нем вполне можно ожидать красивых открытий. Так что само по себе невеселое закрытие «дзиты» вселило в физиков оптимизм.

ГАМБУРГСКИЙ СЧЕТ

«Гамбургский счет — чрезвычайно важное понятие. Все борцы, когда борются, жулят и ложатся на лопатки по приказанию антрепренера. Раз в году в гамбургском трактире собираются борцы. Они борются при закрытых дверях и завешенных окнах. Долго, некрасиво и тяжело. Здесь устанавливаются истинные классы борцов, чтобы не исхалтуриться.

Гамбургский счет необходим в литературе».

Так писал Виктор Борисович Шкловский в своей книге «Гамбургский счет».

Гамбургский счет нужен и физикам. Хотя мы не успели сходить в музей, увидеть всемирно известный зоопарк, искупаться в море и приглядеться к витринам магазинов, все равно мы были очень довольны, потому что нам удалось поработать столько, на сколько хватило сил, и мы испытали, наверное, самую главную радость — радость хорошей работы.

Я. Голованов ЗАОБЛАЧНАЯ ИНДУСТРИЯ

Помню тот октябрь. На космодроме стояла какая-то нервная, капризная погода. То набегали низкие плотные облака и ветер тонко свистел в песках, подгоняя сухие шарики перекати-поля, — скольким московским друзьям передарил я эти экзотические колючки — сувенир байконурской пустыни! То вся эта хмарь куда-то улетала, на ярко-голубом небе сияло солнце, все радостно сверкало в его лучах, и телевизионщики начинали копошиться в своем походном багаже, отыскивая нужные светофильтры. И снова эти тучи…

Тогда, в октябре 1969 года, на космодроме была большая работа. Ни до этого времени, ни по сей день не было случая, чтобы три дня подряд стартовали пилотируемые космические корабли: 11 октября «Союз-6» с Шониным и Кубасовым, 12 октября «Союз-7» с Филипченко, Волковым и Горбатко, а на следующий день — Шаталов с Елисеевым на «Союзе-8». Я помню, что все мы, журналисты, аккредитованные на космодроме, практически не спали все эти три дня, которые слились в какую-то одну изнурительную репортерскую вахту. И только потом, отоспавшись в самолете, когда было уже известно, что Москва получила и напечатала в срок мои статьи и журналистский эгоцентризм, утверждавший, что именно твой репортаж — самое важное в данный момент, несколько поунялся, вернув способность мыслить объективно, только потом подумал я о том, какая же адова работа легла на плечи стартовиков и что в сравнении с их многосуточной вахтой все наши писательские недосыпы!

Однако новаторство тех октябрьских стартов заключалось не только в том, что впервые в истории в космосе неподалеку друг от друга кружили сразу три пилотируемых корабля. С этих стартов начинается история космической технологии. В бытовом отсеке «Союза-6» была смонтирована установка «Вулкан» — вклад в космонавтику киевских инженеров из знаменитого Всесоюзного института электросварки им. Е. О. Патона. Валерий Кубасов, сидя вместе со своим командиром Георгием Шониным в спускаемом аппарате, задраил люк СА — БО (спускаемый аппарат — бытовой отсек), проверил его герметичность, выпустил из бытового отсека воздух, создав «Вулкану» истинно космические, недоступные на Земле условия для работы: глубочайший вакуум при невесомости. Дистанционно управляя установкой, он провел первые опыты по сварке в космическом пространстве. Не все тогда прошло удачно, но главное — было положено начало технологическим экспериментам вне Земли. В будущих полетах, и советских, и американских, и советско-американском (ЭПАС), и на станциях «Салют», и во время международных звездных экспедиций по программе «Интеркосмос», технологические эксперименты были продолжены, расширены, усложнены и стали едва ли не ведущими во многих космических программах. Все чаще говорим и пишем мы теперь о созидательной работе в космосе, о космическом строительстве, о космической индустрии. И невольно на ум приходит одна знаменательная аналогия. Американцы первыми построили и сбросили атомную бомбу. Мы первыми построили и запустили атомную электростанцию. Американцы первыми развернули работы по милитаризации космического пространства. Мы первыми начали работы по изучению возможностей мирной космической технологии. Здесь нет никаких натяжек в угоду сиюминутной политической конъюнктуре. Это записано в истории. А история плохо поддается переделкам.