Пьяная Россия. Том первый

Здесь, опираясь друг на друга, они сгрудились, с тревогой наблюдая за Тонечкой.

– Что еще случилось? – спросил самый древний призрак, двухсотлетний дедушка Лука, известный маленькой ведьме, как строгий и принципиальный старожил погоста.

– Потерялся сосед! – вслух ответила девочка. – Пошел навестить родных!

И она указала на молодую женщину со старушкой, на старика и молодого мужчину.

– Он сюда не приходил! – ответила молодая женщина, жена пропавшего соседа.

– Мы его не видали! – подтвердила старушка и забеспокоилась. – Найди, сделай милость, моего сыночка!

– Брата! – выступил вперед молодой мужчина.

– Сына! – попросил старик, прижимая руки к груди.

– Найду! – решительно встряхнулась Тонечка и повернула назад, по дороге объясняя живущих, что, здесь, соседа не было.

– Где же он тогда? – голосила старуха Терентьевна.

Взоры людей обратились к реке.

– Вроде белая ведьма рыбаков на заре утаскивает, – с сомнением в голосе, проговорил дед Пафнутий.

– И сосед не рыбалить собирался, – высказалась тетушка Анфиса.

– Да, кто хоть у нас на деревне еще рыбачить осмеливается? – вскрикнула тетушка Лизавета.

Люди поглядели в сторону опустевшего лет десять назад дома, в котором жили сущности.

– Чего ему там было бы нужно? – засомневался дед Пафнутий.

Но Тонечка смотрела на дорогу. В облаке пыли приближалась машина.

– Люди, вот наше спасение! – прокричал живой, здоровехонький сосед старухи Терентьевны, выпрыгивая из внедорожника.

Люди заглянули. За рулем, важный, необыкновенно толстый сидел священник. Рядом с ним притулился чиновник с папками в руках, а на заднем сидении оглядывал хозяйским глазом, деревенские просторы, мужик в золотых украшениях:

– Никак, барина привез? – ахнула старуха Терентьевна.

– Во-во, – хохотнул барин, вылезая из джипа, – не хватает вам помещиков-то… Одно слово – босота!

И пошел пешком, осматриваться.

За ним потянулись оробевшие местные. Следом за местными, тихонько покатил внедорожник со священником за рулем и чиновником впридачу.

4

– Все люди – рабы и ищут, кому бы поклониться, к кому бы притулиться! – заявил барин, развалившись в мягком кресле, у тетушек, в гостиной.

– А ты кому кланяешься? – спросила Тонечка.

– Золотому тельцу! – тут же ответил барин и почесал грудь. – Что я? Есть люди, которые цветным бумажкам кланяются!

– Это как же? – не поняла тетушка Анфиса, ставя перед барином тарелку наваристых щей.

– Они их почетными грамотами обзывают, – пояснил барин, – ну ладно еще в Советах, можно было грамоты стерпеть, а ныне, что?

– Что? – подхватила тетушка Лизавета.

– Ничего! – отрезал барин. – Государства никакого, фикция одна, зато грамоты и медали – в почете!

– Молиться надо! – густым басом пророкотал толстый священник и, зачерпнув полную ложку щей, со вкусом проглотил, едва саму ложку не съел.

– Молиться для чего? – спросила Тонечка.

– Для того чтобы Господь вразумил нас, грешных, – принялся оглядываться, чтобы перекреститься священник.

Но икон в гостиной у тетушек отродясь не было, вместо икон висели картины с ярко нарисованными кошками и кошечками.

И наткнувшись взглядом на лукавые глаза нарисованной рыжей кошки усевшейся глядеть с любопытством на обедающих, священник рявкнул:

– Бесовщина! Одни хвостатые кругом!

Тетушка Лизавета всполошилась, кинулась в свою комнату, принесла маленькую бумажную иконку Христа.

– Вот, батюшка! – подала с поклоном.

– Другое дело! – смилостивился священник и перекрестился на иконку, поставив ее перед собой, на столе.

Тетушка Лизавета следила с тревогой, как бы, не забрызгал, ел священник очень уже неаккуратно.

– Позвольте с вами не согласиться! – бесцветным голосом, так тихо, что едва можно было различить, заявил чиновник.

Все присутствующие поглядели на него с удивлением. Чиновник занимал мало места, сидел на краешке стула, ел бесшумно и тетушка Анфиса, не заметив его, обделила хлебом, не предложила даже краюшки.

Чиновник ничего на это не сказал, был он худ, мал ростом, почти лыс, лицо имел никакое, пройдет такой в толпе, посмотришь и не увидишь, а заговорит, так тут же, после и забудешь о разговоре с ним.

Однако, папку, вероятно с дорогими его сердцу бумагами, чиновник держал у себя на коленях.

– Цветные бумажки, как вы изволили выразиться, – посмотрел водянистыми, будто выцветшими глазами на барина, чиновник, – дают право двигаться дальше.

– Что вы имеете в виду? – спросила Тонечка, пристально всматриваясь в лицо чиновника.

– Человек, получивший диплом за первое место в региональном конкурсе неважно каких талантов, может рассчитывать на внимание прессы.

– И, что с того? – лениво осведомился барин, переходя ко второму блюду, тушеной с мясом, картошки.

– Как это что? – взвился чиновник. – Из-за внимания прессы, из-за диплома, человек может продвинуться по служебной лестнице, занять более престижную должность.

– У нас более нету государства, – наклонился к чиновнику, барин, – нету! Пшик один остался! И все поставлено теперешней властью на деньги. В больницу – за деньги, в санаторий – за деньги, на кладбище – за деньги, так и вручайте денежные премии, коли человек, получил первое место в региональном или еще каком конкурсе!

Чиновник смешался, но все же промямлил:

– Иные организаторы предусматривают ценные призы и подарки!

– Иные, – состроил насмешливую гримасу, барин.

– Да, – вмешался тут батюшка, доедая добавочную порцию щей, – нехорошо, вы себя ведете по отношению к народу, нехорошо!

5

Художники с удовольствием выстроились перед Тонечкой. Разглядывая ее, как некую диковинку.

Джек шагнул вперед, встал на одно колено и протянул девочке букет из красных кленовых листьев, что насобирал по дороге к деревне.

– Это мне? – засмеялась девочка.

– Тебе! – кивнул Джек и медленно проговорил. – Принцессе деревни на холме!

– Спасибо! – Тонечка глядела на него с восторгом.

Тетушки пригласили всю компанию в дом.

И тут Джек удивил всех, расположившись за обеденным столом и не столько налегая на сытные блины, которые принялись с большой скоростью печь тетушки для гостей, сколько рассказывая мистическую историю своей жизни. Все время, Джилл помогала и внимательно вслушиваясь не столько в слова, сколько в мыслеформы брата, поправляла и объясняла в трудные моменты, что именно хотел сказать Джек. Художники, тетушки и Тонечка слушали с большим вниманием, не перебивая и не комментируя американца, наверное, потому что говорил он медленно, с трудом подбирая известные ему русские слова.