Пьяная Россия. Том третий

Конечно, чтобы привлечь в школу сильных физруков, Валентин Михайлович выдержал ни один и даже не два боя с директорами спортивных школ, путем хитрых махинаций, он все же заманил выдающихся мастеров спорта пенсионного возраста, прекрасно осознавая, что старые спортсмены дадут его школярам гораздо больше нежели молодые выскочки, недавние выпускники педагогических училищ и университетов.

Налимов вообще всегда охотился за кадрами. Убеждал талантливых аспирантов научного института перейти к нему в школу, завлекал более высокой зарплатой, чем младшие научные сотрудники не нужного нынешней российской власти учебного учреждения.

И потому, школьники обучающиеся с первого класса в школе у Налимова опережали сверстников других школ. Двоечников не было вовсе, молодые ученые никому не давали расслабиться, а взявшись за неуча, уже не отставали, экспериментировали, ставили опыты на неустойчивом, туманном сознании ребенка. Налимову казалось, набери он слабоумных детей и тут, через месяц, эти дети начнут щелкать сложные математические примеры, словно семечки, начнут ставить химические опыты еще в первых классах.

– Валентин Михайлович! – послышался робкий голос.

Налимов обернулся. Девочка, хрупкая, бледная, напоминавшая тоненький блеклый стебелечек в поле, протягивала директору цветную бумажку, заключенную в красивую рамку.

– Валентин Михайлович я в конкурсе победила!

Налимов немедленно перешел к движению, жадно схватил, пробежал глазами. Диплом о победе в областном конкурсе пианистов, был о присуждении первого места…

– Как тебя зовут, мое солнышко? – заворковал Налимов, обнимая девочку за плечи.

– Тоня Стебелькова!

– Какая подходящая для тебя фамилия! – заулыбался Налимов. – Стебелькова!

И поглядел на Наталью Михайловну со значением:

– Вот и завуч наш тебя выслушает! Как ты победила, долго ли тренировалась, в какую музыкальную школу ты ходишь?

Тоня обстоятельно рассказала. Налимов глядел то на девочку, то на диплом. В голове его теснились, подпрыгивали и подскакивали идеи, одна лучше другой.

– Тонечка, – начал он, когда девочка завершила свой рассказ. – Видишь, у нас тут галерея славы!

И показал девочке на выставку, тянувшуюся, пожалуй, вдоль всей стены школы.

– Ты ведь не хочешь, чтобы твой диплом пылился в домашнем архиве? – заискивающе спрашивал Налимов. – А скажи мне, у тебя есть младшие сестры или братья?

– У меня есть брат, ему шесть лет, – запинаясь, ответила Стебелькова.

– Ну вот, представь себе, Тонечка, твой брат начнет завидовать, испортит рамку диплома, стекло разобьет, – убеждал ее Налимов, – а в школе ты всегда сможешь подбежать к витрине, посмотреть на свой диплом, похвастаться перед сверстниками.

– А родители? – смущаясь и краснея, пробормотала Стебелькова.

– Родители будут приходить на родительские собрания, и гордиться своей дочерью! – с жаром воскликнул Налимов. – Представь себе, ни у кого дети не победили в областном конкурсе пианистов и не победят в ближайшие сто лет, а у них, дочь, Антонина Стебелькова одержала такую победу!

И он с восхищением посмотрел на девочку.

Она смутилась еще больше, но тут в переговоры вступила завуч. Перейдя на строгий тон, Наталья Михайловна, произнесла:

– Стебелькова, это еще что такое? О чем ты думаешь, Стебелькова? Немедленно поддержи честь школы! Другие ребята на выставку школьных достижений свои кубки отдают и ничего! А когда вырастают, приводят своих детей, полюбоваться на почетные грамоты, дипломы и благодарственные письма!

И она, взяв девочку за плечи, подвела ее к самому стеклу витрины, где сверкали золотыми надписями почетные грамоты тридцатилетней давности.

– А как же бабушка с дедушкой? – попыталась в последний раз отбить свою награду, Тонечка. – Я вообще думала сделать ксерокопию с диплома и вам оставить!

– Ксерокопию! – с ужасом в глазах, отшатнулась Наталья Михайловна. – Да ты с ума сошла!

– Дедушку и бабушку я беру на себя, – успокоил девочку, Налимов и продолжил уговаривать, – а про тебя мы по школьному радио сообщим и обязательно напишем в стенгазете!

– К первому сентября? – спросила Тонечка.

– Конечно, – расплылся в искренней улыбке Налимов и, видя, что совсем одержал победу, добавил, – безусловно, этого мало и потому мы пригласим юных корреспондентов с детского телевидения, они сделают про тебя репортаж, и ты сыграешь на школьном фортепьяно. Ведь сыграешь же?

– Да! – зарделась Тонечка и прижала ладони к щекам. – Ой, мне тогда надо платье розовое с блестками погладить!

– Ну вот, иди, готовься, а я, как договорюсь с телевизионщиками, с тобой свяжусь!

И Налимов подняв диплом кверху, залюбовался яркими бликами солнечного света, отражающимися от стеклянной поверхности чужого предмета славы.

– Ну вот, в вашем полку и прибыло! – поворачивая ключ и приоткрывая стеклянную витрину, произнес Валентин Михайлович, с непередаваемым удовольствием водружая диплом Стебельковой, на самое видное место.

– Эх, еще бы фотографии с конкурса! – сокрушенно покачал он головой.

– Будут! – заверила его завуч и помчалась вслед за Стебельковой.

10

В двери постучались, и в щель просунулась голова молодого ученого.

– Я вас слушаю, Андрей Алексеевич! – воскликнул с воодушевлением, Налимов.

Он знал, по-другому с учеными, преподававшими у него в школе, нельзя.

Ученые, что люди творческих профессий, что дети, как на подбор были легкоранимые и чрезвычайно обидчивые существа. Одним словом, люди с неустойчивой психикой.

Андрей Алексеевич пристально и испытующе посмотрел на Налимова.

– В лаборатории, – он показал глазами вниз, – я изобрел машину времени.

– Дорогой, Андрей Алексеевич, – встал Налимов, улыбаясь, – машину времени уже столько раз изобретали, право не удивительно, когда и вы объявили о своем триумфе.

– Как? – расстроился ученый. – Изобрели! Но кто? Кто меня опередил? Американцы?

Налимов пожал плечами, изображая недоумение, ох уж эти ученые, не знают элементарных художественных фильмов и произведений писателей-фантастов, а между тем года не проходит без новшеств, в сфере киноиндустрии на эту тему, не говоря уже о фантастических рассказах.