Пьяная Россия. Том третий

– Вот это дело! – зевнул мужик и, повернувшись на бок, захрапел…

История третья

Рудольф Венекдитов, а попросту Рудик был по маминой линии немцем, но по отцовской, казахом. Однако, всегда, ныне и присно, считал себя русским, так как женился на русской женщине, ширококостной красавице, Галинке.

Прожив лет десять, промучившись по докторам, они, наконец, смогли народить двух сыновей, а те в свою очередь, оженившись, народили им внуков, человек десять, если считать, общим числом.

Из благоустроенной городской квартиры, старшие Венекдитовы на лето уезжали, покидая душные, пропыленные улицы и с чувством глубокого восхищения поселяясь на даче.

Дача, а попросту деревенский дом, Рудик с сыновьями и старшими внуками постоянно обустраивал. Так, в доме появился водопровод, а после и теплый туалет с отводом канализации. Смогли Венекдитовы построить и ванную комнату, где над ванной угнездился внушительного размера водонагреватель.

Постепенно, год за годом, совершенствуя дачу, Рудик исполнил свою мечту, построил в огороде стеклянную теплицу, где наравне с помидорами и болгарскими перцами сумел вырастить арбузы.

Галинка не отставала от мужа, вместе с невестками и внучками, она занималась цветоводством и удивляла соседей по дачному поселку, результатами своих ботанических трудов, роскошными кустами белых и алых роз, до которых особенно была охоча.

Нередко, город покидали всей семейством и нисколько не жалея о квартире, разбредались в поисках дел по всему обширнейшему пространству поселка, а забредая за пределы, набирали в ближайшем лесу крепких белых грибов или маслят на засолку.

Никто не страдал безделицей, сказывалось влияние предков: предприимчивых немцев, вечно занятых проблемой выживания в степях, казахов и сноровистых русских крестьян. Крестьяне шли по линии Галинки.

На дачном поселке Венекдитовым отчаянно завидовали и непременно кивали, говоря, вам-то хорошо, вон, вас сколько!

Но Рудик, наблюдая за жизнью дачников, был не согласен с таким заключением. Практически у всех картина была одинаковая, старики ломили, убиваясь на огородах, а молодые приезжали, только пенки снимать. Галинка объясняла это дурной наследственностью.

История четвертая

Легкомысленная блондинка с татуировкой на пояснице сняла босоножки и легко заскакала по глубоким лужам.

На нее с завистью глядели пьяницы, притулившиеся в открытой всем ветрам белой беседке, увитой вьюном.

– Словно стрекоза, – прокомментировал один.

– Беспечная, – подтвердил другой.

– Красивая, – прижмурился мечтательно третий.

Но позвать блондинку к своему столу не решились, чувствуя, не для таких девушек организовано их застолье. Стол, уставленный бутылками с портвейном, водкой и пивом никак не привлек бы молодую женщину другого круга.

– Другого, – философски изрек один пьянчуга.

– Тогда надо купить вина! – заметил другой.

– Сладкого! – подтвердил третий.

Сказано, сделано. Пьяницы, снарядив одного, деловито посоветовали прикупить в сельском магазине не только вина, но и конфет.

– Девчонки шоколадные любят! – со знанием дела, произнес один.

Второй согласился. Третий, пошарив под скамейкой, выудил брюки спортивного покроя, подумав, пошарил еще, облачился в мятую рубашку и пестрый галстук.

Его внешний вид чрезвычайно понравился друзьям.

– Во! – поднял палец один.

– Жених! – подтвердил второй.

Третий, закатав штаны до колен, сунув смятые рубли в карман, не спеша, двинул по мокрой от прошедшего недавно ливня, траве к далекому сельпо.

По дороге, он сунул руку, сквозь щель забора добрался до малины, сорвал, съел. Постоял возле прозрачного клетчатого забора, строя рожи захлебывающейся в лае, цепной собаке. Протянул руку через низкий заборчик, бесцеремонно оборвал белую смородину с кустов чужого дачного участка. Дотянулся до чьих-то слив. Так, чавкая, без конца добывая то ягод, то фруктов, он добрел до деревянного мостика, протянувшегося над чистой, мелкой речкой, где купались и по всему видать, наслаждались некие люди.

Пьяница заинтересованно поглядел. Под мостом бесились. Пьяные и счастливые. Мужчины и женщины.

– Ого! – восхитился пьяница, глядя на влюбленные и флиртующие парочки, резвящиеся в воде.

Зависть к чужой радости привела его под мост. Спустившись по деревянной лесенке, он немедленно позабыл о предыдущей цели, заметив поблескивающие в свете ярких солнечных лучей горлышки бутылок заморских вин, выглядывающих из дорожной сумки, оставленной так, просто, на песке, без присмотра.

Недолго думая, пьяница схватил сумку и бежал в кусты, ловко, по-обезьяньи забираясь вверх, по густой траве.

Ему удалось уйти не замеченным.

– А конфеты? – ворчливо заметил один.

– Вина будет мало! – кивнул другой.

– Зато, какое вино! – потряс бутылкой виски, пьяница.

На это друзья возразить ничего не смогли.

Долго ждать не пришлось. Мимо, не торопясь, прошла бабка.

– Пустая трата времени, – кивнул на нее один.

– Это точно, – согласился второй.

– Не наш человек, – покачал головой третий.

Следующей, помахивая авоськой, прошла толстушка.

– Не мой размер, – решил первый, провожая полную даму задумчивым взглядом.

– Неохватна, – кивнул второй.

– Уж больно толста, – заметил третий.

Но тут, возле беседки, открытой всем ветрам возникла худая, жилистая тетка. С жадноватым блеском в глазах, она скрюченными пальцами ткнула в макушку первого.

Тетка была, как раз из тех странных особ, у которых вошло в привычку дотрагиваться до любого человека, возникшего у нее на пути, иногда прикасаясь кончиками пальцев, а иногда ладонью, как делают слепые люди, пытающиеся на ощупь определить, какой человек перед ними, добрый или злой.

– Скелетина! – взвыл со страхом в голосе первый и принялся отряхиваться от прикосновения тетки.

– Уйди! – потребовал второй.

– Исчезни! – сказал третий.

– Дай на лапу, пропаду! – улыбнулась беззубым ртом, скелетина.

Мужики поспешно поставили на край стола бутылку виски.

Скелетина взяла, обнюхала бутылку, длинный нос ее при этом, натурально двигался и шевелился. Мужики, с крайним чувством отвращения следили за ней.

– Еще! – потребовала наглая тетка.