Пьяная Россия. Том второй

Черная дыра

Начало

Поселок, с удивительным названием «Начало» раскинулся возле обширного леса. Лес влиял на жизнь людей так, что дня не проходило без экивоков в сторону величаво покачивающихся сосен и боязливого шепота жителей деревни о неведомых силах, сосредоточившихся где-то в глубинах леса.

Выходя ранним утром на крыльцо дома, любой, самый смелый человек бросал взгляд, прежде всего в сторону видневшихся с каждой точки обжитого пространства верхушек деревьев. Наименее смелый крестился, вслух призывая на помощь ангелов, архангелов.

Все напрасно! В народе лес так и прозвали «Черной» дырой. У самого края, нарисованные от руки, появились предупредительные знаки:

«Здесь пропал человек!»

И любопытствующие могли в деталях рассмотреть курносые и европейские лица, старые и молодые, одним словом, разные, смотрели с печальными улыбками с фотографий, наклеенных прямо на знаки.

К знакам несли охапки цветов. Врывали возле деревянные кресты. Поселковые вздыхали, кресты появлялись после года ожидания и поисков, пропавших без вести.

Иногда в поселке поднимался вой. Приезжали военнослужащие и вместе с местной милицией прочесывали часть леса, растягиваясь цепью и беспрестанно перекликаясь, аукаясь. Происходило это, когда пропадали дети.

Дети терялись в дебрях леса всегда по пять, а иной раз и по десять человек. Но бесследно, никогда не находили, никого! И даже поисковые собаки, взяв след, пробежав недолго, вглубь леса, останавливались, кружили на месте и, задрав головы кверху, принимались выть, будто дети могли вот так запросто улететь на небо.

В лесу не водилось зверья, никакого! Изредка, правда, из гущи деревьев вырывалась сорока и, взгромоздившись на крышу чьего-нибудь дома, напугано трещала до тех пор, пока не сядет солнце.

Местные наблюдали за стаей черных ворон свивших гнезда на старых тополях, над кладбищем. Хитрые бестии даже в зимние голодные дни не решались подлететь к лесу, где худо-бедно, но можно было бы разжиться кедровыми орешками, расковырять сосновые или еловые шишки, полакомиться вкусными ядрышками, а мотались по дворам, выпрашивая крошки хлеба у милосердных старух.

И перелетные птицы, словно безумные, садились прямо посреди маленького поселкового пруда, так называемого, пожарного водоема. Тогда, молодые мамочки вели своих отпрысков поглядеть на диких лебедей, уток, гусей и разных пернатых, словно в городской зоопарк. Птицы поднимали панический гвалт при виде людей, но не улетали, некоторые еще и кормились, с удовольствием заглатывая комки белого хлеба, что кидали им дети.

Слава о непонятном явлении, связанном с исчезновением людей летела далеко-далеко, за пределы района, области, разносилась по всей России со скоростью сплетен, передаваемых, как известно, из уст в уста.

Тогда наезжали телевизионщики, и бывало несколько съемочных групп, отважно лезли в дебри леса, но всегда ретировались, никому ничего не сказав, да и вообще перестав разговаривать, покидали поселок в своих чудных мини-автобусах и жители видели остекленевшие глаза некоторых журналистов. Что они наблюдали в лесу, никто не знал, ни один отснятый журналистами материал на экране телевизоров так и не был показан.

Страхолюдина

Лишь один человек, лесничий, дед Паша, ходил в лес беспрепятственно. Выглядел он так себе, в народе его прозвали «страхолюдиной». Весь заросший седой лохматой бородищей, всегда с дубинкой наперевес и дробовиком за плечом, всегда в кирзовых сапогах и брезентовой пятнистой форме, он угрюмо взирал сверху вниз на рыдающих возле его ног матерей пропавших детей.

Его просили и умоляли помочь, люди видели, как он невредимым, каждый день, возвращался из леса. Многие пытались его разговорить, но дед Паша молчал. Он не говорил вовсе, хотя откуда-то народ знал, что он не немой. Тем не менее, общался лесник с помощью блокнота и карандаша, особенно в день зарплаты, когда направлялся в лесхоз.

Лесхоз, впрочем, как и остальные подобные организации советского прошлого, доживал последние деньки. Лесоводы, лесничие не нужны стали «дорогим» российским правителям и в конторе ошивалось в связи с этим только два человека: пожилой начальник лесхоза, без году пенсионер, по прозванию Палыч и вечно пьяненький, беззаботный лесничий, Витенька.

Витеньке стукнул сороковник, на шее у него сидела молодая жена, двое детей и суровая мать, которая в день зарплаты отбирала деньги, позволяя сыну только в ведомости расписаться. Однако каждый божий день он бывал пьян, что являлось загадкой и чрезвычайно мучило Палыча.

– Ну, скажи ты мне, подлец такой, где ты напиваешься? – допрашивал в один день начальник своего нерадивого подчиненного. – Ведь денег у тебя нету?

– А я и без денег счастливый! – смеялся Витенька, сооружая из бумажек самолетики и запуская их летать по конторе.

Крыльцо заскрипело, кто-то грузно поднимался по расшатанным ступеням лесхоза, дверь, обитая дерматином распахнулась и вошел дед Паша. Сразу прошел к столу начальника, принялся писать в блокноте, что всегда таскал с собой, разные чудеса про лес. Палыч внимательно читал и про бурелом в квадрате таком-то, и про подросший ельник, который дед Паша посадил еще лет пять назад, и про лесные сторожки, что неугомонный лесничий самостоятельно чинил, приводил в порядок.

Палыч глядел на деда Пашу с одобрением, это был единственный человек, поддерживающий порядок в заколдованном лесу.

Иногда, правда, он допрашивал лесничего на предмет происходящих в лесу безобразий, то есть исчезновения людей. Так и тут, решился спросить:

– Куда деваются люди? – откашлявшись, заорал он так, словно дед был глухим.

Дед Паша написал:

«Черти воруют!»

Пьяненький Витенька прочитал, выглядывая из-под руки лесника и удивился:

– А чего они тогда тебя не своруют?

Дед Паша написал:

«Принимают за своего!»

– Вот это дело! – рассмеялся Витенька, оглядывая громадную бородатую фигуру деда. – Действительно, черт, страхолюдина!

На это дед ничего не написал, а перехватив поудобнее дубинку, вышел из конторы.

Начальник вздохнул, глядя в окошко, на темные сосны, видные, как уже говорилось, с любой точки поселка:

– И откуда эта напасть на наши головы?

– Не стало государства и нежить препожаловала! – изложил свою мысль, Витенька.

– В советские времена люди не пропадали! – сокрушенно покачал головой, Палыч. – В советские времена каждая старуха, каждый старик в лесу грибами и ягодами запасались, на зиму набирали целые короба, а теперь, хорошенькое дело, лес стороной обходим!