Пять имен. Часть 2

Продолжу рассказ о том, что мне открылось при дальнейшем чтении книги — может быть, если ты и не почерпнешь для себя чего-либо нового, то, по крайней мере, найдешь время указать мне на мои заблуждения.

Скажи, тебе никогда не приходил в голову простой и естественный вопрос: почему Билли Бонс ведет себя столь странным образом? Разъясню смысл моего вопроса.

Опытный моряк, человек расчетливый и хладнокровный, владеет картой несметных сокровищ. Он сумел скрыться от своих товарищей, владеет некоторым, пусть небольшим, капиталом, еще не дряхл, не новичок в морском деле.

Почему он не отправляется за сокровищем сам?

Кто-нибудь может предположить, что Билли Бонс решил передохнуть, набраться сил, а уж потом заняться организацией экспедиции. Однако посмотрим же на его времяпрепровождение:

Человек он был молчаливый. Целыми днями бродил по берегу бухты или взбирался на скалы с медной подзорной трубой. По вечерам он сидел в общей комнате в самом углу, у огня, и пил ром, слегка разбавляя его водой.

И что, так прошло две недели? Нет:

Неделя проходила за неделей, месяц за месяцем.

Чего ждал Билли Бонс? Это еще один вопрос, складывающийся в общую копилку.

Прощаюсь, и жду с нетерпением письма от тебя — надеюсь, что оно уж плывет в наши края.

Письмо третье, в котором автора посещает неожиданное сомнение

Спешу, мой дорогой сын, поделиться с тобой неожиданной мыслью — вот уже полдня как я не нахожу себе места, и просто обязан рассказать тебе о своем открытии. Как будто пелена упала с моих глаз, и я не мог не восхититься мастерством Стивенсона.

Давай вспомним кое-какие строки — я выпишу их для тебя, если у тебя нет под рукой экземпляра книги.

Когда Билли Бонс впервые появляется в трактире "Адмирал Бенбоу", у него, разумеется, спрашивают его имя, как то диктуют правила вежливости. Что же он отвечает?

— Как меня называть? Ну что же, зовите меня капитаном…

Имя капитана мы узнаем впервые от Черного Пса — он является в поисках «штурмана Билли». Однако вспоминается мне случай, когда я, будучи по некоторой надобности в Петербурге, в Межевом ведомстве, разыскивал начальника отделения — назовем его Иваном Ивановичем, и, руководствуясь благожелательными указаниями служащих, нашел сего достойного человека, в полчаса решил с ним мой вопрос. Лишь на третий день, получив от него официальное письмо с подтверждением положительного ответа, понял я, что беседовал с другим сановником. Сей же последний, заметив мою ошибку, решил обратить ее в невинный розыгрыш, и, думаю, частенько рассказывает родным и друзьям о неловком провинциале, который так его развлек.

Привел я этот анекдот не случайно, а чтобы подтвердить мою догадку: Черный Пес — ненадежный свидетель. Да, он упоминает, что Билли — его старый товарищ. Но я-то хорошо знаю — тебе это пока незнакомо — как часто мы, встречая в столицах или на заграничных курортах старых друзей, узнаем их только после возгласа: "Дружище, да ведь это я, NN!" — и как трудно бывает узнать в седоватом толстяке, потертом жизнью, былого стройного студента!

Вот и Билли Бонс не сразу узнает Черного Пса:

— Разве ты не узнаешь меня, Билли? Неужели ты не узнаешь своего старого корабельного товарища, Билли? — сказал незнакомец.

Капитан открыл рот, словно у него не хватило дыхания.

— Черный Пес! — проговорил он наконец.

Черный Пес же знает, кого он ищет, ему гадать ни к чему — он пришел туда, где живет Билли Бонс, и, разумеется, узнал его в старом моряке, входящем в залу.

Второй свидетель еще менее надежен — это Слепой Пью. Мало того, что он слеп; он еще и разговаривает с Билли с порога трактира, и не дожидается от своего собеседника ни одного слова. Жаль! Ведь люди, лишенные Провидением зрения, бывают порой необыкновенно изощрены в других чувствах, и мы могли бы кое-что узнать, скажи Билли Бонс хоть слово в присутствии Пью.

Вот еще одна мелкая деталь, заставившая меня задуматься — почему Бонс боялся близкого общения с Пью?

— Ничего, Билли, сиди, где сидишь, — сказал нищий. — Я не могу тебя видеть, но я слышу, как дрожат твои пальцы. Дело есть дело. Протяни свою правую руку… Мальчик, возьми его руку и поднеси к моей правой руке.

Мы оба повиновались ему. И я видел, как он переложил что-то из своей руки, в которой держал палку, в ладонь капитана, сразу же сжавшуюся в кулак.

Билли, как ты видишь, молчит, отдергивает руку — всё это можно объяснить его испугом, но чего он боится? Странной и нелепой черной метки? У меня есть другое предположение, но — терпение, Афанасий, я еще не закончил излагать свои наблюдения.

Прочитав третью главу, я вернулся назад и обнаружил в конце предыдущей, второй главы явное указание, которое второпях понял неверно. Вот эта важнейшая сцена: Билли Бонса хватил удар, и доктор Ливси оказывает ему помощь. На руке моряка татуировано: «Да сбудутся мечты Билли Бонса», и доктор так и обращается к пациенту:

— Ну, мистер Бонс…

— Я не Бонс, — перебил капитан.

Друг мой, ты сам, как ты пишешь мне, видел многих людей, стоящих на пороге смерти, очнувшихся от беспамятства, тяжело больных. Что скажет пришедший в себя человек, когда его назовут по имени? Будет ли он говорить: "Нет, это не я, меня зовут по-другому"?

И вновь всплывает имя "Билли Бонс" после трагической смерти старого моряка — в тетради, найденной в сундуке. Опять мы видим ту же надпись — "Да сбудутся мечты Билли Бонса". Однако давай вспомним — хоть раз за время жизни в "Адмирале Бенбоу" писал ли что-нибудь старый моряк? Читал ли? Нет, этот человек был чужд подобных занятий. Трудно представить, что он вел подробный дневник, многочисленные записи… Полно, да этот ли человек — автор дневника?

О домашних наших делах я уже не успеваю написать, но матушка твоя отправляет подробное письмо с этой же почтой.

Письмо четвертое, в котором разоблачается самозванец, но возникают новые вопросы

Посылаю это письмо вслед предыдущему; возможно, оно придет к тебе с тем же пароходом. Позволь, я подведу некоторый предварительный итог моих рассуждений.

В трактир "Адмирал Бенбоу" прибывает человек, по всей видимости — старый моряк. Он живет нелюдимо, ожидая чего-то, и просит Джима докладывать ему о прохожих, особенно — о страшном одноногом пирате.

Вместе с тем, он не скрывает своего моряцкого и даже пиратского прошлого — рассказывает о плаваниях, обычаях пиратов, битвах, казнях. Казалось бы — зачем? Уж коли скрываться, так скрываться, говорит нам здравый смысл, а старый моряк становится знаменитостью округи:

Посетители боялись его, но через день их снова тянуло к нему. В тихую, захолустную жизнь он внес какую-то приятную тревогу. Среди молодежи нашлись даже поклонники капитана, заявлявшие, что они восхищаются им. "Настоящий морской волк, насквозь просоленный морем!" — восклицали они.