Пять к двенадцати

Дайон направился к коридору А, не замечая, что его лицо мокро от слез.

10

Дозы жизни в пластиковых капсулах располагались на тележке маленькими аккуратными рядами. Их содержимое кодировалось цветными метами. Они напоминали морские раковины в изображении художника-сюрреалиста.

Медбрат оказался ровесником Дайона, плюс-минус десяток лет. В эпоху инъекций жизни никогда нельзя точно определить возраст человека.

– Дайон Кэрн?

– Он самый.

– Плюхай сюда свое драгоценное тело, приятель.
– Медбрат показал на вделанную в стену кушетку.
– Разоблачайся - и брякайся сюда. Тащить время вспять - довольно утомительная штука.

Дайон стянул свою тунику и лег.

Медбрат зевнул:

– А где запись с твоими данными?

Дайон показал на столик, на котором он оставил тонкий кусок пластика, полученный от индианки-регистраторши.

– Я бросил ее среди морских ракушек... Неужели мужчинам еще разрешают здесь работать? Медбрат тонко улыбнулся ему:

– Я сквайр при очень высокопоставленной докторше, Диоджин. Поэтому, в виде исключения разумеется, мне позволено продлевать эту пытку другим.

Он взял пластинку с данными, сунул ее в щель маленького декодера, вмонтированного в стену, и стал считывать полученную информацию. Потом издал какой-то неодобрительный звук:

– Три третьих степени. Ты, оказывается, непослушный мальчик. В следующий раз схлопочешь вторую.

– Если следующий раз будет.

– Следующий раз есть всегда. А теперь давай начнем с основных инъекций, чтобы прекратить дрожь.

– Я не дрожу, - сказал Дайон.

– Ты дрожал. И еще будешь дрожать.

Медбрат выбрал пять зеленых капсул, ловко прикрепил по одной из них к каждой ноге Дайона и каждой его руке, а последний, оставшийся, поместил ему на грудь повыше сердца.

– Моя фамилия Смит - факт, который тебя вряд ли заинтересует. Звать Леандер. Ты должен знать, кого проклинать, когда заработаешь свою первую степень.

– Не выводи меня из себя, - сказал Дайон раздраженно.
– Я только что видел, как доминанта покончила с собой, и сейчас не в настроении для обмена колкостями. Запрограммируй инъекции и заткни фонтан.

Леандер Смит улыбнулся:

– Спокойствие, Дайон, mon ami. Ты, может быть, еще захочешь отбросить свое здравомыслие прочь. В этом случае неплохо было бы взглянуть на игровое табло... Тебе действительно нравится жить в этом мире, управляемом доминантами?

– Не слишком.

– А ты не думал, что мог бы внести свой небольшой вклад в регресс человечества, если бы все твои жизненные соки не были высосаны этими большегрудыми суками с большим IQ, огромным аппетитом, низкой моралью и монополией на деньги?

– Кончай это и начинай инъекции.
– Дайон чувствовал странную усталость.

– Принимаю выговор.
– Леандер Смит нажал кнопку, и пульт управления убрался в стену позади головы пациента. Дайон услышал щелканье переключателей, и почти немедленно появилось ощущение короткого жжения в левой ноге. Потом такое же ощущение появилось в правой ноге, в обеих руках и, наконец, в груди.

Тем временем Леандер Смит стал прикреплять серию желтых капсул к различным частям его тела. Работая, он продолжал говорить:

– Я Мефистофель, Дайон. Некие ублюдочные жиганы послали меня соблазнить тебя. Только, Стоупс ради, не думай, что это шутка. Комната не оборудована подслушивающими устройствами. А если бы и так, мне терять гораздо больше, чем тебе.

Эйфория, всегда сопровождающая первые инъекции, начала оказывать свое действие.

– Что за бредовую чепуху ты несешь?
– пьяно спросил Дайон.

– Восстание, - ответил Леандер, - сексуальная анархия. Всеобщее избирательное право для мужчин. Для доминант - материнство и все виды унижений. Ты, я и еще несколько других болезненных психов сами их назначим. Живи сегодня, получай свою первую степень завтра - вот наш девиз. Хочешь присоединиться? Это действительно увлекательная штука.

Дайон лежал на вделанной в стену скамье, обнаженный, с зелеными и желтыми зарядами жизни, прикрепленными повсюду к его телу, и ждал, когда Леандер повернет переключатель на управляющем пульте. Зуд и покалывание начались снова. Дайон почувствовал, что совершенно опьянел.

– Ты что - ввел мне дозу хэппиленда?
– спросил он подозрительно.

– Не могу скрыть от тебя правду. Да, дорогой друг моей юности, кроме инъекций жизни, я вкатил тебе еще и дозу наркотика. Так нам обоим будет легче.

– Дурацкий шутник, - пробормотал Дайон.
– Я разобью твою самодовольную улыбающуюся харю.

– Попробуй, - ответил Леандер, - все возможно в этом лучшем из возможных кошмаров.

Дайон попытался встать. Комната начала вращаться, и он упал на спину.

– Шут, - пробормотал он слабо, - ублюдок, шут гороховый. Подожди немного, я... подожди, подожди...
– Дайон непроизвольно начал хихикать.

Леандер продолжал невозмутимо прикреплять к его телу серию голубых зарядов.

– Послушай, хмельная башка. Я протрезвлю тебя после того, как закончу свою речь. Но пока, позволь моим словам пройти сквозь канализацию между твоими ушами. Ты уже схлопотал три третьих степени - так что, ясное дело, не являешься лучшим из лучших. Долгая жалкая жизнь, а в конце смерть - вот твой жребий. Так умри с пользой, дружище. Присоединяйся к Потерянному Легиону. Мы гарантируем, что ты сможешь прихватить с собой на тот свет несколько доминант.

Дайон икнул:

– Потерянный Легион. Потрясный Потерянный Легион... Что за дурацкая шутка, мой дорогой Иуда? Леандер был изумлен:

– Это отличный новый каламбур, парень. Но не позволяй ему взорвать твои мысли. Я согласен назвать Потерянный Легион иначе. Скажем, Мужским Меньшинством. Пусть это будет его nom de guerre [Боевая кличка солдата при поступлении в наемные войска (фр.)]. Мы - всего лишь группа незаурядных парней, которые полны решимости взорвать большегрудых или взорваться [Непереводимая игра слов. Bust - 1) разжаловать, обанкротиться, 2) женская грудь] самим. Я ясно выражаюсь?

– Ясно и прозрачно... Свергнуть доминант и возвыситься самим.

– Да, в первом приближении. Хочешь играть с нами?

– Где я должен подписаться?

– Нигде. Мы сами позовем тебя. В свое время. Это один из способов вербовки.
– Он вернулся к пульту управления и включил голубые заряды. Дайон почувствовал себя так, словно его конечности, независимо от тела и не в такт друг другу, начали танцевать что-то вроде фанданго. Туловище же только слегка колебалось, как змея, которую бьют судороги.

– Вся штука в том, - продолжал Леандер, - что мы - партизаны. Мы должны быть ими. Нас не достаточно много для того, чтобы поднять настоящее восстание.

– Не партизаны вы, а обыкновенные гориллы [Игра слов. Guerilla партизан, повстанец; gorilla - горилла], - поправил его Дайон бесцветным голосом.

– Нет. Всего лишь человекообразные повстанцы, со всеми заблуждениями и иллюзиями, присущими мужчинам. Где ты живешь, повстанец?

– В тюрьме, именуемой Лондон-Семь.

– И при ком же ты там состоишь в сквайрах?