Пять континентов любви

– Я не столько боюсь, сколько сбита с толку. Словно пролежала долго-долго в летаргическом сне, а потом все одновременно завертелось. Несколько недель назад мне пришлось определяться с выбором факультета, неожиданно нашла работу, потом появился этот парень… Для меня все это в новинку.

Со вздохом Мерседес ответила:

– Увы, отныне все так и будет. Быть взрослым, знаешь ли, это подразумевает.

– Что подразумевает?

– Не иметь ни малейшего представления о том, что произойдет дальше. Словно до этого момента ты двигалась по проторенной дороге, которую наметили твои родители, а сейчас настала твоя очередь выбирать путь. И нет на свете карты, которая бы рассказала о том, что у тебя впереди. Ну разве это не захватывающе?

– А если бы у меня была карта? – спросила Олимпия и, заметив удивленный взгляд Мерседес, пояснила: – А если бы существовал атлас, в котором некто намного более мудрый, чем я, сумел постичь непостижимое?

– А что для тебя означает «непостижимое»? – заинтересовалась Мерседес, и в этот миг раздался стук в дверь.

Дверь приоткрылась, и какой-то юноша смущенно предупредил:

– Вас ждет следующий пациент, доктор.

– Спасибо, что сообщили, – промолвила Мерседес, глядя на часы. – Я немного увлеклась.

Тем временем Олимпия оставила на столе деньги за визит и двинулась к выходу, мысленно отвечая на вопрос психотерапевта: «Любовь. Самое непостижимое в нашей жизни – это любовь».

Когда Олимпия оказалась в дверях, Мерседес ей пожелала:

– Счастливой новой вселенной!

7. Вечер живых поэтов

Олимпия подошла ко входу в кинотеатр «Верди» за несколько минут до назначенного часа. Тем вечером бульвар Пасео-де-Грасия бурлил от пестроты нарядов и гула голосов. Жители Барселоны и иностранцы болтали на всевозможных языках, ходили по барам, гуляли по боковым улочкам, не имея представления о том, насколько важен был этот вечер для Олимпии.

Достав из кармана мобильник, девушка посмотрела на время. Без одной минуты семь. А вдруг он не придет? Вдруг вообще решил ее кинуть? А вдруг с ним что-то случилось и он не может предупредить, что не придет, а она так и будет торчать тут всю ночь, как героиня всех этих трагических песен?

– Привет…

Это слово прервало ее тягостные размышления. Бернар подошел к ней со спины и сейчас улыбался, слегка склонив голову набок.

– Привет! – воскликнула она в ответ чуть громче, чем собиралась.

– Я рад, что ты пришла.

Не давая ей времени произнести дежурное «И я тоже», Бернар нагнулся и четыре раза, как принято в Париже, расцеловал ее в обе щеки.

– Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм или… – поинтересовалась Олимпия, слегка задохнувшись от подобного приветствия.

– Нет, но хорошо, что мы встретились здесь, потому что я люблю кинотеатры. Знаешь, по-моему, они немного похожи на книжные магазины. Эдакие кладовые разных историй. Здания, видевшие столько проявлений чувств… Вот мы с тобой наверняка запомним, что наше первое свидание состоялось у дверей кинотеатра.

Олимпия сглотнула слюну, не зная, что ответить. Бернар так страстно говорил обо всем, что оставалось только слушать его.

– Мне бы хотелось посидеть в открытом кафе, на какой-нибудь террасе, – сообщил он. – Отличная погода, правда?

Не дожидаясь ее ответа, юноша зашагал вперед, и Олимпия последовала за ним. В глубине души ее тоже не слишком прельщала перспектива сидеть в темном зале с тем, с кем едва знакома.

Свободный столик нашелся на Пласа-де-ла-Виррейна [15] . Девушка заказала лимонад, а Бернар пил кофе со льдом.

15

Пласа-де-ла-Виррейна – небольшая площадь в центре Барселоны, популярное место встреч местных жителей.

– Знаешь, этой ночью я глаз не сомкнул, – признался француз. – Я так ждал сегодняшней встречи! Все мои мысли были о тебе; и тут мне пришла в голову идея, и я даже встал, чтобы записать ее. Вдохновение, видишь ли, озаряет не по расписанию…

– Ну конечно, – согласилась она, ощущая неловкость. – А… можно почитать?

– Когда-нибудь потом. А то если я все секреты выдам тебе сегодня, чего ради тебе встречаться со мной дальше?

– Ради того, что всегда найдутся новые истории, чтобы рассказывать друг другу.

– Тouche [16] .

Олимпии потребовалось несколько секунд, чтобы распознать выражение, столь безупречно прозвучавшее с французским прононсом, и она невпопад рассмеялась, тут же решив, что не следовало хохотать так громко. У нее вспотели руки. Почему у нее потеют руки? Она всегда все портит. У нее нет такой фантазии, такого темперамента, как у него. Она никогда не думала про романтику дверей кинотеатров, да и засиживаться до рассвета за записями ей не доводилось. Максимум – чтобы досмотреть сериал. На какой-то миг, впервые в жизни, ей захотелось иметь талант и страсть к живописи, как у матери. Или же увлекаться оригами. Да все равно чем! По крайней мере, так она смогла бы поддержать разговор.

16

Твоя правда (фр., устойч.).

К счастью, Бернар с удовольствием говорил о себе любимом: о том, как ему нравится Барселона и какой это жизнеутверждающий опыт – жить здесь.

Впрочем, иногда он задавал Олимпии вопросы про ее жизнь, но то ли ответы были слишком туманные, то ли она в принципе была не в состоянии рассказать ничего интересного – так или иначе, разговор опять возвращался к его персоне.

Бернар всего два года жил в Испании, но за это время успел увидеть больше городов, чем она за все свои восемнадцать лет. «Как? Ты там не была? Обязательно нужно съездить!» – то и дело повторял он, сверкая голубыми глазами.

Единственное, что оказалось способно прервать его страстный монолог, – это регулярно вспыхивавший экран мобильника, когда приходило очередное сообщение. Олимпия попыталась было разглядеть, кто ему так часто пишет, но француз перевернул телефон экраном вниз и продолжил разливаться соловьем.

Когда стемнело, Бернар предложил новый план:

– О, я тут подумал… Хочешь, сходим в мое любимое место?

– Ну… конечно!

Все-таки хотя бы что-то она умудряется сделать нормально, утешала себя Олимпия. Вроде он не так скучает, как она опасалась. Скучал бы, так не предложил продолжить вечер в другом месте, правда?

– Позволь, я угощаю, – добавил Бернар, когда она потянулась за кошельком. – Я настаиваю. А потом как-нибудь заплатишь ты, если захочешь.

Рассчитавшись, они зашагали по направлению к району Эшампле. Бернар, не умолкая, рассказывал ей о секретах тех улиц и площадей, по которым они проходили. Он упоминал совершенно неизвестные ей здания и заведения; казалось, это она иностранка, а он местный уроженец.

Олимпия поинтересовалась, откуда он столько всего знает о Барселоне, и выяснилось, что его бывшая девушка работала на фудкорте «Тайм-аут» и всегда была в курсе последних новостей.