Пять красных футболок
Шрифт:
Образ Ангела растворился так же быстро, как появился и я проснулась. Я рассказала Белле об увиденном и мы вместе посетовали на то, что сны, как сериалы, обрываются на самом интересном месте.
В тот же день Лиза сообщила Белле, что ее выпишут через пару дней. Мне стало заранее одиноко. Когда ты не помнишь своего имени, где твой дом, с кем общалась до амнезии, кого любила и кто любил тебя. Любил ли вообще? То такие случайные знакомые, как Белла заменяли всех, кого вдруг не оказалось рядом. Я почувствовала связь между нами и не хотела расставаться.
– Не грусти, пациент, – повторяла она, – главное, после выписки долго не стоять на остановках. Муж говорит, в городе усилили контроль, проверяют документы и подозрительные предметы. Пока мы с тобой тут расслаблялись,
Степан Дмитрич иногда заходил интересоваться моими успехами с памятью, он настоятельно рекомендовал записывать важные моменты, которые я вспоминала из прошлого, а также делать заметки о тех событиях, что происходили в течение дня. Вести такой дневник врач рекомендовал не только в больнице, но и хотя бы первые два-три месяца после выписки, Дмитрич объяснял это тем, что перечитывая заметки, я смогу «выловить» что-то еще и еще. «Наша память, – убеждал он, – как клубок нити, стоит потянуть за один кончик и уже весь клубок катается по полу». Я прислушалась к его совету и стала все записывать в тот же самый дневник, что нашла в сумке, тем более, это давало возможность сразу возвращаться к записям прошлого и искать ниточки там в надежде на то, что клубок однажды покатится. Я окончательно удостоверилась в том, что тетради и блокноты из сумки принадлежали мне, так как мой нынешний почерк и тот, что были уже в дневниках абсолютно совпадали. Метод Дмитрича сработал, как только я начала записывать все, что вспоминала или перечисляла события прожитого дня, передо мной открывалось больше и больше. В воображении ясно вырисовывались образы родителей и мне даже становилось легче дышать, ведь я понимала, что не одна в целом мире и где-то были родные люди, которые, возможно, именно в тот момент сильно переживали и искали меня. С другой стороны, было невыносимо думать, что до сих пор никто из них не дал о себе знать. Я негодовала! Ясно же, если человек без объективной причины пропадает на несколько дней, значит что-то произошло. Да, у меня не было при себе мобильного телефона и я сама не знала даже своего имени, найти меня было не так уж просто, но эти оправдания меня не устраивали. Я злилась на весь мир и, чтобы отвлечься от тревоги продолжала читать.
Запись из дневника:
«Почему так получается? Родной человек становится чужим. А незнакомец – соратником».
Глава 2
Белла собирала сумки и готовилась к выписке. Впереди у нас был всего один день и мы старались напоследок как можно больше разузнать друг о друге, чтобы вне этих стен встретиться и пообщаться. Я понимала, что кроме малознакомой соседки, гоняющей дым, у меня больше никого не было, она стала моей соломинкой, за которую я хваталась в бурной реке неизвестности. Записав номер телефона Беллы и даже адрес электронной почты, я молилась, чтобы она не исчезла на следующий же день и хотя бы иногда отвечала на мои звонки.
Когда Белла ушла на очередной перекур, дверь распахнулась и с улыбкой на лице появилась Лиза. Медсестра жестом указала кому-то на мою кровать и подождав, пока посетитель зайдет в палату, закрыла дверь, оставив нас наедине. Весьма упитанная девушка в синих джинсах и свободной длинной рубахе в широкую горизонтальную полоску, которая делала гостью еще более объемной, робко подошла ко мне. Неужели хоть кто-то меня нашел? У меня появилась надежда. Вот только сама девушка мало придавала мне веры, ее мелкие нервные движения ужасно раздражали, то и дело она перекладывала пухлый шелестящий пакет из одной руки в другую. Зато я обратила внимание, какое премилое было у нее личико и лишний вес ничуть его не портил, даже придавал женственности. Серые глаза притягивали магнитом, а цвет их идеально сочетался с розовыми румянами.
– Простите, – скромно сказала девушка, – можно я присяду. Простите…
– Конечно, да вы не стесняйтесь. Мы знакомы?
– Увы, – она отвела взгляд, – Мне так неловко. Если честно, я всю ночь
не могла уснуть.– Отчего же?
Она снова теребила пакет, шелест отзывался гулом в ушах.
– Перестаньте, – попросила я как можно мягче.
– Простите… Послушайте, увы я была там, когда произошла эта беда с вами. Простите, что не смогла ничего сделать, – причитала она.
Я потихоньку начала понимать, что сидящая передо мной робкая девчушка лет двадцати была той свидетельницей, о которой упоминал Дмитрич.
– Перестаньте извиняться, – начала раздражаться я, – вы же не виноваты в случившемся.
Она снова посмотрела в сторону, будто была со мной не согласна. «Странная она какая-то», – подумала я.
– Степан Дмитрич, то есть, мой врач, говорил о вас. Я так поняла, что именно вы привезли меня сюда… То есть, вызвали помощь.
– Да, правда, – робко ответила она, еле заметно улыбнувшись.
Мы молчали с минуту, пока Белла не вышла из «укрытия», она с удивлением посмотрела на посетительницу, но ничего не сказала, хотя я чувствовала, как любопытство распирало ее изнутри.
– Как вас зовут? – спросила я.
– Оля… Я – Оля. Мы с вами встретились у вокзала, в смысле, автовокзала.
Я совершенно ничего не помнила не о милой нервной девушке в старомодных, но выглаженных без единой складки вещах, не об автовокзале. Однако, в сердце просыпалась радость от того, что наконец картина начинала проясняться. Если я была на автовокзале, значит я или приехала из другого города, или наоборот собиралась уезжать. Я попросила Олю отставить в сторону свой пакет и рассказать все, что она знала обо мне и произошедшем.
– И давай на «ты», а то я и без того чувствую себя немощной, – улыбнулась я.
– Да-да, простите… Ой, в смысле, прости… Ой…
Белла иногда хихикала, слушая наш разговор, а Оля в миг заливалась краской, видимо, чувствуя себя неловко. Мне стало жаль девушку, казалось, она была чем-то встревожена или напугана, но мне было не до того, чтобы выяснять это, потому что не терпелось узнать больше о том, что произошло лично со мной. Ссылаясь на то, что время посещения ограничено, я торопила Олю с рассказом.
В то злополучное утро Оля ждала автобус. Она должна была навестить в соседнем городе семью, в которой выросла. Меня удивила такая формулировка, но я не придала этому внимания в нетерпении узнать истину. Оля снова взяла в руки пакет, достала оттуда небольшую сумочку размером с кошелек и протянула мне.
– Думаю, это ваше. Кхм… в смысле, твое. Я нашла это после того, как вас… Ой, тебя увезли в больницу. Я открывала, но ничего не забирала себе, но проверь все ли на месте. Пожалуйста.
Мне стало смешно, потому что даже, если бы и пропала какая вещица, я все равно бы не вспомнила. Увидев сумочку Белла вскочила с кровати, любопытство взяло верх, и сделав всего два шага соседка по палате оказалась около нас.
– Как чудесно, пациент! Открывай же, открывай. Может там и паспорт есть?
Мне было еще трудно приподниматься на постели, поэтому молча протянула сумочку Белле. Та взяла ее и вывалила содержимое прямо на постель передо мной.
– Обалдеть! – воскликнула я, – Оля, где ты раньше была! Смотри, Белл! Как в воду глядела, паспорт!
– И телефон! – радовалась Белла, – Открывай, включай же! Че ждешь?
Оля вертела головой, переводя взгляд с меня на Беллу и обратно. Судя по улыбке, Оля была довольна, что смогла быть полезной. Я почти не дыша открыла паспорт и зачитала вслух свое имя. В тот момент ко мне пришло осознание, что победа больше меня не покинет – Виктория.
Когда Лиза приоткрыла дверь палаты и сообщила, что у Оли оставалось несколько минут до окончания посещения, я спохватилась, ведь еще и сотой доли не узнала о несчастном случае и как умудрилась улететь с лавки так, что расшибла голову. Я поторопила Олю с рассказом.
– Да-да, сейчас объясню. Вот беда, чуть не забыла сказать. Я же там в телефоне уже записала свой номер, как «Оля2». Подумала, вдруг понадобится помощь. Ну, там жилье или деньги… Прости, что залезла в сумку. Вы же слышали про ситуацию в городе? Я просто убедилась, что там ничего не было опасного.