Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна

— Я должен… обязан сообщить вам кое-что еще, — сказал д'Артаньян. — Перед смертью молодой человек успел попросить меня передать вам, что он любил вас всю жизнь.

Герцогиня остановилась, ее огромные глаза застыли, медленно и беззвучно наполняясь слезами, губы скривились, лицо сделалось некрасивым, она заплакала и опустилась на софу, вдруг резко отвернувшись от него.

В кабинет вбежала молоденькая девушка. Она, видимо, уже легла спать, потому что поверх ночного платья на ее плечи был наброшен пеньюар.

— Что случилось, тетя? — спросила она по-испански. — Вы плачете?.. Ради всего святого, скажите, что случилось? Что-то с Анри?

— Позволь представить тебе лейтенанта королевских мушкетеров шевалье д'Артаньяна, — сказала герцогиня по-французски. — Он тебе все расскажет.

Девушка обернулась к мушкетеру, смутилась и запахнула на груди пеньюар. В ее глазах застыл вопрос и одновременно боязнь услышать ответ. Но мушкетера поразило не это. Она была чем-то неуловимым похожа на покойную Констанцию Бонасье, — вероятно, внутренней мягкостью, добротой, огромными черными глазами испуганной лани, овалом прелестного лица и рисунком нежных, чуть припухлых губ.

— Он жив? Скажите мне, он жив? — воскликнула она.

— Увы, мадемуазель, он умер у меня на руках…

Он сражался, как настоящий мужчина, один против четырех. Когда я подоспел, было уже поздно… — д'Артаньян не докончил свой сбивчивый рассказ, потому что девушка, не издав ни звука, покачнулась и, если бы мушкетер не успел подхватить ее на руки, упала бы на пол.

Герцогиня испуганно вскрикнула: "Марго!" и бросилась к ней, но увидев, что д'Артаньян подхватив девушку на руки, не дал ей упасть, яростно зазвонила в колокольчик, призывая слуг.

Д'Артаньян держал в объятиях обмякшее девичье тело, испытывая острую жалость, и одновременно с некоторым смущением ощутил, что невольная близость полураздетой девушки волнует его.

В кабинет вбежал лакей, за ним камеристка и две служанки. В мгновение все закрутилось: женщины принялись хлопотать вокруг мадемуазель: кто-то принес ароматические соли, кто-то воды. Девушку уложили на софу, избавив лейтенанта от приятной тяжести, принялись растирать виски. Д'Артаньян почувствовал себя лишним. Он вопросительно поглядел на герцогиню, та поняла его и милостиво кивнув, протянула ему руку для поцелуя.

— Я всегда буду рада видеть вас, лейтенант. А теперь извините нас…

Д'Артаньян откланялся, бросил последний взгляд на мадемуазель де Отфор и вышел, тихонько притворив за собой массивную дверь в кабинет. За ним выскочил и лакей. Он проводил лейтенанта анфиладой комнат к выходу. Гримо ждал его у лестницы, невозмутимо разглядывая развешенные на стенах потемневшие картины в роскошных золоченых рамах. Увидев д'Артаньяна, он молча стал спускаться по лестнице. Они миновали домик привратника, и тотчас же их окружили мушкетеры.

— Что она сказала? — спросил Атос.

— Она, действительно, так хороша, как живописует ее Портос? — спросил Арамис.

— Это ее люди напали на вас вечером и обыскали вашу квартиру? — спросил Портос.

— Нет, — ответил д'Артаньян на последний вопрос. — Ни герцогиня, ни ее воспитанница, кузина покойного де Отфора, не знали даже, что он убит. И уж тем более, что письмо у меня. Следовательно, они никак не могли приказать напасть на меня, — с этими словами д'Артаньян сел на коня и тронул поводья, посылая его вперед, в темный лабиринт городских улиц.

Мушкетеры, немного удивленные необычной неразговорчивостью друга, последовали за ним.

Д'Артаньян поймал себя на том, что снова и снова вспоминает, какую приятную, даже волнующую, восхитительную тяжесть ощутил он в руках, когда держал потерявшую сознание мадемуазель де Отфор.

Погруженный в приятные думы, он не заметил, как неясная тень метнулась за угол особняка, когда их маленькая кавалькада отъехала от фигурной решетки ворот.

Только Гримо что-то заметил и сказал в своей лаконичной манере Атосу, сопроводив слова четким жестом:

— Человек!

Но задержавшийся после этих слов рядом с ним Атос напрасно всматривался в густую темень прилегающей к особняку улочки. Ничего не обнаружив, он догнал товарищей: по молчаливому соглашению они решили проводить д'Артаньяна до трактира.

А человек, тень которого заметил Гримо, проскользнул проулком на соседнюю улицу, где его ждал слуга с оседланной лошадью. Не без труда взгромоздившись на нее, он подоткнул рясу и поскакал в Пале Кардинале.^[5]

Глава 5

Огромный кабинет первого министра Франции, кардинала Ришелье, тонул в полумраке. Его освещал лишь один канделябр, стоящий на письменном столе, да огонь в камине. Кардинал зябко кутался в мантию, красную, какой она и должна быть у князя церкви, но подбитую горностаем, подобно королевской. Несмотря на теплую весну и затопленный камин, в огромном, еще недостроенном дворце было сыро и промозгло.

В двери, полускрытой тяжелой парчовой портьерой, появился один из доверенных секретарей первого министра.

— Монсеньер, к вам брат Бартоломео.

Кардинал молча кивнул, разрешая впустить посетителя.

Вошел брат Бартоломео — та самая тень, что мелькнула у ограды особняка Люиня.

— Я позволил себе потревожить ваше высокопреосвященство внеочередным докладом, — торопливо заговорил монах, — потому что два часа назад к дому герцогини ди Лима подъехал лейтенант королевских мушкетеров д'Артаньян в партикулярном платье в сопровождении трех мушкетеров, имена которых мне не удалось установить…

— Атос, Портос и Арамис, — пробормотал кардинал.

— Что вы сказали, выше высокопреосвященство?

— Продолжай, я знаю этих господ.

— Слуга доложил мажордому, что к герцогине приехал шевалье д'Артаньян с письмом. Его провели в кабинет. Я позволил себе предположить, что письмо заинтересует ваше высокопреосвященство и попытался подслушать разговор в кабинете, но увы… Довольно скоро лейтенант вышел из особняка и уехал в сопровождении мушкетеров, а я поспешил к вам.

Кардинал молча смотрел на брата Бартоломео. Монах заволновался под его пристальным взглядом, покрылся потом, думая: "Вероятно, я сделал что-то не так… Господи, что же он молчит?"