Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)
Шрифт:
Скрытая за пропагандистскими речами реальность работы с обращениями граждан весьма далека от тех масштабных целей, которые ставит перед собой власть. В отдельные моменты советская власть умеет создать действенные инструменты репрессий, которые используют жалобы и разоблачения для достижения поставленных целей. Ждановская комиссия — всего лишь один пример, многочисленные чистки позволяли собирать и использовать эти сведения. Преимущество этих операций — ограниченность во времени: даже будучи заваленной письмами и свидетельствами, комиссия в состоянии обработать всю массу порученных ей дел. Но феномен сигнала значительно шире: письма советских людей ежедневно получают в Москве, в областных центрах, жалобы — в меньшем, правда, объеме — приходят и в институты, представляющие всю совокупность мини-структур приема жалоб, созданных властью.
А с этим потоком писем власть справиться не может. Не следует преувеличивать их количество и значение, но случаи плохой работы системы многочисленны. Масштабная почтовая кадриль, цель которой — распределить нагрузку по расследованию жалоб между центральными,
Слабым звеном системы являются, по-видимому, люди. Проблема заключается не столько в их профессиональных характеристиках. Они соответствуют принципам, установленным режимом: контролеры в большинстве своем — это коммунисты, рабочие или крестьяне по происхождению, достаточно молодые. Их отбирают, конечно же, больше по этим критериям, чем по степени владениях техническими навыками. Можно также усомниться в эффективности обучения без отрыва от работы, которое они проходят, заняв ту или иную должность, но самая главная проблема — количество. Потребности аппарата весьма велики, особенно после создания в 1930 году округов. Продвижение наверх лучших и увольнение некомпетентных приводит к большой текучести кадров.
Кроме того, по экономическим соображениям, бюро жалоб и РКИ много, но в каждом из них не хватает сотрудников. Они никак не могут справиться со всем объемом дел, которые надо обработать, в том числе, и с сигналами. Это явление становится еще более заметным в связи с политикой, проводившейся после 1928 года. Поэтому приходится прибегать к услугам добровольных помощников, а отсюда возникает вопрос о квалификации, и, главным образом, о статусе.
Аппарат по работе с жалобами, таким образом, довольно-таки неэффективен в своей повседневной деятельности. Но эти недостатки, как правило, скрыты от посторонних глаз. Работа ведется в основном без большой огласки и не заметна для населения. Которое, как мы увидим, не перестает обращаться к этой системе.
Часть IV.
Сигналы населения
Глава 11.
Какие письма пишут во власть?
На протяжении всех тридцатых годов сталинская власть старается сделать максимально популярной практику доносительства. Официальная пропаганда внедряет в умы определенный образец — как с точки зрения формы, так и с точки зрения содержания. В какой мере эти усилия находят отклик в стране? Выполняет ли население на деле то, к чему призывает власть [215] ? Какие формы принимают обращения к власти с целью «сообщить»? Какие темы затрагивают? Ответить на эти вопросы означает тонко охарактеризовать «пространство доносительства» {683} , которое очерчивают письма, написанные советскими людьми. Чтобы определить границы этого пространства, нужно исследовать в схематической форме различных «акторов» поступка информирования [216] : того, кто сообщает, того, в чью пользу делается это сообщение, того, кому оно наносит ущерб и того, кому сообщение адресовано.
215
Мы изучали этот вопрос на основании корпуса из приблизительно пятисот писем, найденных в различных центральных и областных архивах.
683
«Espace de la d'enonciation». См.: Boltanski L., Darre Y., Scheltz M.-A. La d'enonciation. P. 10–14.
216
Мы без изменений пользуемся здесь категориями, которые определил Болтански. Как и он, мы попытались расположить этих акторов по оси, которая направлена от единичного к коллективному.
В корпусе изученных писем автор — прежде всего частный человек (77%): коллективные письма в СССР относительно редки (приблизительно 10%). Однако речь не идет лишь об «отдельных индивидуумах», которые представляют только свои собственные интересы. Автор разоблачения часто старается доказать, что представляет больше, чем только себя. Он демонстрирует таким способом свою включенность в сталинскую систему, настаивая на своей принадлежности к структурам сталинской власти. В письмах это выражается в упоминании о принадлежности к большевистской партии, к комсомолу, или сообщается, что автор является сельским корреспондентом или членом одной из общественных организаций (около 38%). Пишут и анонимные (8,5%), и коллективные (за подписью нескольких человек) письма. Диапазон возможных авторов, однако, чем тот, что описывает Люк Болтански, поскольку письма официально оформленных коллективных лиц (ассоциаций, групп) по понятным причинам встречаются намного реже (1,34%).
Те, кого разоблачают и обвиняют,
также самые разные люди. Диапазон достаточно широк: от неизвестного человека (в более чем 5% сигналов автор разоблачения не знает, кто ответственен за те или иные факты, сообщаемые в письме) до абстрактного или коллективного обвиняемого, как, например, «коммунисты» или «власть» (15%). В этой категории отчетливо доминируют те, кого Люк Болтански называет «облеченные доверием», т. е. «отдельные люди, действующие в качестве представителей института или группы»: это относится, например, к председателям колхозов и другим руководящим работникам среднего звена, во множестве фигурирующим в изученных письмах (около 55%). Частные лица также встречаются, но реже (около 15,5%). Так или иначе, приблизительно в 70% случаев в сигналах указывается фамилия. Каждое нарушение «имеет», как того желал Орджоникидзе, имя и отчество.В какую бы инстанцию приема писем ни направлялось, пишущие начинают с упоминания того, к кому они обращаются. Лицом, облеченным доверием, может быть судья (43,5% писем): это происходит тогда, когда советские люди пишут на имя конкретного руководителя, местного или из центра (Сталин, Калинин, Молотов). Жалоба может адресоваться и в коллективный орган (31,5%), когда речь идет об официальной инстанции по работе с письмами граждан (ЦКК, РКИ, бюро жалоб). Адресат может быть и более общим в том случае, если письмо отправлено с целью предать его содержание гласности (например, оно направлено в газету или о подобном намерении упоминает сам автор письма) и является своего рода апелляцией к общественному мнению (22%).
Пострадавшей стороной наконец может быть частный человек, обычно автор письма (24,5%, исключения редки) — это «индивидуум, как таковой не являющийся воплощением интересов какой-то группы, но чье заявление может быть связано с защитой коллективного интереса» (например, причиной преследования является общественно-политическая деятельностью жертвы) (8,2%); с коллективными образованиями — колхоз, студенты университета и др. (24%) и, наконец, с относительно размытой группой (крестьяне, рабочие вообще). В некоторых, наиболее многочисленных случаях (39,4%), в письме не упоминается пострадавший, из-за которого заявление написано. Просто подразумевается, что кто-то может пострадать: речь идет о чувстве справедливости пишущего, о его представлении о социалистической законности. Здесь уже речь идет о социальной позиции корреспондента.
Эти сведения дают основные ориентиры нашему исследованию. Теперь, набросав общую картину, необходимо сделать более детальным наше представление о поистине бесконечно разнообразной в своих формах [217] ответной реакции населения. Каковы различные формы сигналов? Кто их авторы? Как сами они воспринимают свой поступок? Какое значение придают ему?
Не требуя доносов в прямом смысле слова, власть пытается с помощью официальных текстов сориентировать советских людей на написание особой формы жалобы, в которой механизмом разрешения проблемы было бы обозначение «конкретных ответственных». Но в своем стремлении максимально укоренить практику, власть больше подсказывает, чем навязывает. Население имеет в своем распоряжении огромный спектр возможностей, который становится только шире от использования письменной формы: письмо является своеобразным посредником, защитой для его автора [218] . Являются ли сигналы простым ответом населения на импульсы, посылаемые властью? Какие формы они принимают? О чем они говорят?
217
В Приложении полностью опубликованы тексты писем, типичных для каждой категории «сигнала», которую мы будем описывать.
218
Имеется очень мало следов устного доносительства.
Атака на власть: критика политики
Немалая часть корпуса обращений содержит письма, в которых обсуждается власть или ее политика. Критика здесь более или менее открытая, она может быть очень жесткой. Самые отчаянные обращения, самые явные проявления неблагополучия подданных Сталина чаще всего носят анонимный характер. Пример тому — это письмо 1938 года Молотову, в котором звучит крик боли:
«Жутко и страшно становится, как подумаешь, до чего же еще могут дойти этот произвол и варварство?
Ведь есть немало арестованных людей, которые всю свою жизнь честно и безупречно проработали, отдали в труде все свои силы и здоровье и ничего, совершенно ничего преступного не совершили, а их арестовали по доносу, по злоумышленной клевете, подлеца-карьериста который желая показать свою «бдительность» губит человека и не одного, а сотни и тысячи. Н.К.В.Д. таким людям верит… Страданиям людей нет и не видно конца. Все построено на лжи на подлости на устройстве собственного благополучия кляузами и доносами. Из арестованных почти никого не выпускают, если даже совершенно ничего за человеком нет ему приписывают ст. 58.10 и высылают на 10 лет в конц. лагеря, а оттуда редко кто возвращается: жизнь в дальних лагерях ужасна там люди пухнут с голоду, а цынга и вши докончивают и без того уже ослабшие организмы» {684} .
684
ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 66. Л. 287.