Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
Но тесное общение Лупарелли на конспиративной квартире с четырьмя солдатами Коломбо делало его все более нервным и параноидальным. Их неловкое поведение по отношению к нему — в основном холодные взгляды и тихие разговоры — убедили его в том, что они решили, что он не заслуживает доверия, и планируют его убить. После пяти дней, проведенных в убежище, он вышел на улицу, поехал на своей машине в аэропорт Ньюарка и первым же доступным рейсом вылетел в Южную Калифорнию. Оказавшись в Калифорнии у родственников, Лупарелли стал еще более диким параноиком. Уверенный, что мафия выследит его как подозреваемого в крысятничестве, он сдался ФБР и под охраной детективов был доставлен в Нью-Йорк. Рассказ Лупарелли об убежище в Найаке был проверен, и детективы выследили и безуспешно пытались прослушать четырех солдат Коломбо, которые все еще находились там в лагере. Сидман и другие детективы, занимавшиеся этим делом, сочли рассказ Лупарелли о засаде Галло заслуживающим доверия. Однако без подтверждающих доказательств по законам штата Нью-Йорк у прокуроров не было дела об убийстве или заговоре против четырех солдат или Джаковелли. Учитывая захудалую биографию Лупарелли, одних его показаний было слишком мало для обвинительного заключения, не говоря уже о приговоре. Получив вознаграждение и помощь от
Сидман был уверен, что его детективы раскрыли или нашли ответы на два важных мафиозных преступления: убийства Джо Коломбо и Джоуи Галло. Убийство Галло на глазах у невинных родственниц и ребенка нарушало мафиозный протокол, но правила мафии оправдывали его как месть за бесчестье Коломбо и совершение самого тяжкого из грехов Козы Ностра: убийство босса без санкции Комиссии.
Стрельба в Джо Коломбо, а также убийства наемного убийцы Джерома Джонсона и Джоуи Галло числятся нераскрытыми. Единственным человеком, причастным к этим инцидентам, который был арестован и предстал перед судом, был раненый телохранитель Галло, Пит Грек Диапулас. Он был признан виновным по относительно незначительному обвинению в хранении нелегального огнестрельного оружия. Получив условный срок в один год, он избежал даже дня пребывания в тюрьме. Шесть выстрелов Диапуласа, промахнувшиеся мимо убегающего убийцы и машины для побега, вошли в историю мафии. Ошибочные пули пробили каменную кладку жилого дома, расположенного через дорогу от ресторана Umberto's Clam House. Ресторан и пулевые отверстия стали достопримечательностями Маленькой Италии для знатоков мафии.
Ранения Джо Коломбо в итоге оказались смертельными. Пролежав семь лет, не имея возможности говорить и двигая только двумя пальцами правой руки, он умер в мае 1978 года, не дожив до своего пятьдесят пятого дня рождения. Выйдя в отставку с поста главы нью-йоркского детективного бюро, Альберт Сидман размышлял о том, что необыкновенно колоритный и дерзкий мафиози был ответственен за вынесение смертного приговора Коломбо и, непреднамеренно, за вынесение приговора самому себе. «Этот маленький парень со стальными яйцами, — добавил Сидман с оттенком восхищения, — был Джоуи Галло».
Способность Галло интриговать светил шоу-бизнеса сохранилась и после его смерти. В 1975 году иконоборец Боб Дилан сочинил и записал музыку и слова для панихиды по убитому мафиози. В хитовой песне Дилана «Джоуи» Галло был непонятым и неоцененным нонконформистом, который умер слишком рано.
Еще две смерти в 1970-х годах существенно изменили историю мафии: Карло Гамбино и Кармине Галанте.
Первым ушел из жизни почитаемый дон Карло Гамбино, который как никто другой из членов Комиссии был близок к тому, чтобы быть признанным Боссом Боссов. Хотя титул «capo di tutti capi» был изобретением СМИ, Гамбино был самым влиятельным и почитаемым крестным отцом мафии в десятилетие с середины 1960-х до середины 1970-х годов. Он был бесспорно первым среди равных. В 1957 году он захватил контроль над боргатой, которая будет носить его имя, организовав вероломное убийство неугомонного Альберта Анастазиа, а затем приступил к объединению и расширению рэкетирского размаха семьи. Под твердым командованием боргата Гамбино стала крупнейшей в стране, насчитывая около пятисот человек и более двух тысяч сообщников. Один только размер семьи и ее богатство позволили бы ему занять самое высокое место в мафии. Кроме того, дон Карло был новатором, поощряя своих капо и солдат расширять состояние семьи, внедряясь в профсоюзы и легальный бизнес, где добыча была больше, а риск меньше, чем в насильственных преступлениях. Контроль над профсоюзами тимстеров, строителей, работников набережных и мусорщиков обеспечивал стабильный денежный поток от махинаций с профсоюзными фондами социального обеспечения. Власть в профсоюзах давала мафиози возможность требовать от компаний «откаты» в обмен на трудовой мир и выгодные коллективные договоры. Сделки с профсоюзами, заключенные под прикрытием, позволили Гамбино и его капо стать партнерами в полулегальных компаниях и получать огромную выгоду от завышенных ставок на государственные и частные контракты.
Перехитрив своего главного соперника Джо Бонанно, который был вынужден уйти в отставку в середине 1960-х годов, Гамбино стал старшим доном в Комиссии. Его слова стали догмой для национальной комиссии и политики, которую она определяла для других преступных семей страны.
Жизнь в мафии была для Гамбино щедрой. На протяжении полувека, пройдя путь от солдата до крестного отца, он, казалось, был неуязвим для правоохранительных органов, избегая тюремных сроков, когда обвинения против него снимались или отменялись по апелляции. Внешне он жил непритязательно, снимая обычную квартиру в районе среднего класса Шипсхед-Бей в Бруклине и владея более шикарным домом в Массапекуа на северном побережье Лонг-Айленда. Перед налоговыми инспекторами он притворялся, что его доходы были получены от партнерства в консалтинговой фирме по трудоустройству и в компаниях по перевозке грузов. Опыт научил его полагаться на осторожность, и он передвигался в компании отборных громил. Невысокого роста, с клювообразным носом и эльфийской улыбкой, его внешность скрывала смертоносную власть, которую он оказывал на свою и другие мафиозные семьи. Как только Карло Гамбино принял мантию босса, за исключением ошибочного заговора Джо Бонанно, на него не было совершено ни одного покушения или заговора с целью навредить ему.
Гамбино легко приспособился к роли патриарха. Молодым мафиози, которым он приглянулся, он добровольно изложил философию, которая вдохновила его на успех. «Вы должны быть как лев и лиса, — наставлял он внимательных новобранцев. — Лев отпугивает волков. Лиса распознает ловушки. Если вы будете как лев и лиса, ничто не сможет вас победить». Вряд ли кто-то из необученных учеников босса понял, что притча Гамбино была сплагиачена у Никколо Макиавелли, итальянского политического реалиста и циника XVI века, который утверждал, что князьям следует полагаться на обман, чтобы захватить и удержать власть.
Время льва-лиса закончилось 15 мая 1976 года. Дон Карло умер в возрасте семидесяти четырех лет в своей постели в Массапекуа, после того как в течение нескольких лет страдал от сердечной болезни. Приверженец консенсуса, всегда думающий о будущем своей боргаты, Гамбино перед смертью выбрал наследника. Им стал его шурин и троюродный брат, Пол «Большой» Кастеллано. Традиционно в семье Гамбино, как и в большинстве американских боргат, кандидатура
нового босса должна быть одобрена большинством капо. Эта странная параллель с демократическим выбором обычно соблюдается с нарушениями, поскольку формальное голосование в каждой семье предопределено фракцией, захватившей контроль.В последние месяцы, когда здоровье дона Карло ухудшалось, Пол Кастеллано проходил стажировку в качестве исполняющего обязанности босса семьи. Он стал надежной правой рукой Гамбино, направляя деятельность семьи в сферу «белых воротничков» — профсоюзной и промышленной коррупции. На момент смерти Гамбино его давний подчиненный, Аниелло Деллакроче, отбывал последние месяцы тюремного заключения, осужденный старым мафиозным жупелом — налоговой службой — за уклонение от уплаты подоходного налога в размере 123 000 долларов с акций, полученных им в результате вымогательства. Представления Деллакроче об операциях семьи резко контрастировали с представлениями Кастеллано. Крепкого телосложения мафиози с сигарами из трущоб Маленькой Италии, Деллакроче полагался на старые добрые методы: ростовщичество, угон грузовиков, грабежи, номера и азартные игры. У него был богатый набор мафиозных прозвищ: «Нил», «Мистер Нил», «Верзила» и «Поляк». Его приверженцы в семье были известны прежде всего своими способностями наемных убийц и костоломов. Освободившись из тюрьмы вскоре после смерти Карло Гамбино, Деллакроче обладал мощной огневой мощью, чтобы бросить вызов Кастеллано в борьбе за первенство. Но, как и подобает хорошему солдату, он с уважением отнесся к предсмертному желанию Гамбино. Вместо того чтобы развязать внутреннюю войну, он принял коронацию Кастеллано в конце 1976 года и согласился остаться на посту младшего босса. Согласно мафиозному фольклору, «Большой Пол» победил «мистера Нила», сделав дельное предложение: «Все, что у вас было с Карло, вы оставляете себе. Все, что вы хотите, мы обсудим». Пойдя на компромисс, вместо того чтобы выбрать нового подчиненного, Кастеллано разделил единое царство Гамбино на две части. Но благодаря умиротворению он избежал междоусобной борьбы, и, поскольку у него было много трофеев для себя и для Деллакроче, беспокоиться было не о чем. Более того, Большой Пол теперь был признанным главой семьи, а его триумф сделал его первым уроженцем Америки, возглавившим Гамбино, самую важную боргату страны.
Годом ранее, в 1975 году, другой уроженец Америки, Кармине Галанте, попытался взять под свой контроль нью-йоркскую банду Бонанно, раздираемую междоусобицами. Лысеющий, безбородый, с согнутой походкой, Галанте был еще одним доном, чье поведение противоречило распространенному образу мафиозного наркохищника и убийцы. Для прохожих коренастый Галанте ростом в пять футов четыре дюйма выглядел как расслабленный дедушка-пенсионер, выбирающий фрукты и овощи на рынке Балдуччи в Гринвич-Виллидж или заглядывающий за эспрессо и канноли в таверну De Robertis в Нижнем Ист-Сайде. И все же это был человек, с детства имевший серьезные проблемы с законом, человек с непревзойденным послужным списком порочности преступного мира. Полиция Нью-Йорка подозревала его в участии или заговоре в более чем восьмидесяти убийствах, но Галанте ловко избегал предъявления обвинений во всех из них. Мафиози утверждали, что именно он был застрелен в шокирующем и политически мотивированном убийстве в Нью-Йорке в 1943 году Карло Трески, изгнанного итальянского редактора-анархиста и противника Бенито Муссолини. Это убийство было совершено в интересах Вито Дженовезе, который находился в Италии во время Второй мировой войны; добиваясь расположения Муссолини, дон Вито хотел, чтобы перо и голос Трески замолчали.
Галанте родился в 1910 году и вырос в мафиозном анклаве Восточного Гарлема. Его родители эмигрировали из Кастелламмаре-дель-Гольфо, рыбацкой деревни и древнего рассадника сицилийской мафии, инкубатора для Джо Бонанно и многочисленных членов семьи Бонанно в Америке. В возрасте десяти лет Галанте был ненадолго отправлен в исправительную школу как «неисправимый несовершеннолетний обвиняемый» за прогулы и серию уличных ограблений. Семь лет спустя он был осужден за нападение и приговорен к заключению в тюрьме Синг-Синг. Вернувшись на улицы, Галанте с помощью хорошо связанных родственников-кастелламмарцев стал подходящим рекрутом для банды Бонанно. Когда Галанте было уже за сорок, Джо Бонанно повысил его до консильери и поставил во главе наркосети семьи. Прозванный своими товарищами по мафии «Лило», что на итальянском сленге означает маленькую сигару, Галанте был на стороне Бонанно и его главным советником, когда в 1957 году в Палермо был заключен договор с сицилийскими кланами о том, чтобы завалить Америку героином. Свободно владея итальянским, французским и испанским языками, Галанте был главным эмиссаром мафии в Европе по многомиллионным сделкам с наркотиками. Наркоагенты Гарри Анслингера настигли его в 1960 году, и ему было предъявлено федеральное обвинение в том, что он был «главным руководителем» банды, которая ввозила в страну огромные партии наркотиков из Канады. Накануне подведения итогов первый судебный процесс закончился тем, что старшина присяжных сломал спину в результате загадочного падения с лестницы в заброшенном здании посреди ночи, и было объявлено судебное разбирательство. Федеральные прокуроры полагали, что на старшину напали, чтобы остановить процесс и запугать присяжных, но не располагали доказательствами.
На втором процессе Галанте, состоявшемся два года спустя с тринадцатью соучастниками, были предприняты продуманные попытки сбить с толку судью и присяжных и спровоцировать новый судебный процесс. Один из солдат Галанте, Сальваторе Панико, забрался в секцию присяжных, отталкивая их и выкрикивая ругательства. Другой подсудимый бросил в прокурора стул, который разбился о перила ложи присяжных. Однажды утром председательствующий судья Ллойд Ф. Макмахон проснулся в своем доме в пригороде и обнаружил на крыльце отрубленную голову собаки — древний и грубый мафиозный прием запугивания. В течение нескольких месяцев после этого судья находился под круглосуточной охраной. Макмахон приказал заткнуть рот нескольким подсудимым и надеть на них кандалы после частых нецензурных и мерзких выпадов в адрес присяжных и прокуроров. Несмотря на возмутительные попытки сорвать процесс, Галанте был признан виновным по нескольким обвинениям в хранении наркотиков. Тюремные психиатры диагностировали у него психопатическую личность, он не мог смириться с проигрышем в споре, с тем, что его опровергают или унижают. Его пронзительный взгляд заставлял тюремных надзирателей вздрагивать. По словам детектива Ральфа Салерно, «взгляд Галанте был настолько ужасен, что люди съеживались в своих креслах». В своих многочисленных встречах с ледяными мафиозными убийцами Салерно признался, что только двое из них напугали его своим ужасающим взглядом: Нил Деллакроче и Кармине Галанте.