Пять шагов навстречу

— Тогда попробуем, — скалится он, вытаскивая пистолет из заднего кармана.

В ту же секунду понимаю, что ошиблась. Он не разбрасывался словами. Что делает мой язык дальше? Продолжает.

— Родители купили тебе водный пистолет, и теперь ты решил пугать им округу?

— Давай проверим, какая в нём вода?

Парень поднимает пистолет, но моя реакция срабатывает раньше. Кулак врезается в его челюсть, и мой ужас с грохотом падает на пол, эхом отражаясь в стенах зала. Страх парализовывает каждую клеточку тела, и следующий удар только сильнее. За ним следует третий, четвёртый и пятый. В итоге, мой оппонент теряет равновесие и падает на пол, стукаясь виском о дверной косяк, из-за чего тело сотрясается, а слёзы проскальзывают по щекам. Я могу только пискнуть, испытывая животный страх теперь уже не за свою жизнь, а за того, кто угрожал.

Ноги несутся к телефону, а пальцы спешно набирают номер службы спасения. Голос дрожит, и каким-то чудом девушка всё же понимает меня, хоть и не с первой попытки. Она обещает отправить бригаду скорой и полиции, а я падаю на колени рядом с парнем. Руки в крови, но стараюсь обуздать эмоции и взять себя под контроль, чтобы нащупать пульс. Я не знаю, мог ли он причинить мне увечья или убить, но смогу ли я прожить с тем, что убила человека по неосторожности? Сейчас, кажется, что нет. Перед глазами кровь и пелена, а в голове такой кавардак, что не разберёт лучшая клининговая компания.

Я всегда считала, что обладаю стойкостью и не поддаюсь панике, сохраняя самообладание. Сегодня тот момент, когда можно сказать, что это не про меня. Попав в такую ситуацию, я испытываю только дикий страх и сумбурную панику, не зная, за что взяться первым. Человек всегда думает, что у него всё под контролем и легко судит ситуацию со стороны. Но это до тех пор, пока он не оказывается в той, что ломает его. В эту секунду та, что перевернула меня. Я больше не могу хвалиться бесстрашием и силой, которую имею. У меня есть страхи. Один из них прямо перед глазами: живой труп, который где-то между жизнью и смертью. У него, как и всех, есть семья, друзья и, возможно, любимый человек, но я стала той, кто мог лишить их его. Чтобы он не сделал, это не даёт мне право забирать чью-то жизнь.

Не сразу осознаю, что меня поднимают на ноги, а вокруг сразу несколько людей в разных формах. Их слова и просьбы ответить на вопросы практически не слышно, всё затмевает шум в ушах. Я лишь вижу собственные колени и руки в крови, из-за чего становится ещё хуже. Меня выворачивает наизнанку, тошнота вот-вот выйдет наружу. Путь кажется размытым. Улавливаю полицейскую машину, в которую сажусь.

Спустя пять минут, закрываю рот ладонями, а мужчина рядом тормозит другого. Вылетаю на улицу, и рвота моментально вырывается фонтаном наружу. За ней следуют слёзы и кашель, с мерзким вкусом в горле. Тот же мужчина похлопывает меня по плечу, протянув бутылку воды. Но не успеваю открыть крышку, как новый позыв бьется наружу. Голова кружится, но я всё же возвращаюсь в машину.

Вокруг суета, пока я следую за двумя мужчинами, наблюдающими за мной. Я никогда не была в участке, сегодня мой первый раз. И это вовсе не то место, где хочется быть. Я не преступница и не убийца, либо я пытаюсь себя в этом убедить. Это была самооборона, — повторяю эти слова, заставляя себя поверить в них. Стул максимально неудобный, но сейчас и он напоминает мягкое кресло, потому что колени отказываются держать тело в вертикальном положении.

— Что произошло? — спрашивает один из них.

Окидываю взглядом небольшой кабинет, возвращая взгляд к мужчинам напротив.

— Девушка? — повторяет он же.

Замечаю, как второй подталкивает его локтем, словно они обмениваются немыми вопросами и ответами.

— Хотите сделать звонок? — спрашивает второй.

Кому звонить? Я впервые задаю себе это вопрос. Маме? В последнюю очередь я буду звонить ей, попав в такую ситуацию. Друзьям? У меня их нет. Мэйсону? Заново втягивать его туда, откуда он сумел выйти сухим. Он не имеет права на второй раз и не должен вытаскивать меня. На всём проклятом белом свете, единственный человек, который есть у меня — я. Человек, которому пожалуюсь, поплачусь, расскажу все тайны — я. Я могу позвонить себе.

Отрицательно кручу головой.

— Мы дадим Вам время, — кивает мужчина, и оба поднимаются на ноги.

Дверь закрывается, погружая меня в прежнюю пустоту и тишину. Понимаю, что хочу вернуть их, лишь бы не оставаться наедине с самой собой и пугающими мыслями. Но уже поздно. Я снова одна, а перед глазами та же картина, из-за чего тело начинает дрожать. Обращаю взгляд к рукам, на которых кровь чужого человека и дрожу ещё больше. Так страшно не было никогда. Лишь единожды: когда я смотрела на бездыханное тело отца в гробу, понимая, что это его последний образ, который вижу и запоминаю. Касаться его холодной кожи, зная, что он никогда не обнимет и не согреет. Не скажет, что всё будет хорошо, и мы скоро будем вместе. Я никогда не услышу его смех и не почувствую сотрясания из-за него же. Он никогда не накинет мне на голову военную кепку при встрече, потому что эти встречи больше невозможны.

За несколько минут, успеваю извести себя воспоминаниями и угрызениями совести до такой степени, что в любую секунду рухну на поверхность стола, встряхнув мозги. Такой исход кажется очень приятным, если поможет забыть последние часы жизни.

Дверь открывается, и тот мужчина, что предложил дать мне время, проходит в кабинет, положив перед моим лицом телефон. На экране несколько пропущенных от Мэйсона и три сообщения от него же, но вижу лишь последнее с вопросом: «Где ты?».

— Ответишь? — спрашивает мужчина, на что получает отрицательный ответ в виде качания головы. — Там нашли пистолет, он твой?

Вновь кручу головой.

— Того парня?

На этот вопрос, он получает положительный ответ.

— Он угрожал тебе? Лгать не в твоих интересах, отпечатки проверяются максимально быстро. Ты уверена, что там нет твоих?

— Да, — выдавливаю сиплый ответ, не узнавая собственный голос.

— Что произошло? Чем раньше ты расскажешь, тем скорей сможешь выйти отсюда.

— Он угрожал.

— Там присутствуют камеры, мы увидим и услышим это. Я ещё раз повторяю: врать не в твоих интересах. Так ты только усугубишь.

Его недоверие и подозрение находят отзыв. И в следующую секунду, выкладываю всё, что произошло, практически каждую мелочь и словесный диалог в точности до запятой и пауз. Задыхаюсь от слёз, которые душат, от волнения и страха, которые вновь настигают и окунают в весь ужас происходящего и произошедшего. Это ещё один момент моей жизни, который хочу забыть, но понимаю, что не смогу. Вытираю тыльными кистями лицо, подскакивая на месте от того, как резко распахивается дверь, отлетая в стену.

— Какого хрена Вы делаете? — рявкает Мэйсон.

Если бы могла, я бы сорвалась с места, но сил абсолютно не осталось, я выжата, как лимон. Взгляд парня метается между несколькими сотрудниками, которые толпятся за его спиной и что-то громко и настойчиво требуют.

— Где её адвокат? — продолжает он. — У меня нет сраного юридического образования, но всем известно, что Вы не имеете прав допрашивать её одну. Я вас всех нахрен засужу, пойдёте свистеть по перекрёсткам.

— Если Вы желаете защищать девушку, то можете присесть, мы поговорим вместе, — предлагает мужчина напротив меня, пока остальные недовольно пыхтят.