Пять шагов навстречу

— Да, нужно заехать к Тине, забрать книги.

Её ничему жизнь не учит.

— Хорошо.

— Спасибо за ужин, — благодарит Ди, мама улыбается и кивает.

Мэди целует родителей в щёки, а Ди пожимает ладонь отца. Эйден и вовсе засел в душе, как обычно на несколько часов. Как девчонка, ей-Богу.

Провожаю сестрёнку, и прощаюсь с другом.

— Заедешь завтра за мной?

— Без проблем, — соглашается он.

Мэди открывает дверцу, но обращает взгляд ко мне. В ту же секунду она несётся обратно и быстро целует меня в щёку.

— Так-то лучше, — смеюсь я, она показывает язык и скрывается в салоне машины.

Провожаю их взглядом и возвращаюсь в дом. По какой-то незримой причине, я не тороплюсь уезжать, а вновь занимаю место за столом.

— Останешься сегодня? — спрашивает мама, размешивая сахар в кружке.

Качаю головой и коротко улыбаюсь.

— Не знаю.

— У тебя всё хорошо? — сведя брови, интересуется она, всматриваясь в моё лицо, следом за ней, к подобному рентгену присоединяется отец.

— Да, жаркое выдалось лето, уже полгода отхожу.

— Не сомневаюсь, — скептически соглашается мама, пока отец толкает меня кулаком в плечо.

— Ей не обязательно знать об этом, — смеясь, говорит он.

— Да ладно, — усмехаюсь я, смотря на маму. — Ты же не думала, что я девственник и берегу себя для одной единственной?

— Конечно, нет. Как я вообще могла об этом подумать?

— В пятнадцать, мам.

— Это ужасно, — фыркает она, пока я и папа разряжаемся смехом. — Мы можем не говорить об этом?

— Что в этом такого?

— Я не хочу знать о твоей половой жизни, ты можешь обсудить это с твоим отцом. Уверена, он как никто другой поддержит эту идею.

— Мне кажется, он берёг свою вишенку для тебя.

Мама смотрит на папу, и отвращенная гримаса медленно появляется на её лице.

— Сомневаюсь, — морщится она.

— Это мужской организм, Лиз. Мы оба это понимаем, — вступает отец.

— Да, но это вовсе не означает то, что я желаю знать об успехах своего сына.

Отец уже было открыл рот, как мама резко его перебивает:

— И о твоём прошлом тоже.

В ответ, она получает самодовольную ухмылку.

— Но о дочери ты знаешь.

— Это совершенно другое.

Папа жмёт плечами, и его лицо искажается. Кажется, он не хочет знать ничего о подобном, когда дело касается Мэди. Наверно, я его понимаю. Растить сына проще, чем дочь. Сомневаюсь, что сам мог охотно интересоваться сексуальной жизнью дочери, в то время как с сыном это вполне нормальное явление. Эту теорию подтверждает то, что я не стремлюсь знать что-то по части своей сестры, всякое упоминание секса от неё — становится тошнотворным. Особенно, когда я понимаю, что всё происходит с моим другом. Да, это жизненно и реально, но я мирюсь с трудом.

Мама моет кружку и покидает кухню.

— И? — спрашивает отец, тут же поворачиваясь ко мне.

Перевожу взгляд на него.

— Что?

— Ничего, — говорит он, скрестив руки под грудью и упав на спинку стула.

Пройдясь по мне взглядом, он поднимает брови, словно я что-то должен сказать. Смотрю на него ответным взглядом. И такая тупая игра длится в течение минуты.

— Дай угадаю: ты упиваешься своей свободой.

— К чему это?

— В твоём возрасте, я уже стал твоим отцом.

— И что ты хочешь этим сказать? Чтобы я обрюхатил первую попавшуюся девчонку?

— Нет, но в двадцать я уже познакомился с твоей мамой.

— Тебе просто повезло.

— Не спорю, — кивает он.

— Да, я кайфую, никому ничего не обязан и беру то, что хочу. С каких пор у нас нужно обзаводиться семьей в каком-то определённом возрасте?

— Никто не обязывает тебя плодить внуков.

— Ты стареешь.

Отец хмурится и проводит пятерней по волосам.

— Я вроде прокрашиваю седину.

— Я заеду тебе, если ты скажешь, что красил волосы.

Смеясь, он встряхивает головой. Но его взгляд меняется.

— Я серьёзно.

— Что именно?

— Возьмись за голову, — говорит он.

— За какую? — усмехаюсь я.

Закатив глаза, отец не сдерживает улыбку.

— Тебя не исправить.

— Странно, а я слышал, что ты неисправим, — смеюсь я.

— Нет, обычно я делаю, а потом думаю.

— Твои таланты передались по наследству мне. Не хочу быть неблагодарным, но не мог бы ты забрать их обратно?

— Нет, спасибо, — улыбается отец.

Вытягиваю ноги и создаю замок из пальцев на затылке, раскинув локти в сторону. Папа выпускает воздух из лёгких и поджимает губы, смотря в телевизор.

— И как ты понял это? — спрашиваю я.

— Что? — получаю секундный взгляд, и он вновь устремляет внимание в экран.

— Что любишь маму.

Брови моментально поднимаются вверх, и теперь его проницательные глаза сканируют меня. Снова.

— У тебя нет такого человека, иначе ты бы не задавал такой вопрос.

— С какой стати? Может, я просто сбит с толку.

— Потому что не надо знать, надо чувствовать.

— Говоришь, как будто мы в сраной мелодраме.

— Нет, так и есть. Ты уже миллион раз слышал эту историю.

— Я слышал её от мамы, но не от тебя.

Отец поднимает один уголок губ и встаёт со стула.

— Я расскажу тебе её от своего лица, когда ты признаешься в том, что у тебя кто-то появился.

— У меня никого нет, — возражаю я, скрывая внутреннее смятение, — мне просто интересно.

— Мы оба знаем, что это не так.

С этими словами, он скрывается за поворотом, а я недовольно бурчу себе под нос. Мой отец один из лучших засранцев знающих, когда нужно свалить и не попасть под обстрел.

Я никогда не думал, что один человек способен зажечь тот огонь, о котором ты никогда не подозревал. Конечно, у меня есть родители, как опорная точка и аргументы «за» на этот счёт, но я — реалист, и найти что-то стоящее в нашем мире не так легко, как кажется. Цепляясь за каждую вновь обретённую «любовь», мы подпитываем себя иллюзиями. Каждый раз, встречая нового человека на своём пути, мы думаем — вот он, это точно он. Но это не так. Да, я согласен с утверждением о том, что каждый уходящий и приходящий человек приносит в нашу жизнь что-то своё, но я тот, кто легко прощается.