Пять шагов по облакам

Когда и эта тема была исчерпана, Баширов задал главный вопрос, из-за которого затевались все китайские церемонии со звонком:

— Меня Садовников, покойный, с толку совсем сбил. Ты не слышал, Тимофей Ильич, может, поссорились они? Сосницкий и Садовников?

— Ахмет Салманович, я с правыми… не очень, — сказал Кольцов. — Что там у них делается, какая у них оппозиция, этого я ничего не знаю и знать не хочу. Насколько я понимаю, ты с ними тоже не… дружишь. Или… задружился?

Баширов помедлил.

— Нет, Тимофей Ильич. Садовников попросил у меня поддержки на выборах, и я ее пообещал. Боголюбов подключился и подписал с ними контракт на предвыборную поддержку. Он же баллотироваться хотел, недоумок малолетний! — Последнюю фразу он выговорил с сильным акцентом, как будто не по-русски, что всегда свидетельствовало о том, что Баширов откровенен до предела. Как правило, говорил он грамотно, без малейшего акцента, «по-университетски», как это называли журналисты.

— Ты пообещал ему поддержку? — осведомился Кольцов безмятежно. То, о чем говорил Баширов, было строго секретно, и Тимофей Ильич моментально это понял.

Он понял и не подал виду, и прикурил сигарету, так, чтобы собеседник не услышал. Он волновался и не хотел, чтобы Баширов об этом знал. Его предчувствие охотника, которое никогда его не подводило, говорило о том, что сейчас будет сказано нечто очень важное. И то, что только еще будет сказано, стоит его волнения и его сигареты, как Париж стоит мессы!..

— Я пообещал ему поддержку, — согласился Баширов, еще помолчал и вдруг спросил: — Ты там один, Тимофей Ильич?

— Зачем спрашиваешь, Ахмет Салманович, дорогой?!

— Я пообещал поддержку для того, чтобы контролировать его предвыборную кампанию. Чтобы он с разгону да от резвости великой лишнего не наговорил, понимаешь? Он ведь не так чтобы ума палата.

— Понимаю, — согласился Кольцов. — Он когда-то в вице-премьерах ходил. Садовников-то. Наговорить мог много.

— Вполне мог, Тимофей Ильич. Вот меня и попросили его… ну, придержать немного. А для того чтобы придерживать, нужно, чтобы он с моей руки ел.

— А он ел с руки Сосницкого, — договорил Кольцов.

— Ел, ел, Тимофей Ильич, еще как ел! И семью кормил со чадами и домочадцами!..

— Ну, это все нам известно.

— Да и нам известно! Только неизвестно, кто и зачем застрелил его средь бела дня, — акцент опять сильно прорезался в речи Баширова, и, не понижая голоса, ровно и монотонно, он выругался так, что Кольцов у своей трубки хмыкнул и уронил сигаретный пепел на любимый английский пиджак.

— За что ты его кроешь так, Ахмет Салманович?!

— За то, что идиот, — кратко сформулировал Баширов. — Политик, мать твою так и эдак! Лидер фракции, мать его эдак и так!..

Кольцов не выдержал и засмеялся тихонько.

— Ты дорасскажи мне, в чем дело, Ахмет! Может, я смогу быть тебе полезен.

— Так затем и звоню, Тимофей Ильич. Помоги, и я в долгу не останусь.

— Ты свои восточные штучки брось, — сказал Кольцов, становясь серьезным. — Мне они ни к чему не сдались! Я простой парень, токарем на заводе начинал!.. А нас с тобой в державе двое всего осталось. Белоключевский не в счет, а Сосницкий…

— Далеко, — подсказал Баширов.

— Вот именно.

— Мне нужно найти заказчика, — ровно и отчетливо, как только что матерился, сказал Баширов. — В самый короткий срок.

Тимофей Ильич не понял. То есть совершенно ничего не понял. И даже некоторым образом растерялся, если только танк может растеряться перед препятствием.

Танком был Тимофей Ильич, а препятствием то, что только что сказал Баширов.

— А… за каким хреном он тебе сдался, Ахмет?! Какая разница, кто его завалил?! Кто ты и кто он?! Ты царь, а он холуй мелкий!

— Я ведь ему поддержку пообещал не для того, чтобы в президенты его двигать, Тимофей?

— Да я понял! Чтобы его выдвижение контролировать!

— Меня попросили контролировать его выдвижение, — совсем тихо, почти по слогам проговорил Баширов, налегая на слово «попросили». — Я-то сам не рвался.

Тимофей Ильич Кольцов в своем кабинет в офисе холдинга «Судостроительная компания „Янтарь“ сильно выпрямился в кресле, хотя всегда сидел развалясь, и даже из стороны в сторону крутиться перестал.

— Попросили, — повторил он.

— Вот именно.

— На Ильинке попросили, Ахмет Салманович? В администрации президента?

— В самый корень смотришь, Тимофей Ильич, — усмехнулся Баширов. — Да еще так… настойчиво понросили. У меня фамилия для русского слуха неподходящая, ты же знаешь. Противоречивая фамилия у меня! То ли дело у тебя — Кольцов!.. Почти что Иванов или Сидоров!

— При чем здесь твоя фамилия, Ахмет?

— А при том, что с такой фамилией заснешь дома, а проснешься в Матросской Тишине. За пособничество терроризму, например. С такой фамилией доказать, что не пособник — трудно. Особенно мне, я же богатый человек! Мне и намекнули. Довольно прозрачно. Я беру Садовникова и все его проблемы на себя, и меня никто не трогает, и я никого не трогаю. А его, собаку, застрелили! Да еще у меня под носом!

Кольцов был ошарашен и очень старался не показать виду, что так ошарашен.

— Кому интересен Садовников? Зачем его тебе подсунули?!

— Да ты встал сегодня не с той ноги, что ли? — упрекнул Баширов. Он понимал смятение Тимофея Ильича, чувствовал за собой преимущество и резвился немного. — Садовников — оппозиция, понимаешь?

— Стоп, — перебил Кольцов, потянулся и вытряхнул из пачки еще одну сигарету. — Прости, Ахмет Салманович, я спал мало, правда. Дальше не надо, все понятно.

— Ну так.

Кольцов быстро думал.

Садовников лидер оппозиции. Причем не настоящий, а якобы лидер якобы оппозиции. От него требуется только одно — пойти на выборы и проиграть. Он проиграет в любом случае, правых и демократов в России отродясь не жаловали. Садовников как реальный претендент на президентское кресло — фарс, комедия! Однако есть западные наблюдатели, западные инвестиции и главы «восьмерок» и всех прочих государств, от которых зависят кредиты, вложения в убыточные отрасли и вообще статус державы как «великой страны». Их всех необходимо убедить в том, что выборы «правильные», демократические!