Пять уникальных писателей (сборник)

– Я и Эмма, мы встречаемся несколько месяцев. Она живёт с родителями, я, как уже говорил, своего угла не имею, поэтому мы хотели найти способ жить вместе… Но, как всегда, всё упирается в деньги. Я зарабатываю не много и не могу позволить себе этого. А тут набор в эту группу среди наших выпускников… Одним словом, пообещали хорошие деньги, и я согласился. Не думая. Не верил, что пройду, но… понимаете, это билет не на пикник, это дорога длиной в семь лет, и я… осознал это только после того, как мне сообщили о том, что я прошёл. Я не могу взять Эмму с собой. Я могу отказаться, но тогда буду и дальше сидеть на гроши и пытаться пробиться по специальности. Это ужасно сложно, так как не очень уж много рейсов совершают такие корабли: дай бог несколько в год. Это мой шанс, это большая удача, каждый хотел бы оказаться на моём месте, но… я просто не представляю, что мне делать. Эмма пока не знает, я понятия не имею, что ей сказать.

– Парень, – уверенно перебил его Оскар, – я последние несколько лет только мечтаю о том, чтобы Бог предоставил мне такой выбор; чтобы я мог сам решить, остаться мне с Эвелиной или нет – и клянусь небесами – я, не раздумывая, выберу её! Какие бы золотые горы мне ни обещали. Не делай того, о чём будешь жалеть и о чём будешь корить себя всю свою оставшуюся жизнь. Если ты любишь её – оставайся! Вы найдёте деньги, вы решите все проблемы и преодолеете все трудности, главное – будьте вместе. Подари себе жизнь, которой лишился я. Ты пока можешь не осознавать этого, но поверь мне, я прошёл через расставание, через всю безысходность и боль. Я хочу, чтобы ты выбрал счастье, а не далёкую выгоду.

На глазах Линделла выступили слёзы. Он быстро вытер их белым рукавом и кивнул.

– Сейчас, здесь, не имея понятия, вернусь ли я вообще домой, многое понимаешь и на многие вещи начинаешь смотреть по-другому. То, что казалось не важным, незначительным, сейчас, наоборот, выходит на первый план. И я понимаю, чего бы я лишился согласись я лететь. Теперь понимаю. Это чувство преследовало меня с того самого момента, как я очнулся здесь, но твоя история, Оскар, помогла мне на многое открыть глаза. Я думал об этом, пока ты рассказывал, как самоотверженно ты искал Эвелину, как даже спустя годы ты не теряешь надежды увидеть её, – и понимаю, что на твоём месте могу оказаться и я. И это зависит только от меня, больше ни от кого.

– Я рад это слышать, – улыбнулся Оскар. – Правда. И я верю, что ты примешь верное решение.

Линделл улыбнулся впервые за этот день.

– Ну что, – решился вмешаться Рори, – я понимаю, душещипательные истории у нас закончились? И не похоже, чтобы у нас у всех были какие-то однотипные семьи. Будем дальше думать или как?

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты бездушный эгоист? – в сердцах сказала Диана.

– Постоянно, – Рори не стал принимать её выпад всерьёз, – просто я считаю, что все эти истории из жизни в стиле мыльной оперы не относятся к делу, а мы не в том сейчас положении, чтобы устраивать собрание сочувствующих друзей. Нам нужно как можно быстрее понять, чего от нас хотят. Мне, если честно, здесь торчать надоело, и я мечтаю принять ванну и посмотреть телек.

– Ты просто никогда не любил, – возразил ему Линделл.

– О, и я надеюсь, что старушка судьба убережёт меня от этой болезни! Влюблённые люди становятся глупыми, нелогичными, сумасшедшими, невнимательными и постоянно витают в каких-то облаках. Потом начинаются проблемы, подозрения, эта ревность чудовищная, и человек превращается в злобного карлика, которого раздражает всё вокруг. А затем расставание и несчётные дни, недели или месяцы хандры, депрессии и вечеров в баре. Тут к чёрту летит работа, друзья – потому, что терпеть тебя такого вряд ли кто согласится – у тебя нет денег, ты заросший, небритый, похож на того бомжа, что у тебя в переулке возле дома; ну а когда тебя отпускает наконец, то всё надо начинать сначала: хотя бы бриться. И ты снова человек – пока опять не заболеешь этим недугом.

– Мне искренне жаль, что ты видишь всё именно так, – пожала плечами Диана. – Любовь – это лучшее, что может случиться с человеком. Это счастье. И как только ты встретишь её, ты тут же забудешь обо всех своих словах, – девушка повысила голос. – Ты говоришь так, потому что несчастен. Потому, что не знаешь, как полюбить, – но ты хочешь этого, а логикой и страшилками только прикрываешься, чтобы как-то себя оправдать. Это как ребёнок, который говорит друзьям, что не любит море, когда его спрашивают, лишь потому, что никогда его в глаза не видел. Как ты можешь говорить такие вещи?!

Диана резко замолчала, переводя дух. Рори, к удивлению остальных, не стал ей отвечать. Он промолчал.

– Ладно, сейчас не время спорить, – Оскар решил разрушить неловкую тишину, что окутала всех. – Давайте не будем ругаться и подумаем вместе, что нам нужно сделать, чтобы нас вернули обратно.

Рори подошёл к ближайшей стене и сел, облокотившись. Диана молчала и старалась как-то подавить в себе нарастающее чувство неловкости, она не хотела так накидываться на Рори; но дело было не только в нём и его вызывающих словах; немаловажную роль сыграло постоянное напряжение и стресс, испытываемый девушкой с самого момента пробуждения. Она просто сорвалась.

Оскар пожал плечами и тоже отошёл. Разговора сейчас не получалось.

– Мы все живём в окрестностях Канзаса, – неожиданно сказал Линделл.

– Точно! – оживился Рори; он был рад вернуться снова к насущному вопросу, – Но что это нам даёт?

– Это уже что-то. Диана, ты сказала, что раньше жила в Рейморе?

– Да, пока не уехала учиться.

– У нас там когда-то был дом. Но его уже давно продали.

– Белтон, Реймор, Плезант Хилл, Карбондейл… – вслух размышлял Рори. – Это всё почти рядом. В некоторых из этих городов я даже бывал.

– Это уже интересно, – согласился Оскар, – но что это может значить?

– Возможно, ничего, – Диана задумчиво посмотрела в сторону, – Линделл, расскажи о Рейморе. Это пока самое явное совпадение.

– Ну, – начал он, – я многого не знаю, родители продали этот дом, когда я был ещё совсем ребёнком. Хороший, добротный, правда очень старый; на ремонт бы ушло, наверное, больше денег, чем стоил бы новый. На южной улице Франклина, семьсот четыре.

Диана потрясённо посмотрела на Линделла.

– Не может быть, – прошептала она.

– В чём дело? – встревожился Оскар.

– Это… это дом, в котором я родилась. Это наш фамильный дом. Дом Кенистонов.

– Что ты сейчас сказала? – выкрикнул Рори, на долю секунды опередив Линделла. Диана опешила.

– Я… я родилась в этом доме…

– Нет, как твоя фамилия? – уже спокойнее спросил он.

– Кенистон. Диана Кенистон.

– Не может быть! – на этот раз не выдержал уже Линделл.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – перебил их Оскар.

– Как тебе сказать? Меня зовут Рори Кенистон.

– Линделл Кенистон.

– Вы что, – Оскар поочерёдно указывал на каждого из троих, – однофамильцы все?

– Меня бы вполне устроило такое объяснение, если бы не дом, – возразила Диана.

– Так, давайте по порядку, у меня мозги кипят уже, – Рори схватился за голову. – Значит ты, – он повернулся к Линде, – утверждаешь, что Линделл родился в твоём доме.

– Да, но много лет спустя.

– И этот дом всегда принадлежал вашей семье.