Пятая авеню, дом один

– Из-за него я потерял двадцать шесть миллионов долларов.

– В тот день ты все равно стал богаче на сотню миллионов. Что такое по сравнению с этим двадцать шесть миллионов?

– Двадцать шесть процентов, – ответил Пол.

Слова Пола о слежке за Сэмом Аннализа сочла преувеличением, но через несколько дней, готовясь ко сну, увидела, как Пол читает непривычный документ – не таблицы и не графики, с которыми муж обычно знакомился на сон грядущий.

– Что это? – спросила она.

Пол поднял глаза.

– Донесение по Сэму Гучу. От частного детектива.

Аннализа вырвала у него из рук бумагу и стала читать вслух:

– «Подозреваемый находился на баскетбольной площадке на Шестой авеню... Подозреваемый посещал с другими школьниками Музей науки и технологии... Подозреваемый явился в дом номер 742 по Парк-авеню и провел там три часа, после чего вышел, сел в метро на Лексингтон-авеню и доехал до Четырнадцатой улицы...» Ты что, Пол? – С гримасой отвращения Аннализа порвала донесение в клочки и выбросила в корзину.

– Напрасно ты это сделала, – сказал ей Пол, когда она легла.

– И ты напрасно. – С этими словами она выключила свет.

Теперь всякий раз при мысли о Поле у нее все замирало внутри. Постепенно выявилась обратно пропорциональная зависимость между количеством зарабатываемых им денег и его умственными способностями. Чем больше Пол зарабатывал, тем менее стабильным становилось его душевное равновесие. Сэнди Брюэр погрузился в подготовку к судебному процессу, а больше никто не мог укоротить Пола.

Аннализа отложила схему рассадки и пошла наверх, переодеваться. Суд над Сэнди начинался уже скоро, велся сбор письменных свидетельских показаний, и Аннализа с Полом, принадлежавшие к тем немногим, кто видел крест, попали в список. Пол дал показания накануне: следуя совету адвоката, он утверждал, что не помнил ни креста, ни разговоров, с ним связанных, и ничего не может сказать по поводу причастности к этой истории Билли Личфилда. Более того, он якобы и самого Билли не знал, а только в курсе, что у его жены был знакомый, носивший это имя. Сэнди Брюэр, присутствовавший при допросе Пола, испытал облегчение из-за его слабой памяти. Но Пол знал гораздо меньше, чем Аннализа. Хуже того, адвокат сообщил, что ее показания будут сниматься в присутствии Конни Брюэр. Они с Конни не виделись уже несколько месяцев.

Аннализа выбрала белый габардиновый брючный костюм, который одобрил бы Билли. Ее мысли о нем теперь всегда окрашивала горечь. Какая бессмысленная смерть! Он должен был жить!

Дача показаний происходила в офисе юридической компании Брюэра, в помещении для совещаний. Сэнди отсутствовал, зато Конни сидела между двумя членами команды его защитников. Во главе стола расположился представитель штата. Бледная Конни выглядела испуганной.

– Начнем, миссис Райс, – сказал представитель штата. На нем был бесформенный костюм, кожа лица имела нездоровый вид. – Вы видели когда-нибудь крест Марии Кровавой?

Аннализа посмотрела на Конни, но та сидела, не поднимая глаз.

– Не знаю, – ответила Аннализа.

– В каком смысле не знаете?

– Конни показывала мне крест, это правда. Но я не знаю, был это крест Марии Кровавой или какой-нибудь другой.

– Как она его назвала?

– Она сказала, что это вещь королевы. Но он мог попасть к ней откуда угодно. Я подумала, это дешевое украшение.

– У вас были разговоры о кресте с Билли Личфилдом?

– Нет, не было, – твердо солгала Аннализа. Билли умер из-за этого дурацкого креста, разве не достаточно?

Допрос продолжался час, потом Аннализу отпустили. Конни проводила ее к лифту.

– Спасибо тебе, – прошептала ей Конни.

– Что ты, Конни! – Аннализа обняла подругу. – Это такая мелочь! Как ты сама? Может, пообедаем вместе?

– Может, и пообедаем. Когда все это кончится, – ответила та.

– Конец уже близок. Все будет хорошо.

– Всякое может случиться. Федеральная комиссия по связи отстранила Сэнди от биржевых торгов, поскольку он под следствием, так что поступление денег прервалось. Я выставила на продажу нашу квартиру. Адвокаты выписывают огромные счета. Даже если Сэнди выпутается, мне вряд ли захочется и дальше жить в Нью-Йорке.

– Как жаль! – сказала Аннализа.

Конни пожала плечами:

– Это всего лишь один город, один из многих. Я подумываю о переезде туда, где нас никто не знает. Например, в Монтану.

Вечером Аннализа попыталась рассказать вернувшемуся домой Полу о том, как прошел у нее день. Он стоял в кабинете перед гигантским аквариумом.

– Конни говорит, они собираются продать квартиру, – начала она.

– Вот как? – отозвался Пол, не отрываясь от своих рыбок. – Сколько они за нее хотят?

Она посмотрела на него с удивлением:

– Я не спрашивала. Как-то неудобно было.

– Может, нам ее купить? – предложил Пол. – Она больше этой. Они в отчаянном положении, так что их квартира может достаться нам по сходной цене. Рынок недвижимости падает. Им придется поторопиться с продажей.

Аннализа смотрела на мужа во все глаза. Комок у нее в животе превращался в камень.

– Пол, – проговорила она осторожно, – я не хочу переезжать.

– Возможно, – сказал Пол, следя за рыбами. – Но деньги мои, мне и решать.

Аннализа замерла. Потом, двигаясь нарочито медленно, словно Пол стал настолько неуравновешенным, что от него уже не приходилось ждать нормальной реакции, она направилась к двери. По пути она лишь тихо обронила:

– Как скажешь, Пол. – И осторожно затворила за собой тяжелые двойные двери.

На следующее утро Лола Фэбрикан очнулась ближе к полудню. Ее шатало и мутило с похмелья. Она с трудом встала, приняла болеутоляющее, потом стала изучать в крохотной ванной комнате свое лицо. Несмотря на обильное возлияние вчера вечером, на дне рождения знаменитого рэпера, ее кожа осталась совершенно свежей, как после спа-салона. За последние два месяца она поняла: что бы она ни выпила, что бы ни съела, чем бы ни занималась, на лице у нее это не отражалось.

К сожалению, о ее квартире сказать то же самое было нельзя. В крохотной ванной было грязно, повсюду валялась косметика, кремы, лосьоны; бюстгальтеры и трусики La Perla были разбросаны у унитаза: так она напоминала самой себе о необходимости стирки. Но Лола давно запустила домашние дела, и ее квартирка постепенно превращалась, по выражению Тайера Кора, в настоящий свинарник. «Так найди мне уборщицу!» – возразила она, добавив, что запущенность ее жилища не отбивает у него охоту здесь ошиваться.