Пятая женщина

— Наверно, удар, — сочувственно проговорил Прютс. — Обычно это так и бывает.

Позже врачи подтвердили его слова. Отец умер мгновенно и вряд ли успел понять, что произошло. В мозгу лопнул сосуд. Смерть наступила еще до того, как отец ударился головой о незаконченную картину. Гертруда была потрясена и расстроена. Но к ее горю примешивалось чувство облегчения от того, что быстрая смерть избавила отца от беспомощности и беспамятства, от медленного угасания один на один со своими призраками и видениями.

Валландер думал о другом. Когда отец умирал, рядом с ним никого не было. Это неправильно. Никто не должен умирать в одиночестве. Валландер корил себя за то, что не обратил внимания на плохое самочувствие отца. Не внял предостережению — вот и случился этот инфаркт или инсульт… Но хуже всего то, что смерть поторопилась. Ее не ждали так рано, хотя отцу и было восемьдесят лет. Когда-нибудь потом, позже. Не сейчас. И не так. Увидев отца лежащим в мастерской, Валландер тряс его, стараясь вернуть к жизни. Но сделать что-нибудь было уже нельзя. Глухаря отец так и не дорисовал.

Несмотря на общее смятение и суматоху, которыми всегда сопровождается приход смерти, Валландер сохранял способность действовать спокойно и собранно. Гертруда уехала на «скорой». Валландер вернулся в мастерскую, молча постоял там, вдыхая запах скипидара и плача от того, что отец никогда не бросил бы картину недорисованной. Прекрасно понимая, что не властен передвинуть невидимую границу между жизнью и смертью, Валландер все же взял кисть и дорисовал две недостающие белые крапинки в оперении птицы. Никогда прежде он не касался кистью картин отца. Потом он вымыл кисть и поставил ее к остальным, в старую банку из-под варенья. Он еще не осознал случившегося, не понял, что изменилось в его собственной жизни. Он даже не знал, как скорбеть об отце.

Валландер пошел в дом и позвонил Эббе. Она расстроилась, распереживалась, и Валландер почувствовал, что не может больше говорить. Он только попросил ее предупредить остальных. Пусть они работают, но пока без него. Пусть звонят, если вдруг выяснится что-то важное. Сегодня он в полиции уже не появится. Насчет завтрашнего дня пока ничего не известно. Потом Валландер позвонил своей сестре, Кристине. Они долго разговаривали. И Валландеру показалось, что в отличие от него, Кристина была внутренне готова к тому, что отец внезапно может умереть. Она пообещала связаться с Линдой — у Валландера не было телефона кафе, где работала дочь. А сам он стал звонить Моне. Название ее парикмахерской Валландер не помнил. Но, узнав в чем дело, девушка в справочном бюро любезно помогла ему. Мона очень удивилась, услышав его голос. Потом испугалась, не случилось ли чего с Линдой. И восприняла сообщение Валландера о смерти отца с плохо скрытым облегчением. Он возмутился. Но вслух ничего не сказал. Он знал, что Мона всегда хорошо относилась к его отцу. Ну а что беспокоилась за Линду — это естественно. Валландер помнил то утро, когда затонула «Эстония».

— Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело. Ты всю жизнь боялся этого дня.

— Нам с ним о многом нужно было поговорить, — ответил Валландер. — Мы только-только стали обретать друг друга. Но оказывается слишком поздно.

— Мы многое понимаем слишком поздно, — сказала Мона.

Она обещала приехать на похороны и предложила свою помощь. Разговор закончился, внутри была страшная пустота. Валландер набрал рижский номер Байбы. Но никто не снимал трубку. Он звонил снова и снова. Никто не отвечал.

Валландер вернулся в мастерскую. Сел на старую тачку, как делал всегда, приходя сюда. Только сейчас в руках у него не было чашки с кофе. По крыше тихонько постукивало. Снова начался дождь. Валландер почувствовал, как на него накатывает страх, страх смерти. Мастерская напомнила ему могилу. Он быстро поднялся и ушел оттуда. Вернулся на кухню. Услышал телефонный звонок. Это была Линда. Она плакала. Валландер тоже заплакал. Она сказала, что постарается поскорее приехать. Валландер предложил поговорить с владельцем кафе. Но Линда с ним уже поговорила. Она спешила в аэропорт и надеялась, что удастся купить билет. Валландер хотел ее встретить. Но Линда сказала, что сама доберется до Лёдерупа, попросила его оставаться с Гертрудой.

Вечером все собрались в отцовском доме. Гертруда немного успокоилась. Обсуждали похороны. Валландер был против приглашения священника, ему казалось, что отцу это бы не понравилось. Но, в конце концов, сделали так, как хотела Гертруда. Ведь он был ее мужем.

— Отец никогда не говорил о смерти, — сказала она. — Не знаю, боялся он умереть или нет. Не говорил, где его похоронить. Но я хочу, чтобы присутствовал священник.

Хоронить отца решили на Новом кладбище. Очень скромно. Только родственники и немногие друзья. Речь Валландер произносить отказался, договорились, что Линда прочтет стихотворение, и они вместе споют псалом «Благословенна земля».

На следующий день приехала Кристина. Она остановилась у Гертруды, а Линда жила у Валландера, в Истаде. Смерть отца объединила их на эту неделю. «Он ушел, и теперь на очереди наше поколение», — сказала Кристина. Страх смерти все сильнее захлестывал Валландера. Но он ни с кем не делился своими чувствами: ни с Линдой, ни с сестрой. Возможно, когда-нибудь он расскажет об этом Байбе. Она уже знала о случившемся. Валландер до нее все-таки дозвонился. Они проговорили почти час. Байба приняла его горе близко к сердцу. Рассказала о том, что чувствовала сама, когда десять лет назад умер ее отец, и когда убили мужа, Карлиса. Разговор принес Валландеру облегчение. У него есть Байба, и она не оставит его.

В тот же день, когда городская газета «Истадс Аллеханда» напечатала объявление о смерти отца Курта Валландера, позвонил Стен Виден. Последний раз Валландер разговаривал с ним несколько лет назад. Когда-то они были близкими друзьями. Вместе увлекались оперой и мечтали о будущем. Стен очень хорошо пел. Валландер собирался стать его импрессарио. Все изменилось в тот день, когда внезапно скончался отец Стена, и тому пришлось взять на себя управление конным заводом. Валландер сделался полицейским, они встречались все реже и реже. И вот теперь, узнав о смерти отца, Виден позвонил. Закончив разговор, Валландер вдруг засомневался, а знал ли Стен его отца? Но он все равно был благодарен ему за звонок. Было приятно знать, что кто-то, кроме близких родственников, помнит о его отце.

Несмотря на все случившееся, Валландер старался не пренебрегать своими обязанностями. Уже на следующий день, четвертого октября, он вернулся на работу. Ночь была бессонной. Линда спала в своей старой комнате. Накануне заезжала Мона, она привезла с собой ужин, чтобы, как она сказала, немного отвлечь их от печальных мыслей. И неожиданно для себя впервые за пять лет, прошедших после мучительного развода, Валландер почувствовал, что их брак действительно принадлежит прошлому. Слишком долго он умолял ее вернуться, надеясь, что все еще можно уладить. Обратной дороги нет. В его жизни появилась Байба. Смерть отца помогла ему наконец понять, что прежней жизни, жизни с Моной, уже не будет.

Всю неделю до похорон Валландер спал плохо. Однако коллеги не заметили в нем никаких перемен. Они выразили ему соболезнование, он поблагодарил. И сразу включился в работу. Лиза Хольгерсон, улучив момент, отвела его в коридоре в сторону и предложила взять отгул. Валландер отказался. Работа отвлекала от грустных мыслей.

Правда, то ли потому, что Валландер не мог уделять достаточно времени расследованию, то ли еще по какой причине, но всю неделю до похорон дела шли довольно медленно. Не говоря уже о том, что им одновременно приходилось заниматься розыском Ёсты Рунфельдта. Никто не мог понять, в чем дело. Казалось, он просто растворился в воздухе. Теперь уже никто не сомневался, что Рунфельдт пропал не по своей воле. С другой стороны, никаких доказательств связи между его исчезновением и убийством Хольгера Эриксона у них пока тоже не было. Пожалуй, единственное, что в отношении Рунфельдта могло считаться доказанным, это его страсть к орхидеям.