Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Пятая жертва
Шрифт:

– В галерее "Арт-поиск" на Чистых прудах. Знаешь такую?

– Не знаю.

– Небольшая галерея современного искусства. Один знакомый - у него персональная выставка. По-моему, тебе будет интересно. Мистическая тематика у него проходит через все творчество. Может, сделаешь материал в газету.

– А материал - обязательно?
– Он напрягся. Получалось, что Элла прозвонила ему, пообещав раскрутить своего приятеля в прессе.

– Вообще...
– Она задумалась.
– Пожалуй, не стоит. Лучше просто поглазеем. Мне кажется, это любопытно.

– Ладно. Когда?

Давай, завтра часов в пять. Метро "Чистые пруды". Знаешь, там трамвайный круг.

– Прямо на остановке?

– Прямо там.

– Договорились, - он прижмурился от удовольствия.

Нет, жизнь все-таки иногда подкидывает и приятные сюрпризы.

– Тогда до встречи, - в голосе Эллы была теплота.

– До встречи.

Он еще с минуту держал трубку, задумчиво уставившись на окно. Потом положил трубку на телефонный аппарат. В груди пела ликующая струна. И возвращалась уверенность в себе. Значит, с Эллой у него второй шанс.

Он вздрогнул. В комнату ворвался новый телефонный звонок.

Валдаев как-то съежился. Он представил, что это Элла.

И она скажет: не могу, прости. А то и еще похлеще: я пошутила.

Он поднял трубку.

– Валдаев, - произнес он негромко.

– Зайчик, чего такой голос похоронный? Это звонила Наташа, и она была, кажется, хорошо навеселе.

– Голос как голос, - буркнул он.

– Это ты до сих пор дуешься, что не трахнул меня, да? Ну скажи мне, лысенький, что это так?

– Это не так.

– Ну и мудак... Лысенький, знаешь, чем я занята?

– Не знаю.

– Я думаю.

– А ты можешь?

– Не ерничай, зайчик! Выглядит беспомощно... Я тут задумалась, а что там?

– Где?

– После смерти... Наверное, малым мне не покажется, да?

– Не покажется.

– Ведь мы хотим силы здесь и творим свои дела здесь, не думая, а что там. А там...

Она замолчала. И всхлипнула.

– Думаем, будем жить вечно, лысенький. Поэтому считаем, что можем взять и взрезать кому-то горло - от уха до уха. А может, кто-то уже идет, чтобы взрезать горло нам? Тоже- от уха до уха...

– Ты чего несешь?

– А ты не понял?

– Что я должен понять?

– Мне страшно!

– Чего тебе страшно? Кто тебя будет резать от уха до уха?!
– крикнул Валдаев.

– Не знаю. Кто-то будет. Может, он. Может, и ты...

– Ты сошла с ума?

– Я сошла с ума? А может, это ты сходишь с ума, лысенький? Ты себя плохо знаешь... Я боюсь!
– вдруг заорала она.
– Понимаешь: боюсь! До тошноты!

В трубке грянули гудки. Ошарашенный Валдаев застыл, глядя на телефон...

* * *

– Э, мужик, - крикнул бычешеий детина, высунувшись из синего "Форда".
– Где тут пятый подъезд? Валдаев указал рукой:

– Вон:

– Чего как неживой?
– гаркнул детина.
– Что-то рожа у тебя знакомая.

Валдаев знал, что лучше не препираться, поэтому ничего не говоря пошел дальше.

– Крыс, он с нами даже говорить не хочет.

– Да пшел он, - сказал второй, с чубом.

– Может, навалять?
– лениво осведомился бычешеий.

– Да пшел он.

Машина

тронулась и подъехала к подъезду.

– У, оглоеды, - плюнула им вслед старушка. Машина притормозила.

– Крыс, может, приголубить старую по чайнику?
– во всю глотку крикнул бычешеий.

– Да пшла она. Машина поехала дальше.

– Смотри, рожи отъели, - покачала головой старушка.
– Глянь на них.

– А кто это?
– спросил Валдаев.

– Да ходять тут. Квартиры скупают.

– И что, продают им?

– А вон из четвертого подъезда Семеныч согласился. Пьянь. Тьфу.

Именно это хулиганье обрызгало Валдаева из-под колес, когда он в расстроенных чувствах возвращался от Эллы. Еще тогда обещали намылить шею. Похоже, это у них принятый стиль общения с незнакомыми людьми... Значит, приватизируют квартиры. Да, алкашу из четвертого подъезда крупно не повезло. Через бутылку мир видится иным, не всегда четко. А в наше время нужно успевать уворачиваться от ударов и меньше гулять по минным полям, которых слишком много в нынешней жизни. Иначе быстро в ящик сыграешь.

Валдаев вздохнул и ступил на тропинку, ведущую кратчайшим путем к автобусной остановке. Черт с ними, с подонками. Надо сейчас обо всем забыть, от всего отвлечься. Сейчас у него свидание с прекрасной дамой. А он бледный и взъерошенный, внутри все вибрирует от какой-то дурацкой перебранки. Надо взять себя в руки... Правда, выполнить подобное благое пожелание, как-то взять самого себя в собственные руки, ему удавалось крайне редко...

На Чистых прудах он появился за десять минут до назначенного времени и ждал Эллу, прохаживаясь перед остановкой со смешанным чувством угрюмой тревоги и томного ожидания. Он купил роскошную розу. Розы ему всегда нравились больше других цветов, хотя они не стоят долго в пазе, быстро вянут. Цветы и не должны долго стоять. Букет, который мучительно увядает, вызывает только сожаление.

Пять часов. Пять минут шестого. Десять минут. Неужели не придет?

Она появилась в пятнадцать минут шестого.

– Извини, задержалась, - с этими словами она крепко взяла его под локоть.

– Ничего, бывает.

– Вообще женщина должна задерживаться. Тогда ее появление воспринимается как награда. Правильно?

– Может быть.

– Ты уже начинаешь отчаиваться, собираешься со злостью выбросить букет в урну. И тут неземной запах духов шуршание легкой ткани, отблеск желтых фонарей на дорогих мехах спадающего с плеч манто. И появляется она единственная. И все озаряется неземным светом. Так?

– Звучит не слишком убедительно, но красиво, - улыбнулся Валдаев, протягивая ей розу.
– "Я послал тебе черную розу в бокале золотого как небо аи", - процитировал он Блока.

– Пошли, - она взяла розу.
– Здесь недалеко. Можно не спешить.

Они неторопливо направились вперед. Углубились в переулки.

– Этот художник- Роман Спилка - талант. И полный псих. Его работы идут на Западе, да и у нас, за хорошие деньги. Он же продает их, только когда совсем припирает.

– Это же непрофессионально. Художник должен продавать картины.

Поделиться с друзьями: