Пятьдесят на пятьдесят

— Бегу, — ответил он. — До завтра, Нед. Пока!

И он быстрым шагом направился к железнодорожной станции. Я провожал его глазами.

Какой была бы моя жизнь без Луки? Такой же или изменилась бы? Хуже или лучше? Безопасней или совсем наоборот?

Что ж, время покажет.

Глава 15

Я успел в больницу за пятнадцать минут до окончания выпуска новостей.

Софи обрадовалась, увидев меня. Вскочила, обняла за шею.

— О, как же я рада, — заворковала она. — Думала, ты уже не приедешь.

— После скачек должен состояться концерт, — сказал я. — Огромные толпы валили, трудно было выбраться. Зато доехал я быстро, дорога в обратном направлении была свободна.

Я сел рядом с ней, Софи держала меня за руку, и мы вместе прослушали последние сообщения и прогноз погоды. Никто из нас не хотел говорить о результатах консилиума. Оба боялись сглазить, слишком понадеяться на благополучный исход, чтобы потом не постигло разочарование. Но, с моей точки зрения, состояние Софи теперь было лучше, чем за все последние десять лет.

И впервые за долгое время я перестал тревожиться о ней.

Прежде, когда она попадала после выписки домой, я был крайне осторожен, старался не сделать и не сказать чего-то, что может ее расстроить. Я стал настоящим экспертом по части хождения по лезвию бритвы.

Но на этот раз все выглядело иначе. Казалось, она стала сильнее в чисто эмоциональном плане. Казалось, что вчера именно онапомогала мнепройти через это сложное испытание — консилиум, — а не наоборот. Возможно, пришло время обсудить, как мы будем жить дальше. Постараться сплести из крапивы нить жизни, не обращая внимания на ожоги.

— Пока никаких новостей? — спросил ее я.

— Нет, — ответила она. — И это страшно огорчительно. Здешний персонал этого не понимает. А ведь вывод предрешен — я должна отправиться домой, это ясно.

— Я тоже так думаю, — сказал я. — И знаешь, милая, сейчас тебе гораздо лучше. Такой я давно тебя не видел.

Она радостно улыбнулась в ответ, и сердце мое екнуло от счастья.

— Знаю, — сказала она. — Я чувствую себя просто прекрасно. Наверное, благодаря этим новым таблеткам, они замечательные. И куда как меньше побочных эффектов, с прежними не сравнить. И я от них совсем не толстею.

Неужели можно надеяться, что прежде такие ухабистые и крутые американские горки вдруг стали гладкими и ровными, как полотно? Слишком хорошо, чтоб это было правдой, но первые положительные признаки налицо.

— Желаю удачного дня завтра, в Аттоксетере, — сказала она, когда я собрался уходить.

— Спасибо, — ответил я и поцеловал ее.

Я пока не знал, стоит ли рассказывать ей о Луке. Мне очень хотелось знать ее мнение на этот счет. Я считал, она вправе знать, что, возможно, в самом ближайшем времени мне предстоит стать партнером с долей пятьдесят на пятьдесят, а не единственным полноправным хозяином бизнеса.

— Лука Мандини хочет партнерства, — сказал я.

— Вот как? Но ведь он еще очень молод.

— Ему двадцать семь, — сказал я. — Не так уж и молод. Ну и потом в деле он хорош. Очень хорош.

— Ты думаешь, что проиграешь, если не возьмешь его в долю? — спросила она.

— Возможно. Он или начнет собственное дело, или договорится с кем-то еще, на лучших условиях.

— А ты можешь себе это позволить? — спросила она.

— Думаю, да, — ответил я. — Сэкономлю на его зарплате, да и во всех других отношениях будет примерно то же самое по деньгам. Я уже и так отдаю ему значительную часть прибыли. Но независимость свою терять не собираюсь. Последнее время дела у нас шли очень неплохо, он отлично разбирается в компьютерах, а ты сама знаешь, я в этом не силен. Если Лука уйдет, я всегда могу нанять нового помощника, который разбирается, но…

— Но не такого хорошего? — спросила она.

— Да, такого же найти трудно, — ответил я.

— Тогда нечего ломать голову. Дай ему то, что он хочет.

— Ты думаешь?

— Конечно, — ответила она. — Да и какие тут могут быть варианты? Лука ведь не сможет просто так уйти, если станет партнером, верно? Только надо составить с ним такой контракт, чтобы уход стоил ему денег.

Связать его договором, чтоб он не смог ни выйти из бизнеса, ни разрушить его сомнительными операциями. Да, это мысль. Я решил не рассказывать Софи о проделках Луки с Интернетом, мобильными телефонами и стартовыми ценами. Я также не стал упоминать о кулаках и ударах ботинком со стальными набойками на стоянке в Кемптоне. Есть пределы, за которые выходить не стоит.

Но я был рад, что спросил ее о Луке. Сильной стороной Софи всегда было ясное мышление в вещах, связанных с бизнесом, — конечно, когда она была в порядке. И этот ее совет показался мне здравым, как и теперешнее состояние ее психики.

— Спасибо тебе, — сказал я. — Так и сделаем.

И мы нежно расцеловались на прощанье.

Сегодня она даже не стала укорять меня за то, что снова оставляю ее одну. Думаю, оба мы были уверены, что вместе вернемся домой уже в понедельник, и еще каких-то два лишних дня мало что значат.

Дундалк — сообщил мне Интернет. Телефон Пэдди Мёрфи был зарегистрирован в Дундалке. Далее я выяснил, что этот самый Дундалк находится примерно в пятидесяти милях от Дублина, на северо-восточном побережье Республики Ирландия, близ устья реки под названием Каслтаун и недалеко от границ Северной Ирландии.

Компьютер также сообщил мне, что Дундалк является не городом, а крупнейшим в Ирландии поселком городского типа с населением около тридцати тысяч человек. И что код 42 распространяется также на прилегающие территории с населением около полумиллиона человек. Так что вряд ли есть смысл ехать в этот самый Дундалк и спрашивать на улицах, не знает ли кто там человека по имени Пэдди Мёрфи. Если сделаю это, меня наверняка упекут в психушку.

Я сидел в кабинете после еще одной беспокойной ночи, что выдалась в доме на Стейшн-Роуд.

Меня очень беспокоил тип по прозвищу Близко Посаженные Глазки. Я не питал никаких иллюзий на тему того, что он перестанет искать деньги. Поэтому снова подставил стул под ручку двери в спальне. А наличные оставил в буфете под лестницей — это на тот случай, если он явится со своим двадцатисантиметровым ножом. Возможно, тогда он просто заберет деньги и не станет меня трогать.

Я снова взглянул на мобильник отца. Еще вчера вечером, после возвращения из больницы, несколько раз пытался дозвониться Пэдди Мёрфи, но напрасно. И вот сейчас снова набрал номер и услышал знакомый голос.

— Если ты из полиции, то сейчас был бы уже здесь, — сказал Пэдди. — Поэтому думаю, что нет.

— Нет, — ответил я. — Не оттуда.

— Тогда кто ты такой? — Ирландский акцент, как мне показалось, только усилился.

— Я же говорил, — ответил я. — Сын Алана Грейди.

— Нет у него никакого сына.

— Есть, — сказал я.

— Что-то не сильно ты смахиваешь на австралийца, — заметил он.

— Я и не австралиец. Родился здесь еще до того, как он переехал в Австралию.