Пятьдесят оттенков хаки

– Марья Андреевна, – мило прощебетала в трубку Леночка, – скажу вам по секрету, что те серии, что вы уже передали, шефу и по совместительству продюсеру очень понравились. Он даже велел купить целую упаковку вашего любимого шоколада.

– Впечатляет, – улыбнулась Маша. – Я с вами непременно поделюсь.

– Не стану вас задерживать. Привет Никите.

– Обещаю, он вам перезвонит.

Маша отключила мобильник и обернулась к коллеге.

– Ну, что, коллега, пришел конец твоей вольнице. Сейчас вернемся в гостиницу, и дуй за билетами: мы срочно возвращаемся в Москву.

– А когда контрольный срок прибытия? – насторожился напарник.

– Послезавтра. Так что билеты возьмешь на вечерний поезд.

– Маня, миссия невыполнима: подумают, что я струхнул и бросил поле боя. Это ранит мое мужское самолюбие. Короче, лично я могу уехать только дневным поездом. Клянусь, организую нам трансфер прямо до телецентра.

– Если факт того, что в таком случае ты пролетаешь мимо проекта, ранит твое самолюбие меньше, можешь оставаться.

– Чистой воды шантаж. А как насчет последней воли?

– Можно подумать, тебе предстоит смертная казнь.

– Не исключено…

– И не забудь перезвонить Леночке.

– И жене с тещей в придачу! Щас, вот все брошу и позвоню.

Небольшая пикировка не помешала им спустя четыре часа загрузиться в поезд. Никита тут же засобирался в вагон-ресторан. Едва он ушел, в купе заглянула проводница и предложила чай.

– Все пишите. Совсем себя не бережете. Сложная у вас работа.

– А у вас легкая?

– Я привыкшая, – присела рядом она. – Четверть века как на колесах. Почитай, все годы на одной ветке. Люблю я эти края.

По вагону прошла беременная женщина.

– Вот куда ее несет? – не сдержалась проводница. – Не сегодня-завтра рожать, а дома все равно не сидится.

– Может, она как раз домой едет, – предположила Маша.

– Того и гляди, в поезде прихватит. Что будем делать?

– Роды принимать, – улыбнулась журналистка. – Всем вагоном. Мне говорили – такое бывает.

– Вам говорили, а я своими глазами видела, – дама перекрестилась. – Не приведи бог! И ведь села эта страдалица как раз на вашей станции.

– Не может быть! – обрадовалась Маша. – Какое счастье!

– Разве ж это счастье? Совсем даже наоборот, – проводница заплакала. – Чему тут радоваться? Горем ведь все закончилось.

Маша налила женщине воды.

– Вы меня не так поняли, – извинилась она. – Счастье, что я вас встретила. Мы собираемся снимать сериал про космодром. Там четверть века назад был страшный взрыв, погибло множество людей. Столько судеб переломалось! Вдова одного из командиров родила потом в поезде. Я даже хотела письмо вашему министру написать, чтобы помог разыскать очевидцев.

– Я с ней ну вот как с тобой говорила, – смахнув слезу, призналась собеседница. – Только лучше бы она дома осталась! – ее лицо стало каменным. – С тех пор я страсть как не люблю брюхатых пассажирок. В тот день ведь я в свой первый рейс вышла. Знаешь, как радовалась? Думала, на всю жизнь запомню ту поездку. Так оно и вышло: ох, и страху натерпелись мы тогда с теткой Лидой!..

…Был ясный, солнечный день, хотя в лесу еще лежал снег. Московский поезд прибыл на железнодорожную станцию близ космодрома строго по расписанию. Из дверей одного из вагонов появилась Зинаида – пухленькая молодая проводница с русыми косами вокруг головы. Накинув поверх платья в горошек форменный китель, она строила глазки проходящим военным и не заметила, когда в вагон посадили беременную женщину и ее пятилетнюю дочь. Капитан внес в купе нехитрые пожитки, простился и спустился на перрон. Мимо как раз следовал патруль. Зинка с интересом скосила глаза на рыжеволосого солдатика. Тот незаметно подмигнул в ответ. Девушка улыбнулась и залилась краской.

– Зинаида, – строго окликнула ее из вагона напарница. – Поди-ка, подсоби пузатой пассажирке, а то она ревет как белуга, а при ней там дочка-малолетка, – она протянула руку и с усмешкой добавила: – Видать, мужик-то ейный пошел в загул и спровадил женку, куда подальше.

– Может, у ней и нет никакого мужика, – предположила Зинка.

– Тогда бы она в общем или в плацкарте ехала. Поторопись!

– Теть Лида, да погодь ты, сейчас тронемся, – девушка высунулась из вагона, провожая взглядом приглянувшегося солдата. Тот украдкой взмахнул на прощание.

– Вертихвостка! – недовольно поджала губы тетка. – Ты на работе или на танцульках? Вот пожалуюсь бригадиру, пеняй на себя.

– Теть Лид, будто ты не была молодой, – обиделась Зинка, взлетая на ступеньку. – И чего этим пассажирам дома не сидится!

Поезд дал гудок и плавно тронулся. Беременная обреченно прислонилась головой к стеклу и, с трудом сдерживая рыдания, махнула провожатому скомканным в ладони платком. Малышка испуганно прижалась к матери и тихонько заскулила.

– Давайте, что ли, помогу, – пригласила их в купе Зинаида.

Женщина даже не обернулась. Слезы градом катились по ее изможденному лицу. Девочка вошла в купе и забилась в угол.

– Вы бы присели, – продолжала настаивать девушка и потрясла беременную за локоть. – В ногах правды нет.

Та повернула к ней почерневшее от слез лицо. Зинка испуганно осеклась и в растерянности опустила глаза.

– А ее вообще нет, хваленой вашей правды!

По ее животу пробежала то ли дрожь, то ли судорога. Беременная провела рукой по округлости и едва слышно успокоила: «Тихо, сыночек, тихо, родной. Мама рядом…»

– Я помогу вам застелить белье, – Зинка бросилась в купе проводников. – Чудная эта брюхатая какая-то, – поделилась она сомнениями. – Кажись, на ней черный платок. Может, горе какое?

– Черный платок, говоришь? – выглянула в коридор Лидия. – А я и не приметила. Дай-ка, Зинка, мне комплект. Я ей сама постелю, – лицо проводницы стало суровым. – А ты чайку сообрази, да поживее! У нее, чай, дите малое рядом. Шевелись!

Спустя минуту Зинка постучалась в купе:

– Вот! – громко отрапортовала она. – Возьмите ваш чай!

Сменщица с укоризной приложила палец к губам:

– Ну, чего разоралась? Тише! Не видишь – человек отдыхает, – она укрыла женщину и погладила по голове малышку. – Ставь чай и марш собирать билеты, пока я ребетенка накормлю!

Зинка осторожно поставила стаканы и на цыпочках вышла.

Ночью, когда она дремала в своем крохотном закутке, дверь с грохотом распахнулась, и рядом с лицом девушки возникла нетрезвая физиономия взъерошенного пассажира.

– Мадемуазель! Бога ради простите, что разбудил. Нам бы парочку чистых стаканов.