Пятерка

Тру продолжал идти. Кочевник заговорил, стараясь убедить:

— Послушай, а если попросить Геросимини выехать на своем грузовике и разведать, как там и что? Если увидит, что кто-то ждет, позвонит по телефону. Позовет на помощь.

— Если Петт там, он знает, что мы у него как на ладони. И вряд ли он кого-нибудь выпустит. Ты хочешь взять на себя ответственность за смерть этого человека?

— Судя по ходу вещей, мы не проживем столько, чтобы быть за что-то ответственными. За что бы то на хрен ни было, — сказал Кочевник, подчеркивая каждое слово.

— Это была большая ошибка, — ответил Тру. — Сюда приезжать. Очень, очень большая ошибка.

— Хочешь сказать, это Терри? Постой! — Кочевник поймал Тру за тенниску, остановил.

Солнце палило яростно. У Тру на лбу блестел пот, и Кочевник тоже чувствовал промокший воротник футболки.

— Не надо дальше, прошу тебя. Пожалуйста, не ходи дальше.

— Джон, я делаю свою дело.

— Ваше дело, мистер менеджер, — протащить нас через это турне. До конца. — Кочевник придвинулся, практически лицо в лицо. — Что бы для этого ни потребовалось. Держать на ходу фургон, находить нам место, где спать, место, где постирать одежду. Следить, чтобы никто едой не отравился, а если на дороге понадобится врач, твое дело это организовать. Изо всех сил поддерживать перепутанную звуковую аппаратуру, добиваться толку от владельцев клубов, которым глубоко на все плевать. Говорить нам, что мы классно выступили, когда мы все знаем, что лажанулись, но в следующий раз зато будет лучше. Проводить турне, друг. И это ежедневная рутина, и это твоя работа. Потому что ты вписался менеджером не меньше, чем агентом ФБР.

Тру со страдальческим лицом не поднимал глаз.

— Джон…

— Я не закончил, — предупредил Кочевник. — Может, твой герой войны вон там за поворотом. Может, его там нет. Видит Бог, надеюсь, что нет. Ты хочешь его спасти, потому что он бывал в суровых боях, которые так его искалечили. Как ты сказал, где никогда не бывали мы. А ты уверен? Ты уверен, что мы никогда не дрались за дело, за которое стоит умирать?

— И что это за дело? Создавать музыку?

Кочевник мотнул головой.

— Быть услышанными, — сказал он.

Они стояли молча. Тени их лежали на земле, с одной стороны был изгиб дороги, с другой — каменная стена, отражавшая раскаты близящейся грозы.

— Проведи наше турне. До конца, — повторил Кочевник.

Тру посмотрел в сторону поворота. Может быть, Петта там нет. А если есть…

— Я постараюсь, — ответил он. — Но если он сидит там с винтовкой и приготовился, то может сегодня кого-нибудь убить. Может быть, не одного. Даже при тонированных стеклах. Из этого фургона мы большой скорости не выжмем, когда на прицепе трейлер. И даже если отцепить его, мало поможет. Петт может стрелять сперва в водителя или по шинам. Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Скажешь остальным, или мне сказать?

— Скажу.

— Геросимини в это втягивать не надо. Он решит, что должен чем-то помочь, и либо подставит себя под пулю, либо будет нам обузой. Я собираюсь гнать на полном газу. Всем прочим придется сложиться в три погибели. Не слишком гениальный план, но другого нет.

— О’кей.

— О’кей, — повторил Тру.

Он стал отступать от изгиба, внимательно на него поглядывая, и Кочевник поступил так же. Отойдя на некоторое расстояние, они повернулись и зашагали к дому — черные лакированные туфли и черные кроссовки равным образом вздымали пыль.

Когда они появились в студии, Терри играл на «Вокс Континенталь» композицию «Белее бледного» группы «Procul Hamm», и Кочевник подумал, что эта красивая песня никогда не звучала так поразительно. Она вызвала у него слезы на глазах; он видел, как Терри вкладывает в нее душу. Геросимини стоял чуть поодаль, закрыв глаза и ощущая любовь.

* * *

Тру поманил к себе Берк и Ариэль и что-то им стал говорить серьезно и очень тихо.

Когда он замолчал, Ариэль кивнула и задрала подбородок, как боец, бросающий вызов судьбе. Берк отошла на несколько шагов и оперлась рукой на стену. Так она простояла минуту, не поднимая лица. Ариэль подошла и обняла ее за плечи, и Берк тоже кивнула.

* * *

Терри продолжал играть. Кочевник видел, как Тру посмотрел на часы. Тридцать минут прошли. Тру наклонился — наверное, у него развязался шнурок. Потом и у других шнурки потребовали внимания.

Терри доиграл песню — одну из величайших, написанных когда-либо для клавишных. Он заморгал, будто выйдя из тени на солнце. Огляделся, увидел Тру и спросил, не пора ли ехать, и Тру сказал, что пора, но сперва надо поговорить. Они вышли из студии, Геросимини повернул главный выключатель, и все голоса снова заснули.

Снаружи, пока Стерео мерил глазами «Жестянку» и готовился услышать ненавистный звук двигателя, группа прощалась с Геросимини. Ариэль выразила надежду, что он закончит «Эпицентр», и он снова сказал, что он над этим работает. Он спросил, дать ли им косяков на дорогу, и Тру никогда в жизни не испытывал большего искушения, но ответил: нет, спасибо. Группа села в фургон: Тру за руль, Терри рядом, Ариэль за ним, Кочевник рядом с ней, и Берк сзади. Рассадку не обсуждали, просто так вышло. Выезжать придется той же дорогой, что ехали сюда.

Мотор завелся, Стерео залаял, Геросимини помахал рукой, Тру поехал вперед — туда, где можно было подать трейлер назад и развернуться. Стерео продолжал лаять. Когда они проезжали мимо, Геросимини снова помахал рукой — нет, на этот раз взметнул в салюте. Тру положил пистолет на колени.

— Это может оказаться ложная тревога, — сказал он, — и его там не будет. Но пока я не проеду этот извив, газ буду держать в пол. — Он уже набирал скорость, трейлер стонал. — Всех прошу съежиться. И вниз на пол. Голову накрыть руками, колени поджать. В общем, голову в задницу засунуть, кто может.

— Остроумно, — отметила Берк, но голос у нее дрогнул.

— Спасибо, — сказал Терри, когда машина въезжала на извив.

— За что? — спросил Тру.

Мотор ревел изо всех сил. «Жестянка» тряслась, трейлер вилял из стороны в сторону.

— Что дал мне время, — был ответ.

Тру боролся с рулевым колесом. Трейлер дергал фургон и хотел влепиться в каменную стену, но Тру удерживал его на грани.

* * *

Они миновали извив.

Джереми Петта там не было.

Ариэль попыталась поднять голову.

— Всем оставаться на полу! — резко скомандовал Тру.

Стрелка спидометра перестала дрожать на пределе и заметалась по всей шкале, как взбесившийся метроном. Из-под колес вставали пыльные знамена. Еще один поворот, потом подъем со дна лощины. По бортам «Жестянки» щелкали камешки. Тру держал скорость, а в двигателе что-то начало тонко завывать.

Резкий переход между грунтовкой и растресканным асфальтом — толчок, от которого содрогнулся фургон, а трейлер заметался, как хвост у Стерео. Машина огибала резкий поворот, и Тру не знал, удержит ли он фургон на такой скорости, поэтому он чуть-чуть притормозил, лишь бы не влететь в камни, и они вылетели из-за поворота к заброшенной заправке с древними колонками и перекрывающему дорогу под углом белому автомобилю.