Пятеро на леднике
Шрифт:
«Наверно, боятся, что у меня есть оружие», — подумал Кирилл.
Когда же, кроме банок и пакета, из сумки ничего больше не появилось, Пусто-один и Арсений разочарованно вздохнули, а Пусто-один сказал тусклым голосом:
— Ну, ладно-то… Мы щас.
Они поднялись и вместе быстро ушли в темноту, шагая бесшумно, как звери.
Из палатки виднелся костер; вокруг огня сгущалась синяя тьма, на палатку падали тяжелые капли… Кирилл согрелся и задремал; ему привиделась Жанна, ее призывная улыбка и черные глаза под белой челкой. Он очнулся и сел… Костер угасал, по углям пробегали лиловые язычки пламени… Он почувствовал себя голодным и сильным. Еще яснее, чем во сне, он представил смуглое лицо Жанны, ощутил тепло ее крепких щек… Он торопливо стал собираться, застегнул штормовку, надел кепку, дрожа всем телом.
Вздрагивая, он остановился на краю летного поля. На западе тлела поздняя заря, на востоке в фиолетовом небе сверкнула первая звездочка…
А дальше? После окончания сезона он привозит Жанну в Москву. Она поражает всех знакомых своей диковатой красотой, первобытным, но сильным умом. Они снимают комнату, она поступает учиться, готовит ему пельмени и строганину. Они всюду появляются вместе: он — высокий, бледный, с огненной бородой, она — блондинка в пончо, со жгучими черными глазами.
Кирилл вдруг вспомнил, что проигран в карты и, может быть, они ждут его в темноте, чтобы прикончить. Тогда скорее! Кирилл прошел к маленькому домику на краю аэродрома и увидел светящееся окно… Дальше, за низкорослым ельником, темнел деревянный поселок. Он осторожно поднялся на крыльцо, за занавеской увидел на стене белый халат и догадался, что это медпункт. Он достал сигареты, зажег спичку, стал прикуривать — руки дрожали… Надо войти к ней легко, как бы нечаянно, с шуткой. Эх, еще лучше бы прийти с гитарой… В полночь хорошенькая медсестра слушает заросшего бродягу-студента — блестящее начало романа! Он глубоко, до головокружения затянулся и постучал.
— Входите, открыто!
Уже чувствуя, что это не ее голос, Кирилл вошел. Женский голос из-за белой ширмы спросил:
— Вам чего?
Кирилл вздохнул и неожиданно жалобным голосом проговорил:
— Кажется, меня укусил энцефалитный клещ.
Из-за ширмы вышла женщина маленького роста, придерживая платок на пухлой груди.
— Когда это он вас укусил? — равнодушно спросила она, зевнула, подошла к столику и стала звенеть инструментами. — Готовьтесь, я сделаю укол.
«Это укол судьбы», — подумал Кирилл, покорно поворачиваясь спиной. В эту секунду в неприкрытую дверь с улицы вошла Жанна с мокрой, прилипшей ко лбу челкой. А за нею ввалились веселые Пусто-один и Арсений. Кирилл стыдливо отвернулся, натягивая штаны, а Жанна крикнула со смехом:
— Настька, налей студенту сто грамм северных за боевое крещение!
— Наш человек! — провозгласил Арсений, осеняя Кирилла крестом: — Романтик! Возьми меня на работу, будем вместе осваивать Сибирь!
— Возьму! — хмелея от одного лишь спиртного духа, который исходил от гостей, сказал Кирилл.
— А я лечу в Европу! — заявил Пусто-один и сел у дверей на корточки. — Дочку в институт буду устраивать, вот так! Десятый класс закончила с отличием дочурка!
— А ты когда последнее письмо писал дочурке-то? — презрительно спросил Арсений. — Семь лет назад! А теперь скулишь? Да она тебе в харю плюнет!
— Плюнет, — согласился Пусто-один и кивнул.
— Надоели вы мне! — закричала Жанна, вытаскивая шпильки из прически, и вдруг взмахнула мокрой копной волос. — Я хочу спеть со студентом! А вы все улетайте в свою Европу!
— А я не полечу! — упрямо возразил Арсений. — Я буду возрождать Сибирь. Мальчик меня возьмет! Мне ничего не надо, мне только котелок каши да чай. Я настоящий таежник, коллега! Я презираю цивилизацию!
Арсений вдруг начал выворачивать оба кармана грязной штормовки и выбрасывать на пол скомканные деньги: десятки и четвертные.
— Я иду за тобой, мальчик! — закричал он, пиная деньги сапогами.
Настька подняла несколько бумажек и стала запихивать Арсению в карман.
— Черт с ним! — остановила ее Жанна. — Потом соберешь.
Кирилл едва не задохнулся от «северных» и через несколько минут вдруг увидел, что Жанна исключительно похожа на гейшу…
—
Но почему вы белая, когда ты должна быть черная? — спросил он и захохотал изумленно. — Я готов сделать, вам предложение стать моей единственной женой.— Браво! И этот готов! — басом закричал Арсений, вздымая вверх руку. — Коллега, в радиусе на тысячу километров нет ни одного существа в штанах, которое не сделало бы предложения нашей Жанне.
— А вы? — спросил Кирилл ревниво.
— А как же! Мы с этим европейцем тоже! — Арсений указал на Пусто-одного, который согласно кивнул, сидя на корточках.
— Замолчи — я буду петь! — крикнула Жанна.
— Нет, я сначала прочту стих в твою честь! — объявил Арсений и, вытянув над столом длинную руку, гулким рыдающим голосом произнес: — В альбом якутке!
Даль рыжа, как лиса степная, Жуток гор песчаных размах! И морозная осень тает В чингисханьих твоих глазах!..— Позвольте, позвольте! — мучимый ревностью, запальчиво возразил Кирилл. — А где же здесь песчаные горы? Чушь какая-то!
— Чушь? — переспросил Арсений, вскочил с табурета, бросился к двери, толкнул ее и простер руки в стылую, призрачную тьму:
— Смотри! Все смотрите, а то убью!
Кирилл подошел к двери, и над летным полем, над тайгой увидел металлически сияющие под луной хребты. Было в них что-то мертвое, неземное, даже инопланетное…
— Ты думаешь, это снег? — грозно спросил Арсений, не опуская руку. — Да, это снег! Но только на вершинах, а ниже — песок! Белый кварцит! И пропасти, адские пропасти! Это Чара, страшная Чара, загадка Сибири! Якутов туда палкой не загонишь, боятся белых духов. А какие ребята там погибли, какие ребята не вернулись!
Арсений так же стремительно вернулся к столу, сел и сжал лицо большой костистой ладонью. Кирилл подошел к нему и сел рядом. Он тронул Арсения за плечо, тот замычал и отвернулся.
— Ладно, ребята, лучше споем, — сказала Жанна решительно.
Откуда-то появилась гитара. Жанна села на кушетку, закинула смуглую ногу на ногу и запела неожиданно высоким режущим голосом:
Ох, да покатилось вдаль мое колечко!..Арсений закрутил головой, все яростнее сжимая лицо ладонью. А Кирилл глядел на раскрасневшееся гранатовое лицо Жанны, на разбросанные по плечам льняные волосы и испытывал восторг, хотя она пела невозможно фальшиво. Чувствовалось, что петь она любит страстно, до слез, забывая обо всем на свете, но от этого пение ее звучало еще страннее, бездарнее и словно бы обнажало какой-то изъян в ее душе, как и в слухе. Но Кирилл чувствовал себя на верху блаженства и вдруг просительно сказал, прижимая руки к груди:
— Поверьте, вы такая хорошая девушка, я умру без вас!
Пусто-один, по-прежнему сидевший на корточках у стены, пробормотал:
— Она очень хорошая девушка с хорошим ребенком.
— Ребенка я усыновлю! — твердо заявил Кирилл.
— Не мешайте петь! — бешено вскрикнул Арсений и ударил по столу кулаком.
Жанна продолжала петь, забирая все выше и резче, но все слушали ее с трогательным вниманием. Арсений даже со слезами на глазах, а Кирилл, у которого все уже плыло перед глазами, чувствовал, как его заполняет нежность и к Арсению, и к Пусто-одному, и к Настьке с нарисованными бровями, потому что они все любят Жанну и без этой любви всем им остается толь-ко погибнуть.
А Жанна вдруг сунула гитару Арсению, поднялась и приказала:
— «Цыганочку»!
Арсений лихо встряхнулся, ударил по струнам и заиграл какую-то абракадабру, смесь из «Яблочка» и «Цыганочки» с добавлением фокстрота. Но сейчас это звучало прекрасно.
Жанна подняла руки и стала выбивать дробь каблуками… Лицо ее было недвижно… Арсений ожесточенно рвал струны. Пусто-один приподнялся было, чтобы пуститься в пляс тоже, но тотчас же снова плюхнулся на пол… Кирилл смотрел, потрясенный: якутка, похожая на гейшу, танцующая «Цыганочку», — это было упоительно! Жанна пронеслась по кругу, оттолкнула на лету табуретку, затрясла плечами, нагнув голову со сбившимися волосами… Вдруг остановилась, толкнула дверь и, вдыхая холодный воздух, приказала: