Пятиозерье
Шрифт:
— Дела — дерьмо. — Полковник не спал две ночи и благодушия это ему не добавляло. — Совсем дерьмовые дела, Клещ...
Клещом прозвали майора в далекие курсантские годы. Они с полковником заканчивали одно и то же училище с разрывом в один курс и водили в те времена шапочное знакомство. Но за последние два года, с тех пор как служба снова свела их вместе, полковник ни разу не произнес вслух старой клички... Сегодня — впервые.
Майор молчал, вопросительно глядя на непосредственное начальство. В его обведенных темными кругами глазах читалось одно желание — принять горизонтальное положение и выпасть на несколько часов из паршивой окружающей действительности. Наполненный нервным ожиданием вчерашний день и ночной штурм позволили
Полковник, так и не дождавшись вопроса от подчиненного, продолжил:
— Лесовоз нашли с сухими баками вот здесь. — Палец полковника ткнулся в крупномасштабную карту. — Триста с лишним километров к юго-юго-западу, двигатель холодный — брошен еще утром...
«Как они в лесовозе-то вшестером разместились? — подумал майор. Это не грузовик, в кузове не прокатишься — за отсутствием такового. Разве что в кабину набились, как кильки в банку...»
— Почему не сработал перехват? — спросил он без особого интереса.
— Почему, почему... Тут каким-то козлам как раз вчера приспичило украсть машину леса, точнее — незаконно вырубить. Ехали в подходящем направлении, на таком же лесовозе... Ну, гибэдэдэшный вертолет над ними завис, осветил — они фары погасили и удирать. К утру поймали, предотвратили, бля, расхищение капиталистической собственности...
— А «наши»?
— А «наши», как я понимаю, хитрый фортель выкинули. — Полковник раскрыл планшет и склонился над другой картой. — Смотри, какой зигзаг выписали... Ну кто мог подумать, что они практически назад, к колонии поедут? А они вот тут свернули, три километра бетонкой — и на шоссе. И покатили вперед и с песнями...
— Никто за всю дорогу не попытался их остановить?
— Попытались... — Полковник помрачнел еще больше. — Вот здесь, через полторы сотни километров. Патруль ДПС. Они ничего не знали — другой, бля, субъект федерации, никто не предупредил. Ну и расстреляли их в упор. С-суки...
— Та-ак... И сколько у них теперь стволов?
— Теперь — шесть. По одному на душу населения. К тому, что имели, еще два ПМ и один АКСУ. Ну и плюс пара броников, баллончики с «черемухой» и кое-что по мелочи... — Полковник помолчал. — А говорить будут, что упустили их — мы. Ты в том числе. И всем будет наплевать, что ты в это время административную зону штурмовал, и заложников спасал, и жен офицерских из-под заточек вытаскивал...
Полковник снова перевернул карту и его усталый, бесцветный голос неожиданно сорвался на крик:
— А говорить обязательно будут! Потому что вот тут, рядом, Пятиозерье!! И вокруг — сплошняком лагеря, и не такие, как здесь — пионерские!!!
09 августа, 12:18, ДОЛ «Варяг»
Граната не долетела до цели — упала на выстеленную хвоей землю, подпрыгнула рубчатым овальным мячиком, гибельным и опасным, способным через секунду исчезнуть, превратившись в чью-то смерть; прокатилась еще немного и застыла.
Раздался хоровой вопль, делившийся на торжествующий рев победителей и разочарованный стон-выдох проигравших.
— Шестнадцать метров восемьдесят сантиметров, — объявил Пробиркин, наклонившись к начерченным чуть в стороне меткам. — В этом соревновании победил отряд «Утята»!
«Утята» радостно загомонили, по сумме набранных очков они выходили на первое место, и оставался только самый последний тур — перетягивание каната.
СВ и Горлового за прошедшие дни осенила плодотворная идея: провести и, соответственно, отчитаться о проведении сразу двух игр. «Орленок» — для младших отрядов, «Зарница» — для старших.
«Вот так, — думал Закревский, — „орлятами“ оказались „утята“, даже если „осьминожки“ их победят в этом самом канате... Ну, канат-то перетягивать зря Доктор придумал, это лишь
тем пригодится, которые до штабных кресел дослужатся... там любят на себя тянуть. Остальным стоит поучиться воевать — без снарядов, без жратвы и в „хэ-бэ“ по морозцу. И научиться терпеть, когда мордастые телеведущие будут обзывать их по ящику обидной кличкой „федералы“, а если и процедят сквозь зубы слово „подвиг“, то уж обязательно добавят „бессмысленный“ или что-то вроде этого; а всякие радетели о правах будут проводить сборища в поддержку убийц и бандитов. Еще надо загодя научиться спокойно реагировать на простую и короткую фразу: „Мы тебя туда не посылали!“ И научиться всему этому куда труднее, чем метать гранату на шестнадцать метров и восемьдесят сантиметров...»...Пробиркин спешил поскорее закончить «Орленок». У него выдался напряженный день — кроме соревнований малышей, которые он организовывал и судил, Доктор собирался сегодня заработать небольшую сумму в прибавку к скудной зарплате. А потом, вечером, отправиться на дальний конец Большого озера, дабы привести в исполнение давно вынашиваемый план.
09 августа, 12:23, 350 км к северо-востоку от Пятиозерья
— Если будет как в Минводах — ты представляешь, что начнется? Если хоть один из них хотя бы попытается взять детей в заложники, то там... — Палец полковника указал на потолок, но майор понял, что он имеет в виду отнюдь не чердак караулки и не ангельскую иерархию. — Там найдутся большие люди с большими звездами на погонах — начнут давить, что спецназ ГУИНу не нужен, что надо всё по старинке, всё вернуть МВД... Помянут, будь спокоен, что «Торнадо» только с безоружными рабочими расправляться в силах, а бунт в колонии подавить толком не может.
При словах «безоружные рабочие» майор скривился. Вспомнил красно-кирпичное мрачное здание заводоуправления, где прошлым летом забаррикадировалась смещенная акционерами прежняя администрация, толпу пьяных и агрессивных людей в спецовках... Одинаковые, аккуратно заточенные на токарном станке, прутки толстой арматуры вруках «безоружных» рабочих тоже вспомнил. А журналистов, жадно снимавших действо и ославивших потом на всю страну «Торнадо», вспоминать не хотелось... Шакалов камеры и микрофона майор с тех пор ненавидел.
Полковник продолжал, словно прочитав его мысли:
— А уж пресса взвоет: газеты, телевидение... Но мы с тобой этого не увидим и не услышим. Мы далеко отсюда будем. На севере, где телеретрансляторов нет и газеты через два месяца доходят. Я — начкаром, а ты моим заместителем.
Как много слов и как больно они бьют по гудящим вискам... Майор обреченно вздохнул и наклонился к развернутой карте.
— А мы не порем горячку? — заговорил он после двухминутного изучения диспозиции. — Они ведь сами себя загнали в угол. До Пятиозерья недалеко, но тут два сплошных болота, и на втором стоит непр. Если же они дернутся западнее, к курортному побережью — упрутся в озеро, а оно шириной километров... — Майор секунду промедлил, оценивая масштаб и расстояние. — ...Километра три с лишним. Даже если лодку найдут — будут как на ладони, для вертолета лучше мишени не придумаешь. По-моему, они просто в Питер рвутся, затеряться и затаиться.
У полковника эти логические выкладки энтузиазма не вызвали.
— Я тут их дела глянул — уроженцев тамошних нет, но один осужден Солнечноборским районным судом. Значит, мог там жить и знать местность; значит, может провести через болота; и, значит, мы тогда в дерьме по уши...
«...Как много „может“ и „значит“, — подумал майор, — но выводов нет... думайте, дескать, сами. А машина брошена несколько часов назад. С какой, интересно, скоростью можно пересечь болото, считающееся непроходимым?.. Километр за час? Да нет, наверное, медленнее...»