Пятничная я. Умереть, чтобы жить

Вообще, судьба над Янис-Эль явно издевалась. Так славно засветить неудачливому насильнику по мордасам, чтобы теперь не иметь никакой возможности увидеть результат! Дядюшка усвистал куда-то, наверняка прихватив с собой того охочего до секса с молодой госпожой солдата, который как-то уже был послан в светлые дали. А Халльрод стараниями младших Несландов лежал в кровати с холодными компрессами на лице и вокруг щиколотки.

После того, как дети доели, и Ханна увела их почитать перед дневным сном, скука навалилась с новой силой. Хотелось действовать. И действовать немедленно. Куда-то идти, что-то искать… Короче говоря, на месте не сиделось вообще. Мама Саши Иртеньевой в таких случаях обычно говорила про свою дочь: «Шлея попала под хвост».

Оставшись одна, Янис-Эль некоторое время уныло бродила по замку, пытаясь придумать себе занятие. Горе-супруг, которого можно было бы еще немного подразнить и посмущать, как окопался у себя в комнате, так и носу не казал. Янис-Эль решила, что он наверняка уже давно поднялся в свое тайное убежище с картинами и засел там, спасаясь от стресса за рисованием.

«Кстати!» — Янис-Эль уже вполне целеустремленно побрела по коридорам и залам Несланд Эльца. На стенах висело старое оружие, чьи-то рога, темные семейные портреты, древние, как дерьмо мамонта, и такие же… коричневые. Сквозь копоть даже лица уже различались с трудом, и только на некоторых — самых старых — можно было рассмотреть характерные островерхие уши. Но где же прекрасные, сказочные и яркие картины Эйсона? Почему они не украшают и без того мрачные стены его родового гнезда? Тоже драгоценный святоша вместе с нормальной жратвой запретил?

«Хороший вопрос!» — решила Янис-Эль и, свернув за угол, чуть не впечаталась в тощее тело, обряженное в белую сутану.

Глава 18

— Вот помяни хорошего человека, а он тут как тут! — возвестила Янис-Эль и внимательно уставилась в лицо пресветлому дору Халльроду.

По всей левой стороне его малоприятной физиономии наливался победным фиолетовым цветом здоровенный синяк. Скверно. Вот был бы он на правой, а левая сторона оставалась чистой, тогда это могло бы стать для святого отца вполне себе полновесным алиби. Ночному гостю Янис-Эль засветила с правой, а значит, потенциальный след должен был остаться на его роже слева. Он и наличествовал, но, согласно официальной версии, после падения с лестницы.

— Здравствуйте, пресветлая дора, — проскрипел Халльрод, изучая Янис-Эль так же внимательно. — Как ваше самочувствие?

— Спасибо, не жалуюсь.

— Мне сообщили, что вы провели всю ночь в комнате супруга и утром проснулись достаточно поздно. Не думаю, что вы в супружеской постели узнали для себя что-то новое, но все же, заботясь о ближнем, не могу не спросить: не требуется ли помощь лекаря? Эйсон слишком долго воздерживался, чтобы…

— Спасибо за заботу, святой отец, но мое, — Янис-Эль нарочно сделала ударение на последнем слове, — здоровье этой ночью совершенно не пострадало.

«А этому самому «сообщившему», как только я его вычислю, сказать то же про свое долго не удастся. Что-то мой боевой ремень залежался без дела. Поймаю и отделаю, как бог черепаху — и ходить так же после будет, паскуда».

Халльрод смотрел задумчиво, то поджимая, то, наоборот, выпячивая губы.

— Эйсон что, не смог выполнить свой супружеский долг, или?..

— Или, — отрезала Янис-Эль. — А как себя чувствуете вы? В вашем возрасте такие приключения…

— Я вполне здоров, — сварливо сообщил Халльрод и, отодвинув нежданную и явно нежеланную собеседницу плечом с дороги, двинулся дальше.

Делать Янис-Эль было нечего, и она, развернувшись, потопала следом. Халльрод шел пингвиньей походкой, при этом сильно хромая на вывихнутую при падении ногу и при каждом шаге опираясь на высокую хитровырезанную палку. Янис-Эль следила за его движениями очень внимательно, ведь вывернутые почти что с корнем яйца ночного гостя должны были наутро сильно вспухнуть и здорово болеть… Но и по походке ничего вычислить не удалось. Так вышагивать можно было и из-за боли в паху, и из-за вывиха.

— Вы мне пониже спины дыру вот-вот прожжете, юная дора! — Халльрод остановился так внезапно, что задумавшаяся Янис-Эль едва не налетела на него, лишь в последний момент притормозив.

— Вряд ли вы узнаете для себя что-то новое, святой отец, — не удержалась и передразнила Янис-Эль, — но она там уже есть. Это совершенно точно. Я видела.

Халльрод развернулся, пылая гневом, но Янис-Эль в ответ лишь мило улыбнулась и похлопала ресницами.

— Вы ведете себя… И вообще, я только сейчас обратил внимание — что это такое на вас надето?

— Последняя столичная мода, дор Халльрод. Во всех приближенных к королевскому двору пресветлых Домах нынче носят только такое. Фасон получил название «мини» и призван ублажать взгляд мужа видом стройных ног его жены.

— Совсем с ума посходили, — возвестил Халльрод и вновь пошкандыбал по коридору прочь, а Янис-Эль двинулась следом. — Я поговорю с Эйсоном. Нам в Несланд Эльце все эти богомерзкие новшества не нужны. Вам следует прикрыться, это просто непристойно!

«Угу, — думала Янис-Эль, — ходить без белья, с голой задницей, так чтобы тебе могли в любой момент задрать платьишко и незамедлительно стребовать супружеский долг — это прилично, а вот так — нет!»

Остро захотелось наговорить мерзкому родственничку Эйсона каких-нибудь гадостей, и Янис-Эль себе в этом удовольствии отказывать не стала.

— Пресветлый дор, а я вот спросить хотела и не решалась: а священнослужители под сутаной тоже белье не носят?

Халльрод опять замер соляным столбом, но Янис-Эль чего-то подобного ждала и на этот раз остановилась без угрозы создания аварийной ситуации. Опять гневный взгляд через плечо от святого отца, и ответное хлопанье ресницами в исполнении «юной доры». По-видимому, решив игнорировать нахалку, Халльрод не сказал ничего и снова двинулся в путь. Продолжая развлекаться, Янис-Эль припустила следом, умудряясь при этом развесисто врать:

— Я читала, что некоторые святые отцы, во избежание соблазна, не только скрывают свои соски под тугими кожаными лифчиками, но и носят специальные генитальные бандажи, которые лишают их возможности осквернить себя мастурбацией…

— Да что вы себе позволяете?! — Халльрод заорал так, что дрогнули портьеры на окнах, и даже немного покосился его собственный портрет на стене в холле, в который они с Янис-Эль в этот момент как раз вышли.

Захлопали двери, сразу несколько человек — слуги и двое солдат — выглянули в холл, но, увидев господ, скрылись обратно.

— Святой отец, я просто хотела узнать… — заблеяла Янис-Эль, едва удерживая смех. — Мне любопытно, а спросить больше не у кого. А вы же теперь мой родственник. Наверно, шу-урин? А я вам дорогая невестка… Или я что-то путаю?

— Оставьте меня в покое! — взвыл Халльрод и пошкандыбал быстрее, по-прежнему сильно припадая на левую ногу.

Но Янис-Эль слушать этот крик души пресветлого дора и не подумала и проводила его непосредственно до того места, куда священник и стремился — то есть до кабинета. Почтительно отодвинув Халльроду кресло, Янис-Эль проследила за тем, как тот сядет. Пресветлый дор опустился на сиденье осторожно, но оно, увы, было снабжено мягкой подушечкой, а потому точно увериться в том, что шел святой отец «пингвином» совсем не от падения, а по другим причинам, так и не удалось.