Пятно

—Знаешь, — невесело улыбнулся я, — большинству нет никакой разницы, что строить — школы или концлагеря. Тому самому большинству не до политики, ему надо семьи кормить. А уж оправдание можно любому созидательному труду найти.

—Ты оправдываешь нацизм? — внимательно глянул на меня Кузнецов.

—Мы вроде о ксенофобии говорили? — уточнил я.

—А есть разница?

—Ну так! Ксенофобия — это защитный процесс. Отторжение инородного. Ответная реакция, когда начинают ломиться со своим уставом в чужой монастырь.

—А нацизм?

—А нацизм уже форма агрессии.

—Кто бы мог подумать!

—Ну, мне так кажется, — ухмыльнулся я и невольно вздрогнул, когда сгустившийся за окном сумрак прорезала яркая вспышка молнии. В следующий миг окна задрожали от докатившегося до здания грохота, и вскочивший на ноги федерал поспешил оттащить кресло в глубь помещения.

—Это еще что такое? — ошарашенно уставился он на здание напротив, в окнах которого заискрились непонятные огни.

—Молния ударила, — поежился я.

—А с домом что?

—Возмущение энергетического поля или что-то типа того… — Пелена внезапно усилившегося дождя не помешала разглядеть, как посреди проезжей части начало разгораться непонятное свечение, а потом к небу протянулась ослепительная нить электрического разряда. — Теперь понимаешь, почему не стоит в дождь по улицам шляться?

—Теперь понимаю.

—Пойдем, в коридоре переждем. — Я распахнул дверь, но тут же подался обратно. — Не двигайся!

—Что…

—Тихо! — Послышалось едва различимое пощелкивание, а потом мимо кабинета медленно проплыла шаровая молния. — Пронесло…

Беззвучно открывавший и закрывавший рот Кузнецов мотнул головой, в несколько глотков осушил бутылку пива и шепотом спросил:

—И часто тут такое?

—А как думаешь, почему все по подвалам ныкаются? — Я осторожно закрыл дверь и присел на краешек стола. — Неспроста, факт.

—Да уж, неудивительно…

—Дождь вроде стихает, — выглянул я в окно. — Ждем, не дергаемся. Нога у тебя как?

—Уже в порядке, — вновь уселся Кузнецов в кожаное кресло.

—Сгущенку дай, — попросил я и обнажил кинжал.

—Ты есть хочешь? — не на шутку удивился федерал. — Того, что ты съел, на сутки нормальному человеку хватает!

—Не принимает у меня организм ваши химикаты. — Я кинжалом вскрыл банку, отогнул крышку и вытащил из рюкзака ложку. — Вот это другое дело. Натур продукт!

—Вареная, что ли?

—Да нет вроде, — глянул я на этикетку. — Обычная.

—А чего темная такая?

—Долго хранилась, — предположил я. — Да не, нормальная. Не испортилась.

—Слушай, Володя, — Кузнецов как-то непонятно глянул на меня и задумчиво потер подбородок, — а что ты еще про скупщиков рассказать можешь?

—Тебе зачем?

—Да странно просто…

—Обоснуй, — облизнув ложку, попросил я. — Давай колись. Вижу ведь, что есть какой-то интерес в этом.

—Сначала твое мнение услышать хочу.

—Ты мне стучать предлагаешь, ничего не путаю?

—Предлагаю обменяться информацией, — невозмутимо заявил опер.

—А оно мне интересно?

—А разве нет? Мне-то ничего не стоит нужную информацию по своим каналам пробить, а у тебя таких источников нет.

—Ладно, — кивнул я и махнул рукой. — Только скупщик у нас в округе один. Старинов Сергей Данилович. И никаким компроматом на него я не располагаю. Платит не так что бы очень хорошо, но на жизнь хватает.

—Конкурентов у него совсем нет?

—Я же говорю — нет. Кто-то уехал, кого-то подстрелили. До остальных идти далеко.

—А он почему остался?

—Да сам удивляюсь, — признался я. — Денег ему до конца жизни хватить должно, да и по вашей линии ни в чем таком не замешан вроде.

—Как давно он информационными носителями интересоваться начал?

—Да сколько помню, они всегда в цене были. А что?

—Так, ничего, — отмахнулся федерал, о чем-то крепко задумавшись.

—Вот и поговорили, — хмыкнул я.

—Не бери в голову, — отмахнулся Кузнецов. — Лучше скажи: ему неповрежденные носители нужны или носители с сохранившейся информацией?

—Второе. Вся фишка в том, что ячейки памяти при отрицательных температурах через какое-то время обнуляются.

—Насчет этого в курсе, — кивнул опер. — А как думаешь, зачем ему эта информация? Кому он ее перепродает?

—Кому — без понятия. А зачем?.. — Я пожал плечами. — Раз платят, значит, можно как-то использовать. Мало ли какие схемы извлекают…

—Все эти схемы, — с явной иронией выделил последнее слово Кузнецов, — давно известны. И сам подумай, что такого может быть залито в ячейку памяти того же «карапуза»?

—Ну… не знаю.

—А я тебе скажу: данные о времени и месте изготовления, погрузке на корабль-носитель, условиях хранения и обслуживания. Сугубо служебная информация для контролирующих органов в случае ревизий и прочих проверок.

—И зачем тогда она кому-то понадобилась? — удивился я.

—Не знаю, — закусил губу Кузнецов. — Мне не доводилось раньше слышать, чтобы ею интересовались в других «пятнах». Да и Агентство давно собрало доказательную базу по военным преступлениям экспедиционного корпуса…

—Странно…

—Если только кто-то не разыскивает следы сбитого транспортника! Он хоть и предназначался для грузовых перевозок, но вооружение нес стандартное. И наверняка капитан перед жесткой посадкой от бомб избавился.

—Разыскивает следы? — задумался я и, покачав головой, поправил федерала: — Скорее пытается их уничтожить.

—И этот «кто-то» тратит немалые деньги на то, чтобы никто не узнал, какие именно корабли бомбили ваш город. Поэтому логично предположить, что за скупщиком стоят спецслужбы Имедана.

—Вот сволочь!

—Возможно, его используют втемную.

—Возможно, — кивнул я, — но в любом случае это доказывает, что Имедан до сих пор хочет заполучить содержимое корабля! А значит, это именно их диверсионная группа высадилась в городе!

—Не уверен, — покачал головой федерал. — Вовсе не уверен.

—А что тогда?

—Не знаю! Вот найдем Лазареву, и многое прояснится!

—И в самом деле, надо отыскать Алису. — Я поднялся из кресла и подошел к окну. — Дождь стихает, но выходить пока не стоит. Пусть окончательно распогодится для начала.