Пятый обруч. Книга первая: Кехо

Юти чуть не закричала, когда тот же красноокий гигант схватил того, кого только что осмотрел. Серокожие рядом невольно отстранились. Словно этот голый южанин мог их чем-то запятнать, а не они его. Гигант обхватил длинными пальцами голову несчастного и решительным движением сломал шею. Одна из женщина заплакала, но более никто не выразил сочувствия. Будто произошедшее было в порядке вещей.

— Если Скверна трижды не принимает человека, то его убивают, — объяснил учитель. — Не на всех Инрад обращает свой взор.

— Он бы мог стать Одаренным, — почему-то утвердительно сказала Юти.

— Мог бы, — согласился наставник, поднимаясь. — Это все, что ты должна была увидеть. Пойдем, нам предстоит преодолеть большой путь. Нужно действительно узнать, что происходит в Пустошах.

— Мы отправимся к мысу Трех Мертвецов? — спросила Юти, пытаясь сделать равнодушное лицо. Хотя мысль о возможном путешествии к самой западной точке материка, без припасов, в наиболее холодное время года, пугала ее.

— Нет, — вытер с ее лица дождевую воду наставник. — Достаточно будет навестить моего сына.

Глава 16

После этого учитель молчал три дня. Три томительных дня, наполненных бесконечной ходьбой, проливным дождем, ветром и осыпающимися под ногами камнями. Хотя были и положительные моменты. К примеру, крови стало идти меньше. Юти надеялась, что все дело в кольце излечения, как и полагала, что богиня зачем-то обиделась на нее, наложив на девочку дополнительные страдания. Ведь не может же быть у женщин (Юти до сих пор не могла отнести себя к ним) подобные муки вполне естественными каждый новый месяц? За что они провинились перед богиней?

Хотя по части времени Одаренная могла и ошибаться. Дни слились для Юти в нечто бесформенное, бесконечное, полное боли, страданий, холода и голода. Припасы контрабандиста, как и все хорошее в этом мире, вскоре (которое наступило слишком быстро) закончились.

Все, к чему теперь стремилась Юти — вечерний костер, который разводил Ерикан. Девочка засыпала без всяких мыслей, волнений и надежд. Глядя на пляшущие языки пламени, которые будто дразнили ее своей веселостью. Утро вновь начиналось с потухших углей, повелительного голоса Ерикана, зовущего на тренировку, и разочарования. Почему богиня не прибрала ее ночью? Почему Юти вновь предстоит дневной, казавшийся бессмысленным, путь?

— Разве это стойка степняка? — ругал ее учитель. — Согни колени. Ты в любой момент должна выпрыгнуть. Подними локти. Это копье, а не вилы для сена.

Юти послушно выполняла наказы наставника, и не думая перечить. Более того, ей было даже лень мысленно ругаться на Ерикана. Девочку охватила сильнейшая апатия. Будто внутри нее выгорело то, что заставляло раньше жить. Она шевелила руками, переставляла ноги, поворачивала головой, почти не думая. Как механический болванчик с заводным ключом в спине, изготовленный в Конструкте.

Она даже не надела серое кольцо, которое ей «подарил» убитый крепким ударом копья Ворон. Первое время девочка часто смотрела на бегающее серое кольцо, будто бы даже беззвучно шевелила губами, но потом прошло и это.

Одаренная не замечала самого важного — хитрого взгляда бледно-васильковых глаз. Ерикан наблюдал так же внимательно, как кречет следит за неоперившимися горластыми птенцами. И будто бы чего-то ждал.

На четвертый день после сражения при озере, спускаясь в растянувшийся далеко вниз перевал, Юти остановилась. Выбранный Ериканом путь, проходящий мимо бесформенного нагромождения камней, вел в пышущую жизнью долину, которая среди серых и черных скал казалась миражом. Мирно пасущиеся дикие козы недоуменно смотрели на путников, тонкая, как талия западной миелской красавицы, речушка игриво спускалась с гор, заканчивая свой путь крохотном пруду. Над ним склонилась скособоченная ива, грустно роняя желтые листья. И в тот момент, когда Юти показалось, что прекраснее этого уже ничего не может быть, богиня хитро улыбнулась с небес.

Редкий дождь замедлил свой ход, будто лениво размышляя, стоит ли ему опускаться на землю. А потом тонкие бисерины исчезли. И вместо них сверху посыпалась белая крупа. Совсем как сахарная пудра, которой покрывают сладкие булочки в Пределах. Именно тогда Юти упала на колени. Ее пальцы побелели от холода, а изо рта вырывался густой белый пар.

— Я больше не могу, учитель.

— И это все? — с ехидцей спросил Ерикан. — Ни слез, ни требований?

— Разве слезы помогут? — пожала плечами Юти. И даже это движение далось с трудом. — Я могла бы попросить тебя научить способности долгое время не есть. Но вскоре в любом случае замерзну. Или помочь сделать тело невосприимчивым к холоду. Однако тогда умру от истощения. Я не воин. Теперь я понимаю это.

— Именно сейчас ты больше воин, чем когда-либо, — усмехнулся наставник, подходя к Юти. — Ты познала смирение. Требуется немалое мужество, дабы признать, что у тебя кончились силы. Не путай это с нытьем многочисленных путников, что они устали, ушибли ногу, седло натерло зад. Ты терпела сколько позволяли силы. Это ли не признак воина?

Юти кивнула, потому что спорить не было сил. Она могла бы сказать учителю, что нечто принятое им за смирение на поверку являлось обычным истощением. Силы девочки оказались несопоставимы с закаленным в походах наставником.

Ерикан поднял ее на руки и донес до пруда. Юти вспомнилась известная когда-то в Пределах песня, в которой говорилось о бедном торговце, странствующем по свету. И вся его жизнь была посвящена простой и незамысловатой цели — купить дом для жены в Ближних землях, с голубями, деревьями сирени и прудом, на котором будут плавать лебеди. Юти с трудом помнила, о чем пелось в конце песни — увенчались ли успехом труды торговца? Да, собственно, сейчас это было не важно.

А между тем Ерикан занялся бурной деятельностью: принес кучу хвороста, развел огонь, наказал Юти греться (словно она действительно могла бы куда-то уйти), а после убежал вверх по склону. Прошло совсем мало времени, девочка лишь немного отогрелась, когда старик вернулся, неся на плечах горную козу.

— Как ты поймал ее? — удивилась Одаренная.

— Много ли надо усилий, когда все стихии собраны у тебя в кулаке? — пожал плечами Ерикан.

— То есть все это время, пока я голодала, ты мог в любой момент поймать одну из этих коз? — вместе с теплом к Юти начинали возвращаться эмоции. В данный момент она хотела стукнуть Ерикана чем-нибудь потяжелее.

— Совершенно в любой. Но ты не говорила, что голодна, — пожал плечами учитель. — Считай это очередным уроком. Если хочешь что-то получить, то будь добра, скажи это. Женщины почему-то склонны думать, что все остальные умеют читать мысли.

Учитель с помощью стихии соорудил из камня подобие ножа. Вышло на порядок хуже, чем у того же элементи в покойном доме. Однако управлялся Ерикан с каменным оружием с поражающей ловкостью, в которой чувствовались опыт и недюжинная сноровка.

Наставник освежевал козу, разделил ее тушу на несколько внушительных кусков, которые насадил на крепкие ветки и в скором времени Юти уже ела жареное мясо. Горячее, невероятно сочное и поразительно… безвкусное. Ерикан тоже морщился, но с удивительной стойкостью преодолевал возникшие трудности. Которые можно было обозначить парой слов — отсутствие соли.