Пятый Проект

— Опять Роуз, везде Роуз! — заворчал Алекс.

— Одно могу сказать: я не столько предлагаю вам спасти мир, сколько достичь своих целей. Дать людям надежду и силу, отомстить, повторить прошлое. То, что вам не под силу по отдельности, достижимо, если будете действовать сообща.

— Как в лагере стриглов, ага? — мгновенно сориентировался Пол. — Хоть что-то в этом путешествии не было частью плана?!

— Мое ранение. — тихо ответила Роуз.

— Ага. — Алекс саркастично скосился через плечо.

Роуз молча боднула его в ухо.

Гея снова заговорила:

— Время выходит. Долго оставаться в пробое опасно даже для вас.

— Но мы же ни к чему не пришли! — выпучил глаза Пол.

— А я и не могу вас ни к чему привести. Этим я и отличаюсь от Диго — принуждать не в моих правилах.

Силуэт Геи стал расплываться и таять.

— Но делать-то что?! — отчаянно крикнул Пол.

— Слушайте Роуз. Она очень умна. Она все знает.

И Гея растворилась в молочно-белом свете.

— Впрочем, ничего нового. — вздохнул Алекс. — Это я знал и так. Что делаем дальше, всезнайка?

— О нет, всезнайка в нашей команде вовсе не я. — улыбнулась Роуз. — И даже не Пол. Но что делать, я скажу — прыгаем в «Гермес» и уезжаем.

— «Гермес»? — Ради принялась крутить головой, услышав заветное слово.

Роуз с улыбкой показала ей за спину, где в фиолетовом тумане проглядывали очертания ховера.

— Отлично. — вздохнул Алекс. — Мы все это время топтались в двух шагах от ховера. Могли бы просто уехать, когда узнали, что никакого яда нет!

— И разве ты бы так поступил? — лукаво улыбнулась Роуз.

Алекс смерил ее злобным взглядом, дернул плечом и первым полез в ховер.

32

— У всех людей на планете сейчас история в сути своей одна и та же — жил себе не тужил, тут внезапно случился четыреста четвертый, и после него все пошло наперекосяк. На самом деле, все началось раньше, даже раньше четырехсотого. Но именно потерянный принято считать переломным. Именно после него предпосылки, которые все игнорировали, стали последствиями, которые всех ужаснули. А ведь Координация не всегда была такой, как сейчас.

Солнце ярко сияло с неба, тихо шуршала трава и едва слышно гудел «Гермес». Поскрипывали судки разогревающихся пайков, постукивали закипающие термосы, залитые из уже знакомой колонки. И тихо звенел голос Роуз:

— Я родилась в семье сразу двух офицеров ВВ. Это сейчас их любят чуть больше чем стриглов, а двадцать четыре года назад это была почетная должность. Настолько почетная, что мама вернулась на службу, едва мне исполнилось семь. Но к тому моменту в Координации уже произошла смена власти, и Супером стал Диго. В рядах ВВ, как и во всем остальном мире, произошли серьезные изменения. Стало больше требований по подготовке и особенно — по оружию. Из ВВ будто бы снова делали армию, из механизма поддержания порядка — механизм его насаждения. Многие уволились после таких реформ из ВВ, но не мои родители. Они всю жизнь отдали службе и не мыслили себе другого занятия. Меня с детства приучали к тому, что быть ВВшником — это то, чему можно и нужно посвятить всю жизнь. А я верила им. Восхищенно слушала и верила.

Роуз вздохнула, встала с земли и подошла к термосам, из клапанов которых уже вовсю валил пар. Распаковала сублимированный кофе и принялась рассыпать по термосам, не прерывая рассказ:

— Подобное рвение не осталось незамеченным и очень быстро пара моих родителей стала личными телохранителями Диго. А раньше это считалось вообще самой почетной должностью в ВВ. И я тоже надеялась когда-то стать телохранителем Супера. Но потом я начала замечать, что мои родители меняются. После смены Супера они и так изменились — даже есть дома перестали, перебиваясь сухпайками из штаба. И, чем дольше это длилось, тем страннее становилось их состояние. Они будто сгорали изнутри, теряли интерес к жизни и блеск в глазах. Все меньше разговаривали, и друг с другом и со мной, пока вовсе не перестали, ограничиваясь лишь простыми вопросами и короткими емкими ответами. Их взгляды опустели, они перестали чем-то заниматься. Могли часами сидеть без движения, глядя в одну точку. Зато они оставались самой результативной парой во всех тактических симуляциях. Вот только я при этом оказалась предоставлена самой себе, но и эту проблему решили очень быстро, когда из обычной школы меня перевели в кадетский корпус ВВ, исполняя тем самым мечту детства.

Роуз принялась передавать друзьям термосы с кофе, не поворачиваясь при этом лицом, а протягивая их за спину. Будто специально глаза прятала.

— Ситуация в мире становилась все сложнее, родители буквально жили в штабе, а я — в интернате при нем. А когда мне исполнилось пятнадцать, грянул четыреста четвертый. Официально восстание началось в Ол-Дели, когда вооруженные люди вышли на улицы, требуя свержения Супера и неся на руках девятилетнее Звездное Дитя Ол-Дели. Но в Центрополисе это выглядело как охота на Диго. Она даже могла закончиться успехом, если бы не телохранители. Люди перехватили транспорт Супера и заблокировали, Диго пришлось пробиваться через толпу со своей охраной. Пешком. Велев охране стрелять на поражение. Так начался бунт в Центрополисе.

Роуз села на свое место и сделала глоток кофе, будто беря паузу на обдумывание следующих слов. Или усмиряя эмоции.

— До штаба Супер добрался в сопровождении только одного телохранителя. А трое других, в том числе, мои родители, остались на улицах Центро. Он просто бросил их там, приказал задержать людей, не давая приказа к отступлению. Просто выкупил свою жизнь их жизнями.

— И кто их убил? — подал голос Алекс. Нож в его руке не крутился, как обычно, а дергался туда-сюда, по половине оборота.

— Я не знаю. Не сообщили. Это неважно. Для меня — их убил Диго.

Алекс подбросил зажигалку, поймал, сунул в зубы сигарету, прикурил:

— А дальше?

— А дальше я помню лишь ненависть. Я ненавидела Диго и искренне желала ему участи моих родителей. Но меня с детства воспитывали бойцом и первое, чему учили — трезво оценивать свои силы. А еще — планировать операции вдумчиво. И я спланировала свою операцию. Разработала свой план — стать лучшей, стать как мои родители, стать телохранителем Диго и убить.

Роуз вскрыла сухпаек, задумчиво сложила из крышки вилку и поковыряла картофельное пюре. Остальные, следуя ее примеру, тоже захрустели армированной фольгой.

Клифф поморщился — сегодня с рационом не повезло. Бобы со свининой.

Ради толкнула локтем в бок.

— Хочешь, поменяемся? — шепнула она, показывая свою курицу с рисом.

Клифф протянул ей рацион:

— Не любишь рис?

— Я все люблю. В катах особо не попируешь.

— Спасибо. — улыбнулся Клифф.

— Не за что. — одними глазами улыбнулась в ответ Ради и принялась за еду.

Роуз, так и не съев ни кусочка, воткнула вилку в пюре и продолжила:

— Я жила в интернате Внутренних Войск и там же училась. Я была лучшей на курсе, во всем лучшей. От теории и тактики до огневой подготовки. У меня часто спрашивали, как мне это удается, а я всегда честно отвечала, что мною движет желание отомстить за родителей. И так продолжалось несколько лет, пока я не начала понимать, что забываю как и что собиралась сделать. Доходило до того, что я неделями тренировалась и училась, совершенно не вспоминая зачем и для чего я это делаю. Потом, в отгуле, сев и как следует подумав — вспоминала и причину и чувства, что мною двигали. Это было очень похоже на то, как угасали мои родители, теряя нити критического мышления. Я провела сравнительный анализ и вычислила, что у моей жизни с их последними годами нет ничего общего. Кроме питания. Они в последние годы питались только едой производства Координации, как и я. С этого момента началась новая глава моей жизни под названием «Маска». Я всеми правдами и неправдами избегала пищи в штабе, тайком выбрасывала или ссылалась на плохое самочувствие. Но главное — делала вид, что та дрянь, которой они пичкают еду, продолжает на меня действовать, что все идет по плану и я теряю способность к критическому мышлению. И при этом — что я получаю питание в полной мере, что я сильна и здорова. Хотя порой, когда не удавалось на отгулах купить еды и спрятать в блоке, я едва не теряла сознание от голода.