Пятый свидетель

— Не договаривался, но он захочет со мной повидаться.

Я не желал заранее уведомлять Макрейнолдса, чтобы не дать ему возможности подготовиться.

— Извините, но я не могу впустить вас без предварительной записи.

— А позвонить ему и сказать, что я здесь, можете? Он захочет повидаться со мной. Вы ведь знаете, кто он, да?

Намек был ясен, и охранник понял его правильно. Разговаривать по телефону он предпочел, закрыв дверь, но я видел его через стекло. Потом он открыл дверь и протянул мне трубку. Шнур оказался длинным, я взял трубку и поднял окно — зуб за зуб.

— Это Майкл Холлер. Я говорю с мистером Макрейнолдсом?

— Нет, это личный помощник мистера Макрейнолдса. Чем могу вам помочь, мистер Холлер? У меня в книге регистрации встреч нет вашего имени, и, признаться честно, я не знаю, кто вы.

Голос был женский, молодой и самоуверенный.

— Я тот человек, который собирается отравить жизнь вашему боссу, если вы не соедините меня с ним.

Последовала тишина, сопровождавшаяся шумным дыханием, прежде чем голос зазвучал снова:

— Простите, мне не нравится ваш угрожающий тон. Мистер Макрейнолдс в павильоне и…

— Это не угроза. Я никому не угрожаю. Это правда. Где находится павильон?

— Я не могу вам этого сказать. Вы не приблизитесь к Клеггу, пока я не узнаю, о чем речь.

Я отметил, что она со своим боссом в близких отношениях, поскольку называет его по имени. Сзади раздался автомобильный сигнал. За нами уже скопились машины. Охранник постучал по окошку костяшками пальцев и наклонился, пытаясь рассмотреть меня сквозь тонированное стекло. Я проигнорировал его. Сзади снова засигналили.

— Речь о том, чтобы избавить вашего босса от крупных неприятностей. Вам известно про сделку, о которой он объявил на прошлой неделе, — это касается женщины, обвиняемой в убийстве банкира, собиравшегося отнять у нее дом?

— Да, известно.

— Так вот, ваш босс приобрел права незаконно. Предполагаю, что он сделал это по незнанию или по ошибке. Если так, то он — жертва мошенничества и я помогу ему выйти из положения. Предлагаю только раз. Нет — Клегг Макрейнолдс утонет в судебной трясине.

Последнюю часть моей речи, словно автоматная очередь, прошила целая гамма клаксонов из скопившихся позади машин, а также сопроводил громкий стук в окно.

— Передаю трубку охраннику, — закончил я. — Скажите ему да или нет.

Я опустил стекло и отдал трубку рассерженному охраннику. Он приложил ее к уху.

— Что происходит? У меня тут очередь из машин выстроилась до самой Мелроуз.

Он послушал, затем вернулся в будку, дал отбой и, не сводя с меня глаз, нажал кнопку, поднимавшую ворота.

— Девятый павильон, — сказал он. — Прямо и в конце налево, не ошибетесь.

«Ну, что я говорил?» — подразумевала улыбка, которой я одарил его, после чего поднял стекло и Рохас въехал под еще не до конца поднятые ворота.

Открытый спереди девятый павильон оказался достаточно просторным, чтобы вместить авианосец. Он был окружен по периметру рельсами для передвижного оборудования, вагонами-гримерными для звезд и мини-вэнами всевозможных специальных назначений. С одной стороны были припаркованы четыре длинных лимузина, их моторы работали, и водители, сидя за рулем, ждали окончания съемки и распоряжения двигаться в путь.

Похоже, съемки здесь происходили весьма масштабные, но я не собирался воспользоваться случаем и посмотреть, что именно снимают. По середине проезда между девятым и десятым павильонами нам навстречу шли средних лет мужчина и молодая женщина. За ухом у женщины был закреплен телефонный наушник, видимо, это была личная помощница Макрейнолдса. Она указала пальцем на мою приближающуюся машину.

— Так, ну теперь выпусти меня.

Рохас затормозил, и в тот момент, когда я открывал дверцу, у меня зазвонил телефон. Я вынул его и посмотрел на дисплей: «Номер не определяется».

Обычно такая надпись появлялась, когда звонил кто-то из клиентов, связанных с наркоторговлей. Они пользовались дешевыми одноразовыми телефонами, чтобы избежать прослушки и не обнаружить своего местонахождения. Проигнорировав звонок, я оставил телефон на сиденье. Хотите, чтобы я ответил, — назовитесь.

Медленно выбравшись из машины, я оставил в ней и трость — зачем демонстрировать свою слабость, как говаривал мой отец, великий юрист, — и направился навстречу продюсеру и его провожатой.

— Вы — Холлер? — издали крикнул мужчина.

— Да, это я.

— Да будет вам известно, что съемка, от которой вы меня оторвали, стоит четверть миллиона в час. Ее пришлось остановить, чтобы я мог выйти поговорить с вами.

— Понимаю и буду краток.

— Хорошо. Так что там, черт возьми, насчет какого-то жульничества? Никто меня не обжуливал!

Я смотрел на него и молчал. Мистер Макрейнолдс выдержал всего секунд пять, после чего снова взорвался:

— Вы собираетесь мне что-нибудь сказать или нет? Я не могу стоять здесь целый день.

Я взглянул на его личную помощницу, потом снова на него. Он понял.

— Э-э-э… я хочу иметь свидетеля тому, что здесь будет сказано. Девушка останется.

Я пожал плечами, вынул из кармана диктофон, включил его и поднял так, чтобы был виден красный огонек.

— Тогда я тоже должен обеспечить себе свидетельство.

Макрейнолдс взглянул на диктофон, и я заметил озабоченность в его взгляде. Его голос, его слова будут документально зафиксированы. В таком месте, как Голливуд, это может оказаться опасным. В голове пронесся образ Мэла Гибсона.

— Ладно. Выключите это, и Дженни уйдет.

— Клегг! — запротестовала девушка.

Макрейнолдс опустил руку и звонко шлепнул ее по мягкому месту.

— Я сказал — иди.

Униженная, девушка засеменила прочь, словно школьница.

— Иногда приходится действовать вот так, — объяснил Макрейнолдс.

— И уверен, они усваивают урок.

Макрейнолдс согласно кивнул, не купившись на сарказм, прозвучавший в моем голосе.

— Ну так что там у вас, Холлер?

— Это не у меня, а у вас: Герб Дэл, ваш партнер по сделке, касающейся Лайзы Треммел, надул вас.