Пыль дорог

– Да не брал же я! – со слезами в голосе повторил орчонок. В левом ухе сверкнуло золотое кольцо – не иначе младший в роду. – Стоял просто! Наш табор вчера в город приехал! У любого спросите! Сын Старена Лингура не будет воровать! Скхроном клянусь!

– Спокойно, разберемся, – отрубил Фабиар. – Как выглядела сережка? – перевел он взгляд на женщину. – Золотое плетение, зеленый камень и россыпь прозрачных по кайме?

– Откуда вы знаете? – ошарашенно уставилась на него купчиха.

Сообщать, что пара утерянной вещицы продолжает висеть у нее в ухе, тренти не стал. Просто вздохнул:

– Она за подол вашей юбки замком зацепилась. Небось расстегнулась да выпала.

Когда зеваки, разочарованные, что не произошло никакого криминала, начали расходиться, юноша придержал мальчишку за плечо:

– Погоди чуть-чуть. – И, уже зайдя за угол, тихо обронил: – Значит, так. Сережка, конечно, просто выпала, но… Вы в городе надолго?

– Отец говорил, на неделю.

– Чудненько. Значит, постарайся эту неделю без взрослых на улице не появляться, а то мало ли что. Все ясно?

Мальчишка закивал столь часто, что стражник даже испугался, как бы у него голова не отвалилась. А потом и вовсе рванулся в сторону и затерялся в городских улочках.

Стражник же понял, что отдохнуть ему сегодня так и не удастся. Вздохнул и решительно направился по следующему адресу.

Фабиар никогда не любил детей. Нельзя сказать, что тренти их терпеть не мог – скорее, он пребывал в столь нежном возрасте, когда к существам, которые младше тебя, относишься с неким предубеждением, поскольку не знаешь, что они могут выкинуть. А потому, когда на пороге особняка нечто маленькое, черноволосое и кучерявое кинулось под ноги стражнику и вцепилось в полу плаща с отчаянным визгом:

– Мое, мое, мое! Я сама поймала! Мое! – Фабиар немного оробел.

– Хэлле! – встревоженно всплеснула руками молодая женщина, стоявшая на нижней ступеньке лестницы. – Как ты себя ведешь? Кто тебя только воспитывал?

– Папа! – радостно сообщила малолетняя хулиганка, вскидывая на Фабиара перепачканное вареньем лицо.

– Я… Я не папа! – поспешно заотказывался стражник, перепуганно оглядываясь по сторонам. Ему как-то совершенно не хотелось неожиданно обнаружить родственников.

– Папа! – возразила девочка, не выпуская из рук полу плаща.

Женщина осторожно оттянула малышку в сторону и смущенно улыбнулась:

– Прошу прощения, обычно она себя так не ведет.

«Обычно она ведет себя еще хуже», – прочел тренти в ее глазах.

Из-за пышной юбки выглянул мальчишка лет четырех, сжимающий в руке миниатюрный арбалет:

– А что Хэлле поймала? А мне дадут поиграть?

Женщина страдальчески закатила глаза:

– Рихар! Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты не баловался в доме с оружием!

– Я не балуюсь! – серьезно возразил мальчишка. – Я играю.

Тренти покосился на острый наконечник болта, который озорник держал в левой руке, и благоразумно решил дождаться окончания этого странного разговора.

Мать между тем, удерживая дочку за воротник (черноволосое чадо рвалось к замершему на пороге стражнику, отчего у него возникло нездоровое подозрение, что его хотят попробовать на вкус), поинтересовалась:

– Что привело вас в наш дом?

Фабиар вздрогнул, придя в чувство, и осторожно сообщил:

– Я бы хотел поговорить с господином Герадом. Он здесь проживает?

– Да, разумеется, – кивнула женщина и позвала: – Лирас! Проводи гостя к Ирдесу!

Ниточка, ведущая в этот дом, была довольно тонка. В самом деле, мало ли с кем и когда мог общаться господин Доран? Но раз начальство требует вылизать дело, лучше сейчас обрубить все возможные версии, чем потом оправдываться перед боггартом.

Тогда, три года назад, Фабиар с господином Герадом не общался. Пролистав список всех, с кем хоть изредка разговаривал архивариус, вышел на Тишта Дорана. А уж его друзей и знакомых толком проверять не стал. Какой смысл? Нет, по большому счету, стоило просмотреть все связи, но какое отношение может иметь простой библиотекарь к проживающему в огромном особняке… А кто он, кстати, проживающий? Дворянином господин Герад не был точно. Купец? Мещанин? Ох, как же все сложно.

И вот с этого, пожалуй, и стоило начать общение.

Дэмитриас Румиел больше половины жизни провел в Островной империи. Попав к эльфам лет тридцать назад, он вернулся в Гьерт совершенно случайно. Вернулся и узнал, что возвращаться-то и не стоило. Отец, о котором знал лишь со слов матери, умер несколько лет назад, причем умер при весьма странных обстоятельствах.

Дэмитриас принялся выяснять, что и как, совершенно случайно узнал о документах, хранившихся у отца (те, кто поведал троллю о содержании этих бумаг, уже не скажут ни слова, разве что рыбам), а там уже было недалеко и до визита к бубновому тузу.

Сейчас сын погибшего архивариуса снимал небольшой домик на окраине Алронда. Казалось бы, ничем не примечательное жилище: пара этажей, потемневшие от времени стены, замыкающее заклинание на двери давно пора обновить. Вот только начинающего шантажиста это мало интересовало: намного сильнее его привлекало то обстоятельство, что один из предыдущих квартиросъемщиков сдуру начертил на земляном полу подвала скособоченную пентаграмму. Конечно, существовала опасность, что в нужный момент она сработает не так, как надо, но до этого времени пентакль можно и поправить, а пока… Пока можно заглянуть к бубновому тузу, узнать, будет ли выполнен заказ.

Разговор с господином Герадом стражник решил начать издалека. Показал документы, подтверждающие полномочия – заверенные висячими печатями бумаги, – и, присев на предложенный хозяином стул, негромко заговорил:

– Прошу простить за столь внезапное вторжение…

– Ничего страшного, – любезно улыбнулся эльф, сцепляя пальцы и откидываясь на спинку кресла: – Чем обязан?

Фабиар неопределенно пожал плечами:

– Да так, обычная плановая проверка – начальство требует.

– Как я вас понимаю, – сочувствующе покивал его собеседник. – И что вас интересует?

Тренти крутанул браслет из поганок на запястье и неспешно начал:

– Начнем по порядку, господин Герад. – Кроссарт не заметил, что эльфа буквально передернуло при таком обращении. – Первый вопрос: чем вы зарабатываете на жизнь?

Эльф на мгновение запнулся, точно не ожидал, что этим когда-нибудь кто-нибудь заинтересуется, а потом широко улыбнулся:

– Я торговец.

– О? И чем торгуете?