Пыль моря

Мишка отправился на корму. Там он уставился злым взглядом в бледное лица капитана Ли. Тот лежал без сознания и слабо дышал. «Ещё помрёт, собачий сын», – подумалось Мишке, и он отошёл к матросам, занятым очисткой палубы от трупов и обломков дерева.

– Миш, двоих оставили, посмотришь? – спросил Тин-линь, придерживая слегка раненую руку.

– Потом, Тин. Дай прийти в себя. Ты лучше займись добычей. Грамотей ты у нас. Смотри, чтоб не утаил кто.

– Что с джонкой делать? – спросил И-шань. – На дно, или как?

– Посмотрим, а лучше спроси Вэйдуна. Он у нас старик хозяйственный.

– Можно сбыть её в ближайшем порту, – ответил Вэйдун, подходя к Мишке. – Всё лишний золотой в казне будет. Людей хватит отвести.

– Ты подсчитал потери?

– Что тебя всё потери интересуют? Что тебе, этих людей жалко? Да такого сброда везде хватает.

– Перестань. Это ж товарищи наши. Вместе дерёмся! Негоже так говорить, Вэйдун. Ты, верно, закаменел тут. Молчи лучше.

– Не серчай, не буду. Да что там потери! Всего двое убитых, да человек шесть пораненных. Так плавать будем, так до ста лет доживём.

– А что, плохо? Радуйся такому.

– Я и радуюсь. Молодчина ты, капитан! А добыча какая! Проклятый Ли не зря плавал здесь. Поглядел бы ты его сокровища. И где он их только насобирал! Ну да он всегда себя не забывал.

– Но теперь с ним покончено. Не жилец он на этом месте. Как бы раньше времени не отошёл к предкам.

Матросы приводили в порядок джонку, готовя её к плаванию. Жалко было бросать такое судно. Все грузы всё равно не поместить на бриге.

После полудня, покачиваясь на якорях, суда затихли. Матросы отдыхали после удачного боя. Сознание тешилось скорым обогащением. На вечер договорились устроить делёж добытого, а пока тихонько тянули вино и отдыхали.

Мишка любовно охаживал капитана Ли, который очнулся, но был так слаб от ран и потери крови, что даже говорить не мог внятно. В глазах уже не горел огонь злобы и решимости. Он выглядел равнодушным и безразличным к своей судьбе. А Мишка говорил с ним просто ласково и совал в рот лакомые куски мяса и фрукты. Тот отворачивался, но ел, хоть и с отвращением,

– Вот немного поправлю тебя, капитан, и тогда поговорим по душам, – говорил Мишка и заботливо поправлял повязки на ранах. Он запретил отрезать болтающуюся кисть руки, и она была прибинтована к торчащим костям окровавленными тряпками.

Под вечер матросы устроили делёж добычи. Два сундука драгоценностей и снятые украшения из золота и жемчуга с трупов составляли такой большой и дорогой куш, что у матросов разбегались глаза.

Получившие свою делю, матросы тут же принялись играть в кости и карты. До высадки на берег запрещалось распитие вина, но по такому случаю решили не сниматься с якорей всю ночь, а в таком положении не очень опасно и повеселиться, распив бочонок другой.

В качестве глубокого уважения и заслуг, команда настояла на выдаче капитану десяти долей, и Мишка не знал, куда девать свои сокровища. Он их сложил в сундук и решил про себя использовать эти сокровища для восстановления колонии Лян. Он твёрдо решил продолжить дело Ляна, или хотя бы не дать ему затухнуть. Это будет его память о Янхонг. На корабле её не нашли.

Глава 71. Смятение души

Для празднования столь блестящей победы над ненавистным капитаном Ли команда пировала на маленьком островке три дня.

Пленники были с весёлыми воплями замучены до смерти и их тела выбросили в море на съедение акулам.

Капитан Ли продолжал жить и помаленьку оживал под присмотром Ювэя. Мишка с нетерпением ждал момента, когда можно будет насладиться мучениями своего заклятого врага. И в день отплытия он наконец-то решился.

Ещё очень слабого от ран капитана Ли схватили и по приказу Мишки связали.

– Подвесить его, собаку, на абордажном крюке к рею! – мрачно приказал Мишка и несколько охотников с удовольствием бросились исполнять приказ.

Ужасный вопль пронёсся над морем. Крюк вонзился под ребра, и кровь брызнула по смуглому обнажённому телу. Грудная клетка раздалась и капитан Ли натужно хрипел, с трудом втягивая раскрытым ртом воздух. Он утробно стонал, срываясь на хриплый вой.

– Вот теперь сам попробуешь, как других мучил! – кричали ему в лицо, искажённое гримасой муки и боли. – Тяни его, ребята!

Блок слабо взвизгнул, тело капитана поползло вверх. Ли глухо орал, захлёбываясь кровавой пеной.

– Ишь, как ему приятно! – кричал Сань Гуй. – А ну подтяни до конца! Пусть сверху глянет на нас. А мы тоже поглядим на него, – и с этими словами он с оттяжкой полоснул капитана между ног тонкой бамбуковой палкой.

Капитан только слегка вздрагивал, таращил глаза, и из его раскрытого рта вырывался стон загнанного буйвола.

Матросы со смехом и руганью подходили и отпускали непристойности и полосовали его тело палкой. Вскоре оно покрылось полосами запёкшейся крови. Мухи набрасывались на раны и роились над капитаном, настойчиво жужжа.

Мишка с расширенными глазами впился в его бессмысленный взгляд и с умиротворением ощущал в себе волны жгучей ненависти. Расспрашивать и вытягивать из капитана было уже нечего. Всё и так известно. И теперь перед Мишкой извивался тот, который лишил его счастья и радости жизни.

Мишка подошёл вплотную к подтянутому вверх лицу капитана Ли и пристально заглянул в его помутившиеся глаза. Враг, видимо, не узнавал Мишку, и это разозлило его.

– Окатите его водой! Пусть соли полижет, гад!

Матросы с весёлыми прибаутками плескали в капитана из деревянных вёдер забортной водой и норовили задеть его израненное тело.

– Ну что? Теперь узнаёшь своего друга? – спросил Мишка, зловеще глядя в глаза капитану.

Ли хрипел и дрожал крупно всем телом. Язык, словно не помещаясь во рту, вывалился, с него капала кровь.

– Ишь, молчит! – взвизгнул Фу Чжи. – Раз не отвечаешь, так язык тебе и вовсе без надобности! – он ловко схватил своими жилистыми пальцами кровоточащий орган и мгновенно отрезал его. – Вот он! Глядите, братья! Теперь спрашивать не стоит, – и с этими словами он стал запихивать язык в рот капитану Ли.

Хохот и визг одобрения пронёсся по палубе. Мишка оглядел беснующийся народ и вдруг поймал себя на мысли, что ему не доставляет удовольствие эти издевательства над беззащитным телом. Стало скучно и захотелось отдохнуть в тишине от этих орущих ртов.

Он бросил последний взгляд на качающееся тело капитана Ли, вслушался в жуткие стоны, и медленно отошёл от оргии веселящихся матросов. Что- то непонятное и пустое ощутил в голове. Подумалось: «К чему эти мучения? И так всё ясно и понятно. Ему не жить, и я не чувствую его мучений. И почему вдруг стало так тоскливо и пусто?»