Пыль моря
Шрифт:
Пришлось заходить в небольшой порт по пути и спешно продать награбленное. Три дня матросы не вылезали из кабаков, и их с трудом удалось вернуть на корабль. И вот теперь они, недовольные заходом на острова, в лабиринте которых легко можно сесть на мель или напороться на рифы, ворчали и собирались группами, выражая возмущение капитаном.
– Чего галдите! – зло кричал Мишка и грозно наступал на притихающих матросов. – Надо же корабль почистить. Весь оброс ракушками. С таким грузом много не походишь по морю. Ни один корабль не догоним.
– Можно и у нас спросить было, –
– А что вы смыслите в этом? И не твоего ума это дело! Ты получаешь свою долю и помалкивай! Пока нам удача идёт в руки!
– А мы тут все равные! – огрызнулся скуластый, которому дали кличку Шишак за его большую шишку на почти лишённой волос голове.
– Равны в дележе добычи, а в остальном не тебе судить! – Мишку подмывало садануть строптивого матроса в челюсть, но он не хотел озлоблять команду и потому ограничился руганью.
Два дня ушло на поиски острова. Наконец он показался в дымке начинающегося дня.
Мишка приказал дать два выстрела из пушки, предупреждая о своём приходе. К полудню шлюпки пристали к пляжу. Он, как и в прежние времена оказался безлюдным.
Мишка с тоской в груди осматривал берег. Следов деревни уже не было видно. Всё заросло кустарником и травой. При подходе к берегу даже дыма нигде не было видно. «Неужели все вымерли?» – думал Мишка, и ему не терпелось отправиться в гору на поиски.
Однако требовалось организовать очистку днища. Вэйдун и Сан-гуй уже носились по берегу, давая распоряжения. Готовились канаты, устанавливались лебёдки, и определялось место, куда должны были вытащить корабль для ремонта.
Шлюпки непрерывно сновали от брига к берегу, свозя продовольствие и товары. Связанные тёлки и бычки жалобно мычали утробными голосами, в страхе тараща глаза, свиньи истошно визжали и вырывались из пут, а овцы так жалобно блеяли, что так и хотелось ударом ножа прекратить их жалобы.
Всю живность сваливали у стены кустарника и те постепенно успокаивались. Горы ящиков, кулей, корзин и мешков росли на берегу. Часть матросов сооружала навесы на возвышениях для защиты от дождей, и туда перетаскивали грузы. Слышались крики и ругань.
– Капитан! – голос Ювэя выдавал растерянность и страх.
– Чего тебе? Чего кричишь?
– Там уже дерутся! – и юноша указал на толпу в дальнем конце пляжа.
Мишка поспешил на шум и крики. В редком круге матросов двое бились на саблях. Оба уже были отмечены лёгкими ранами, и кровь окрасила их тела.
Мишка растолкал матросов. В одном из дерущихся он узнал Шишака, а другим был тоже вздорный матрос неопределённой национальности по имени Тамарао, что означало «дикий буйвол». Имя дали за его буйный и сварливый нрав. Настоящего имени никто не знал, да в таких кругах оно ничего и не значило.
Мишка хотел было вмешаться, но матросы запротестовали.
– Не трогай, капитан. Всё идёт по закону. На берегу пусть сводят счёты, как и полагается. Это их право.
– Чёрт с ними! – выругался Мишка и сам с интересом стал наблюдать за поединком.
Сражающиеся топтались в белоснежном песке, отражая удары и нанося их. Лица бледные, рты оскалены.
Тяжёлое дыхание, пот заливал глаза.Вот Тамарао удалось зацепить Шишака саблей, и плечо сразу окрасилось кровью. Рука заметно ослабела, а лицо стало затравленным и жалким. Матросы выли, подбадривая Шишака, но было видно, что он с трудом парирует настойчивые удары противника.
«Всё, Шишак, твоя песенка спета», – Мишка ощутил некоторую радость от этой мысли. «Допрыгался, так тебе и надо!» – Мишка не стал досматривать поединок и поплёлся к остальным матросам. Он услышал возросший шум, крики и вопли матросов, потом взрыв криков и понял, что одному из дерущихся пришёл конец. Ничего не шевельнулось у Мишки в груди, и он со спокойной душой продолжал заниматься своими делами.
Вскоре ему доложили, что Шишак повержен и умирает в одиночестве. Удар сабли рассёк ему голову, а Тамарао поплёлся унимать кровь своих ран.
Матросы расплачивались с выигравшими и бурно обсуждали моменты поединка. Но вскоре всё вошло в обычную колею, и о драке уже никто не вспоминал.
На утро с приливом работа закипела. Облегчённый корабль стали тащить канатами на пляж. Гомон криков и ругани покрывал всё пространство пляжа. Матросы надрывались, хрипели, бриг медленно полз по скользким доскам на берег, и к полудню уже стоял укреплённый и готовый к ремонту.
Такой тяжёлый труд не позволил продолжать работы, и матросы повалились отдыхать.
Мишка в одиночестве решил пройти на гору, но только сделал первую сотню шагов, как увидел маленькую группу людей в оборванных одеждах. Мишка присмотрелся и узнал старика, оставшегося после разгрома колонии. Тот тоже признал Мишку, прищурив подслеповатые слезящиеся глаза.
– Дед, это ты? – воскликнул Мишка и радостно шагнул навстречу.
– Я, сынок. Кто ж ещё. Пришёл-таки! Я так ждал. Но, слава милостивым духам, дождался!
– Как вы тут живёте? Говори, дед!
– Давай присядем, сынок. Ноги отказывают мне. Ещё вчера хотел спуститься, да не отважился. Зато сегодня решился.
– Дедушка, да ты ж моложе благословенного старика Ляна!
– Горе меня сломило, сынок. А так бы я ещё побегал. Да вот пока держусь, тебя дожидаючи. Теперь я спокоен. Можно и помереть.
– Нет, дед! Помирать ещё рановато. Я ещё не привёз тебе людей. А ведь обещал, и обещание своё помню. Но теперь долго ждать не придётся. Вот отремонтируем корабль, тогда и добуду тебе колонистов. Это дело не долгое. Недели две. Большой остров близко. Там всегда можно десяток хороших людей найти.
– Береги тебя бог, сынок, за твои заботы. Ты оборони нас от тягот на этом острове. Мало нас, и пропитание добывать стало почти невозможно. Силы иссякают, а малые дети ещё не подросли. Вон твоя Фын какая маленькая. Четвёртый годок только пошёл, а увязалась за нами. Гляди, какая стала, – и старик подтолкнул маленькую девочку вперёд.
Мишка с интересом оглядел ребёнка. То была миниатюрная, совершенно голая девочка с большими, явно не китайскими глазами, и это поразило Мишку больше всего. Ничего своего он больше не заметил, но глаза притягивали его, и он присел, поманив девочку руками.